оно вызывает сильное, чуть ли не эротическое влечение у своего создателя и/или зрителя, в фантастических сюжетах оно оживает и начинает действовать самостоятельно. Интрадиегетические образы встречаются и в словесных, и в визуальных повествовательных искусствах – в художественной литературе и кино. В отличие от коннотативного переозначивания, когда вторичные значения как бы внедряются внутрь образа, интрадиегетический образ располагается на отчетливой перцептивной дистанции от системы повествовательных знаков, в которую он включен. Он представлен вчуже, его видят другие персонажи повествования, нередко они сами его создают (как безумный живописец в новелле Бальзака «Неведомый шедевр»), или испытывают на себе его завораживающее воздействие (как художник Чартков в «Портрете» Гоголя), или подвергают его углубленной интерпретации (как фотограф в фильме Антониони «Blow-up»). Дистанцирование делает явными различия и коллизии между значениями первичных (визуальных) и вторичных (нарративных) знаков, побуждает читателя или кинозрителя критически размышлять об условности и правдивости образа. Иногда такой образ бывает представлен как носитель истины, но это суровая, нелицеприятная истина: так, портрет Дориана Грея в одноименном романе Оскара Уайльда являет своему владельцу разоблачительную картину его пороков и злодеяний. В подобных произведениях когнитивная функция визуальных знаков осуществляется не сама собой, грозя иллюзиями и обманом, ее механизм открыто демонстрируется по ходу сюжета. Иными словами, интрадиегетический образ отличается честностью по сравнению с образом коннотированным: он не выдает себя за «естественный» образ вещей, он специально помещен в такие условия, чтобы вызывать сомнения, вопросы, дискуссии между персонажами, к которым может присоединиться и читатель или кинозритель[82].
10. Повествование
Краткое содержание. В специфической структуре словесного или визуального повествования следует выделить такие факторы, как 1) разбивка повествовательной синтагмы на главные и вспомогательные единицы (повествовательные функции и индексы), 2) создаваемый некоторыми индексами «эффект реальности», 3) система актантов (обобщенных «действующих лиц») и 4) парадигматика базовых повествовательных кодов, по которым распределяются единицы.
Повествование – это вторичная знаковая система, которая определяется не своим материалом, а только формой. Эта система трансмедиальна, то есть работает в разных областях культуры и пользуется разными носителями (и речью, и визуальным изображением); кроме того, она применяется как в художественных, так и в нехудожественных целях. Повествовать, рассказывать о чем-то можно для поучения и эстетического наслаждения, например в романе или эпосе, но повествованием занимаются и с другими задачами: журналисты рассказывают о текущих событиях, историки – о делах прошлого, юристы излагают историю преступления и его расследования. Все мы в повседневном быту делимся какими-то историями – «как я провел сегодняшний день, какие события со мной произошли», – и эти рассказы тоже являются повествованиями, хотя обычно лишены всякой художественной функции.
Подробнее. Учитывая трансмедиальность и многофункциональность повествования, его можно было бы считать не отдельной знаковой системой, а особым способом функционирования знаков, принадлежащих к различным системам (например, к литературе и кино). Однако мы уже видели в главе 7, что и такая знаковая система, как естественный язык, является трансмедиальной, реализуется в речи и на письме. То же относится и к исторически родственной повествованию знаковой системе – мифу: священные предания можно не только рассказывать словами, но и разыгрывать в ритуалах, воплощать в неподвижных визуальных изображениях (иконах, идолах) и т. д. С другой стороны, повествование имеет все признаки самостоятельной знаковой системы: у него есть специфический словарь и грамматика, то есть набор повествовательных функций (о которых будет сказано ниже) и правила их сочленения в тексте. Все это показывает, что знаковые системы довольно свободно сочетаются между собой, посредством взаимоналожения или включения одной системы в другую: так, разные литературные жанры можно рассматривать как частные знаковые системы в составе более общей системы – изящной словесности.
Повествование имеет очень глубокие культурные корни. Карло Гинзбург выдвинул любопытную, хотя и трудно доказуемую гипотезу, согласно которой «сама идея рассказа (как чего-то отличного от заговора, заклинания или молитвы) впервые возникла в сообществе охотников, из опыта дешифровки следов»[83]. По его мысли, повествовательная структура генетически связана с прочтением признаков, самопроизвольно возникающих «следов» и «улик».
Язык не дает однозначного понимания того, что такое повествование. В русском языке, например, сегодня встречается заимствованное из английского слово «нарратив» (от латинского глагола narrare «повествовать, рассказывать»); но в английском, а за ним и в русском языке это слово часто употребляется в неповествовательном значении: «нарративом» называют любое связное изложение чего-нибудь – не только событий, но и обстоятельств, абстрактных идей и т. д. Нарратив, в таком понимании, нечто «рассказывает», но не обязательно рассказывает какую-либо «историю».
В науке повествование определяют по трем условиям, которые должны выполняться либо все вместе (жесткое определение), либо хотя бы одно или два из них (мягкое определение).
1. Тематическое условие. Повествовательный текст сообщает о событиях, действиях, поступках; не являются повествовательными описания природы, неподвижных предметов или внешности персонажей, анализ характеров, произнесение просьб, призывов, приказов и законов, общие рассуждения – философские, научные и т. п. Например, Ветхий Завет содержит как повествовательные, так и неповествовательные части: книги Бытия, Исхода, Царств рассказывают о легендарных и исторических событиях, тогда как в книге Левит излагаются ритуальные законы иудейской религии, в книге Экклезиаста – философские размышления о жизни, Песнь песней – это лирическое и/или мистическое воззвание к возлюбленной, а Псалтырь – собрание молитвенных песнопений. Даже текст романа – казалось бы, образцово повествовательного жанра – не всегда излагает события как таковые и нередко подолгу останавливается на описаниях и рассуждениях; ср. «Войну и мир» Толстого, где историософские рассуждения занимают целые разделы. Текст настоящего учебного пособия в основном не повествовательный, потому что в нем излагаются научные идеи, а не события; но элементы повествовательности все же присутствуют в его первой главе, кратко рассказывающей историю семиотики, обстоятельства выработки ее идей. Итак, первое условие повествования определяется особым выбором означаемых в знаках повествовательного текста.
2. Темпоральное условие. Повествовательный текст отличается особой временной структурой, что отделяет его от других, неповествовательных текстов, сообщающих о событиях: таковы, с одной стороны, суммирующие тексты, где события сводятся в классы независимо от их следования во времени (например, статистические отчеты о рождениях, бракосочетаниях и т. п.), а с другой стороны – тексты хроникальные, создаваемые одновременно с самими происшествиями (летопись, дневник, судовой журнал и т. п.). В отличие от таких парадиегетических, не совсем нарративных жанров, собственно повествовательный текст рассказывает о событиях, как правило, по порядку и, главное, с точки зрения будущего, когда уже известны их последствия. Согласно определению американского философа Артура Данто (1924–2013), повествовательные высказывания «содержат ссылку по крайней мере на два разделенных во времени события, хотя описывают только более
