– Разгромили?
– Ага. Кто-то вытащил аккумулятор и исцарапал дверь.
– Черт. Какую работу ищешь?
– Любую, лишь бы оплачиваемую. У моего брата день рождения в конце месяца.
– У тебя есть брат? Клево. У меня две сестры. – Он будто в преступлении сознается.
– Два сводных брата. Папины сыновья от новой жены. Мои родители развелись, когда мне было… лет девять.
– Хреново. Наверно, столько крови друг у друга попили.
Упырская погода, питье крови – что за вампирский лексикон? Склонив голову набок, представляю Йена с клыками или в накидке с очень высоким воротником. С темными волосами и выразительными глазами ему бы точно пошел такой образ.
– Что? – спрашивает Йен. – У меня майонез на лице? – Он проводит костяшками по губам. Я внезапно вспоминаю, что именно благодаря им обратила внимание на Йена Рассела. У него красивые губы. То есть, очень красивые губы. Уголки немного приподняты от природы, словно он всегда хотя бы немножко счастлив. Даже валяясь на полу, сжимая свою кружащуюся голову, Йен кажется немного счастливым.
Я бы убила, чтобы ощутить эту толику счастья.
– Ничего. – Я качаю головой, ухмыляясь. – Просто представляю тебя вампиром.
Он стонет, хватая себя за волосы.
– Нет, только не это! И ты туда же! – После чего Йен смотрит на меня с преувеличенной жалостью. – Ладно. Ну, который из них? Мои сестры не могут решить, кто горячее: Дэймон или Стефан.
Пожимаю плечами.
– Не любишь братьев Сальваторе? Серьезно? Хмм. Быть не может, чтобы тебе нравились сверкающие вампиры, поэтому как насчет шерифа Нортмана? Ах, Спайк? Подожди-подожди, понял… Барнабас Коллинз?
Я качаю головой, однако последний вариант против воли вызывает у меня смех.
Он натягивает резиновые перчатки и опрыскивает шкафчик, не сводя глаз с меня.
– Сделай это снова.
– Что?
– Улыбнись, – говорит Йен абсолютно серьезно. – Тебе идет.
Стою как вкопанная, широко распахнув глаза. Это действительно был комплимент? Время замирает, и вот оно, прямо здесь. Толика счастья. Я опять улыбаюсь, он улыбается в ответ, затем швыряет мне спрей с чистящим средством.
– Кончай филонить.
Я смеюсь; он подталкивает меня бедром. Опрыскиваю следующие шесть шкафчиков. Он хватает тележку, подкатывает ее ближе, начинает вытирать первый шкафчик. Мне нравится, что мы работаем вместе, а не просто бок о бок. Знаю, Йен друг Зака, но он – не Зак.
– Фу! Какого черта? – Йен высовывает руку из шкафчика, держа разорванное бумажное полотенце, испачканное какой-то липкой массой.
Заглянув внутрь, замечаю ком, похожий на остатки печенья Рис Криспис, прилипший к задней части полки. Беру шпатель с тележки.
– Вот, попробуй этим.
– Ох, мерзость. – Скривившись, он начинает скоблить.
– А я раньше их любила.
Йен прикрывает рот ладонью.
– Перестань! Нет, нет, нет! Я даже смотреть на это не могу.
– Слабак. – Засмеявшись, отталкиваю его локтем в сторону, отдираю от полки засохший воздушный рис и зефир, после чего соскабливаю оставшиеся мелкие кусочки.
– Слабак, как же. – Наклонившись, Йен поднимает несколько кусков. Когда его губы изгибаются в злорадной ухмылке, я шокировано вздыхаю.
– Ты не посмеешь.
– Посмею. – С окаменевшим печеньем в руках Йен медленно приближается ко мне. Я отступаю, однако не могу оторвать взгляда от его глаз, буквально искрящихся озорством.
– Нам надо оставить это в кабинете мистера Тебитта. Биологической лаборатории радости будет на несколько дней.
Его улыбка становится шире.
– Мы бы могли, но так куда интересней. – Схватив мою рубашку, Йен втирает остатки десерта в ткань.
Зашипев, словно кошка, исполняю безумный танец в попытке найти это дерьмо и отшвырнуть подальше от себя.
