не Киру. Я взяла, кинула и непроизвольно обернулась. И наткнулась на взгляд Кира, чего как раз таки пыталась избежать.
– Завтра ты едешь со мной, – безапелляционно выговорил он.
– Я…
– Завтра ты едешь со мной, Карина, – повторил он и, поддев меня за карман куртки, потянул на себя. – На этом всё.
Подбежавший Степан мотнул головой, демонстрируя принесённую палку. Кирилл забрал её и швырнул так далеко, что мне и не снилось. И снова посмотрел на меня. Привлёк ещё ближе.
Я сбивчиво выдохнула, а он, обхватив мою голову, быстро дотронулся до губ губами.
– Твоя очередь, – кивком показал на несущегося к нам Стёпку. – Думаю, в следующий раз он не будет тебя игнорировать. Палка – наше всё. Следовательно, и тот, кто её кидает.
Кирилл
Фенька щёлкнул зажигалкой. Затянулся, молча разглядывая проезжающие машины. Курить он начал ещё в старших классах. Так себе недостаток, если положить на другую чашу весов качества, которые сделали его моим другом. Сам я не курил никогда. Пробовал пару раз ради интереса, но только убедился: не моё. Вот так, за компанию постоять рядом – это да, но не больше.
– И что у тебя с ней? – прямо спросил друг, сделав вторую затяжку.
– Скажу – любовь, поверишь?
Он скривил губы. Въедливо посмотрел на меня.
– Ты знаешь… вполне. Ты же по ней сох, как незнамо кто.
– Когда это было…
– Какая разница, когда. Главное, было. Так что?
На этот вопрос однозначного ответа у меня не было не то что для него – для самого себя. Так что я не ответил.
– С Олей что? – снова спросил Феня.
– Да ничего, – бросил я нехотя.
После нашего последнего телефонного разговора Оля мне не звонила. Я ей тоже. Наверное, стоило. С другой стороны, зачем? Я ей уже всё сказал. Моя женщина не будет трясти задницей перед камерами за океаном. Я, чёрт подери, хочу возвращаться домой уверенный, что меня ждут. Она должна это уяснить. На её место найдётся сотня ничем не хуже.
– Ты мне друг, Кирюх, так что честно скажу: не нравится мне то, что ты мутишь. Смотри, не пожалей потом.
– О чём?
– Да об этом. – Фенька кивнул на закрытую дверь кофейни. – Она же стерва.
– Это я и без тебя знаю.
– Так вот. А ты решил в ту же реку…
– С чего ты это взял? – Я повернулся к другу. – Это ненадолго. Да и с отцом её у меня есть дела.
– Она-то в курсе, что ненадолго?
– В курсе, – бросил я с ощущением, что разговор выходит корявым.
Резонные вопросы Феньки вызывали неясную злость, да и, что уж там, говорить о Кари не хотелось вообще. Даже с ним, хотя он был единственным, с кем я мог поделиться всем на свете.
Карина
Стоило нам с Машей остаться вдвоём, повисло неловкое молчание. А когда-то мы могли часами говорить о чём угодно. У меня даже мелькнула крамольная мысль сбежать в туалет, лишь бы не сидеть за столиком с бывшей подругой, понимая при этом, что во всём виновата я сама.
Постепенно молчание становилось невыносимым. Оно затягивалось петлёй на шее, как невидимая верёвка.
Безмолвным укором на безымянном пальце Машки красовалось обручальное кольцо. Простое, без изысков, с единственным камнем. Зато настоящее. На ней был обыкновенный кашемировый свитер, в ушах – маленькие серёжки с бриллиантами. Не так чтобы слишком уж дорого, но далеко не дёшево. А когда она начала встречаться с будущим мужем, я говорила, что тот неудачник и что сама она дура, раз замутила с ним. Что он годится разве что для первого опыта без продолжения. Я много чего говорила. Сперва ей в лицо, потом у неё за спиной. А теперь сидела напротив и понимала, что дура здесь только я. И неудачница тоже.
– Прости меня, – сказала негромко. – Я была неправа тогда.
Маша никак не отреагировала. Как пила кофе, так и продолжала пить. Только взгляд подняла.
– Прости меня, пожалуйста, Маш, – повторила я уже увереннее. Может, хоть теперь я сделаю что-то нормально?
– А ты считаешь, я злюсь? – совершенно спокойно спросила она. – За что мне тебя прощать, Карин?
– За то, что я тогда… Я была неправа насчёт Афанасия. Да и вообще…
– Рада, что ты это поняла. Только я на тебя не обижаюсь. Может, когда-то обижалась, а сейчас… – Она равнодушно пожала плечами. – Я счастлива. Считаешь, мне есть дело до того, что ты говорила в школе? Или Феньке есть?
А чего я ждала? Что она кинется обнимать меня со слезами счастья? Что мы опять станем подругами и будем часами говорить о ерунде? Жизнь показала, кто есть что. Всё расставила по местам, каждому выдала своё.
– И всё-таки, прости меня. Я должна была хотя бы уважать твой выбор, а не… – Я махнула рукой и вздохнула. Что тут ещё сказать? Больше и нечего.
– У вас с Кириллом серьёзно? – вдруг спросила она.
Вопрос застал меня врасплох.
– Если честно, я не знаю, – ответила, как есть. – Маш… – Вдруг захотелось, чтобы мужчины не возвращались. Захотелось посидеть вдвоём с подругой, которая всегда понимала и принимала меня. Пусть даже с бывшей подругой. – Я столько всего сделала не так… Боже… – застонала я. Закрыла лицо руками и, понимая, как это выглядит, тихо, подавленно засмеялась. Качнула головой и убрала руки. – Перед тобой сидит самая настоящая неудачница. И винить-то некого.
– Почему некого? Можно себя. В этом всегда есть рациональное зерно.
– Разве что, – согласилась я со вздохом.
Машка вдруг протянула через стол мизинец. Я посмотрела на её руку, потом ей в лицо.
– Мне тебя не хватало, – сказала она.
– Мне тебя тоже. – Я скрестила свой мизинец с её.
– Мир. – Маша смотрела на меня.
– Мир, – подтвердила я с улыбкой.
Мы разомкнули руки, и я подняла чашку с кофе. Маша – свою.
– Ты изменилась, – сказала она. – В лучшую сторону.
– А ты не изменилась. Тебе это было не нужно. А я… Надеюсь, что ты права, Маш.
Она посмотрела в сторону. Я тоже. К нам возвращались Кирилл и Афанасий. Конечно, куда бы они делись? Феня бы жену точно не оставил.
Я задержалась взглядом на Кире. Серьёзно ли у нас? Я от него беременна. И ещё рядом с ним я чувствую себя защищённой. Его Стёпка вчера принес мне палку раз двадцать подряд и потом весь вечер ходил за мной хвостом по квартире. Если не брать в расчёт, что я согласилась сыграть его невесту в обмен на то, что он простит долг отцу, да.