– Господи! Ты идиот! – Но я смеюсь, и кричу, и визжу, и пританцовываю. – Теперь тебе точно крышка. – Наконец-то обнаруживаю виновника неудобства – маленький кусочек на поясе моих штанов, и швыряю его Йену в лицо.
Он уворачивается.
Проклятье.
Смотрю на чистящее средство. Медленно поднимаю флакон, прицеливаюсь.
– Нет… – Йен вскидывает руки вверх; я широко улыбаюсь. – Нет, нет, нет, давай вести себя разумно. Если ты это сделаешь, я буду вонять, как фруктовый лед на стероидах, и до поступления в колледж со мной спать никто не захочет.
Я прыскаю прямо ему в сердце.
Он опускает руки, склоняет голову набок, в то время как пенный круг впитывается в его футболку.
– Ох, это жестоко, Колье. Хладнокровно. – Сморщив нос, Йен кашляет раз, затем еще раз. – Сильная хрень. – Он судорожно вздыхает, падает на шкафчики, сильно кашляя. Я роняю спрей, бросаюсь к нему, прежде чем он упадет.
– Йен! О, Боже, Йен, прости. Ты в порядке? Йен. Йен!
Он сползает на пол, его веки дрожат. Тянусь за сотовым, но в кармане пусто. В сумку, что ли, кинула? Где моя сумка, черт возьми? У Йена есть телефон. Где он? Похлопываю по его карманам, но ничего не нахожу. Мною овладевает паника, когда замечаю, что Йен не двигается. Хлопаю его по щекам.
– Было лучше, когда ты щупала мои бедра.
Мне требуется секунда, однако затем я матерюсь и бью Йена за то, что разыграл меня. Он хватает мои запястья.
– Никогда не думал стать актером, но, черт, у меня талантище.
– Ах ты сукин…
– Ох, да ладно. Я тебя провел. Признай.
– Еще чего.
– Признай, и я тебя отпущу.
– О, ты меня отпустишь, чтобы я тебя не прибила.
Йен притягивает меня ближе.
– Как ты меня ударишь, если я держу твои руки?
Я замираю. Йен Рассел держит мои руки. Йен Рассел держит мои руки. И у меня не давит в груди, я не перенеслась назад в прошлое, в тот момент, когда Зак забрал то, что хотел, а я не смогла воспрепятствовать этому. Боже, мальчик касается меня, и это нормально. Наверно, в первый раз за сорок дней я по-настоящему смеюсь.
– Что смешного? – Он смотрит на меня искоса.
– Рада, что ты спросил. – Я ухмыляюсь. Так как Йен, в отличие от меня, лежит, мне требуется лишь немного переместить свой вес. Секунду спустя я высвобождаюсь из его хватки, попутно прижимая его к полу.
– Впечатляюще. Ой. Очень впечатляюще. Ой. Я зааплодирую, как только ты меня отпустишь.
– Хватит ныть.
– Я перестану, когда ты меня отпустишь.
Наверно, мне стоит его отпустить.
Но я этого не делаю.
Мое сердце колотится, я упиваюсь властью, потому что одолела Йена или, может, потому что так близка к нему, хотя думала, для меня эта тема закрыта. Его мышцы расслабляются. Он перестает сопротивляться, только я все равно не отпускаю. Хочу остановить это мгновение, сохранить его – сохранить Йена – навечно. Он медленно тянется ко мне, все ближе и ближе. Я не отпускаю. Его взгляд опускается к моему рту. Йен проводит языком по своим губам. Мне кажется, что он хочет поцеловать меня. Проклятье, я хочу, чтобы он меня поцеловал… хочу так сильно, что едва не плачу, поэтому не отпускаю. Ближе, ближе. Йен закрывает глаза, наклоняет голову. А я не отпускаю. Его губы касаются моих, он целует меня так, будто это имеет значение… будто я имею значение… и, о мой Бог, это восхитительно. Он восхитителен, и я не отпускаю. А потом металлические двери на первом этаже открываются со скрипом. Йен напрягается, бросает быстрый взгляд в сторону лестницы в конце коридора. Тут до меня доходит.
