Селина тем временем наблюдала, как менялся городской пейзаж. А Джеймс наблюдал за Селиной.
Величественные особняки уже остались позади. Чем дальше от центра, тем беднее становились и жилища, и лавки, и храмы.
— Не все в Лондоне привлекательно, верно, Джеймс?
— Да, Селина, Лондон большей частью отвратителен. Но ведь и весь мир тоже.
Лицо Селины, такое доброе и нежное, омрачилось. Но не надолго. Внезапно она рассмеялась, правда как-то невесело.
— Что тебя так позабавило?
— Я смеюсь над собой. Иногда я просто не замечаю реальности. Образ жизни людей нашего круга отгораживает нас от остального мира…
— Я считаю, у тебя ясная головка и такое нежное сердце, что это становится опасным. — Он стиснул зубы. — Постарайся не допустить, чтобы оно стало слишком уж нежным.
Тряхнув головой, так что колокольчики на шляпке зазвенели, Селина искоса взглянула на Джеймса оценивающим взглядом.
— Не попади впросак, Джеймс. Уверяю тебя, я умею быть эгоистичной и расчетливой.
Джеймс промолчал.
Еще полчаса пути, и они оказались среди полей и лесов. Как было условлено, Вон Тель придержал лошадей, когда ландо въехало в заранее намеченную лесную просеку. Кругом поднимались невысокие зеленые холмы.
— Скажи, Селина, где бы ты хотела остановиться. Вон Тель свернет с дороги.
Джеймс внимательно посмотрел на девушку. Все еще нахмуренное, лицо ее теперь выглядело измученным. Да, мисс Годвин, скоро для вас начнется новый урок на тему «Радости плоти». Да, она нежна и ранима, но это не заставит его изменить своим планам…
— Здесь было бы хорошо. — Селина опустила ресницы, ее пальцы играли пуговицей на лифе платья. — Если ты тоже так считаешь.
— Да, разумеется. Здесь очень красиво. Вон Тель, тут мы и остановимся!
Проклятие! Его замыслы, его мужские инстинкты пришли в столкновение с чувствами, которые он давно считал умершими. С теми, что принудили его когда-то стать на защиту маленькой Лиам, спасти ее на китайском рынке. Но рыцарство давно вышло из моды! Его колебания просто смешны.
Вон Тель свернул с дороги и остановил экипаж на поляне в окружении дубов, густо покрытых молодой листвой.
— Восхитительное место для прогулки. — Селина привстала. — Я уехала из Дорсета всего несколько недель назад, но уже задыхаюсь в Лондоне… Наверное, я болтаю слишком много…
Джеймс встал и перегнулся через нее, открывая дверцу.
— Я нахожу каждое твое слово восхитительным. — Подняв за подбородок ее лицо, он подождал, пока Селина открыла ему навстречу свои золотистые глаза. — Ты хочешь сказать, что скучаешь по своему любимому Дорсету, что мечтаешь ходить по траве, вдыхать лесной воздух и аромат полевых цветов? Пойдем. Все это здесь доступно.
Как легко было бы опрокинуть ее на сиденье, впиться в ее губы, сорвать с нее бархат и шелк, сделав из них постель, и тут взять Селину — без остатка, всю! Он выдохнул воздух, который задерживал в груди, спрыгнул на землю и помог ей выйти из экипажа.
— В нашем распоряжении примерно час. Потом надо будет собираться назад, — сказал он, встретившись с Вон Телем глазами. — Немного погуляем, а потом подкрепимся в ландо.
— Если вы не против, мистер Иглтон, я пущу лошадей пастись, а сам полежу там, на склоне холма, погрею старую рану военных лет. — Вон Тель указал на высокий обрыв напротив дубовой рощи — очень удобное местечко, чтобы принимать сигналы, когда это потребуется.
— Рана, полученная на поле боя? — Селина измеряла на глаз и немалый рост, и внушительные объемы Вон Теля. — О Господи, как же вы были ранены?
— Дайте-ка мне вспомнить. — Вон Тель уставился в небо, темневшее с каждой секундой. — Не хотел бы огорчать благородную леди, но, сказать по правде, у меня несколько ран, полученных в нескольких войнах.
Джеймс кашлянул.
— Вы сражались против этих ужасных солдат Наполеона?
— М-м-м, они, безусловно, отвечают за мое проколотое штыком легкое. Но это меня не очень беспокоит. Хуже с тяжелым ранением в бедро, которое я заработал в морском бою против…
— Вон Тель — большой храбрец, — скороговоркой прервал слугу Джеймс. Наполеон? Сражение на море? Черт бы побрал этого фантазера! — И к тому же обладает недюжинными способностями… создавать весьма живописные картины событий прошлого.
Как-то они плыли между материковым Китаем и островом Пайпан, и на них напали пираты, хотели взять судно на абордаж. Если память Джеймсу не изменяет, нападавшие к концу схватки не досчитались несколько человек. Полученные ими раны гарантировали, что они никогда больше не захотят встретить Вон Теля. А когда последний незваный гость был, как и подобает, сброшен в море, этот храбрый воин и добропорядочный лгун стоял рядом с Джеймсом у борта корабля и хохотал во все горло, не имея на теле ни единой царапины.
— Я просто немного разомну свои израненные ноги. С вашего позволения, мистер Иглтон. — Вон Тель подчеркнуто отвесил глубокий поклон.
— Согласен. Пойдем, Селина.
Она послушно взяла его под руку, и они отправились на прогулку. Издалека донесся глухой раскат грома. Джеймс сделал вид, что ничего не слышал, и он лишь передвинул ближе к сгибу локтя ее руку, затянутую в перчатку. Воздух был совершенно неподвижен. Джеймс молчал.
— Сколько тебе было лет, когда вы покинули Англию?
Он предпочитал не становиться темой для разговора и ответил очень кратко:
— Десять, почти одиннадцать.
— Ты счастлив на своем острове?
— Мне кажется, я обретаю свое счастье в Англии. — Конечная цель Джеймса требовала, чтобы Селина думала, будто он продолжит свое пребывание здесь.
Оставив позади рощицу, они вышли на луг, круто спускавшийся вниз.
— День стал таким сумрачным, — сказала Селина. — Думаю, наверное, будет гроза.
Джеймс поднял голову, втянул воздух ноздрями.
— По-моему, грозы все же не будет. — Он шел на обман. Что ж, пора начинать. Или подождать, пока они вернутся в ландо?
— Я люблю непогоду. — Селина говорила, как во сне. — Мама считает, это из-за моего капризного характера.
Джеймс никак не был настроен теперь обсуждать Мери Годвин.
— Думаю, причина в том, что ты — женщина сильных эмоций, — сказал он, повернувшись к Селине и взяв ее за руку. — Достаточно посмотреть в твои глаза, как это делаю я сейчас, чтобы понять: ты многое принимаешь близко к сердцу.
Говорить ей такие слова было легко хотя бы потому, что это была чистая правда.
— А что ты принимаешь близко к сердцу, Джеймс?
— Я должен подумать. — Вопрос озадачил его. Бывают моменты, когда лгать означало бы проявить дурной вкус, а говорить правду невозможно, разве только малыми дозами. — Верю, я смогу научиться принимать близко к сердцу все, что касается тебя.
Она зарделась и опустила глаза. Джеймс заметил, как у нее порозовела шея и гладкие белые холмики в прорези платья. Девушка глубоко вздохнула, и он почувствовал, что страстно жаждет прикоснуться к ее нежному телу. Но нет, мужчина должен иметь ясную голову в такие минуты. Если позволить зеленой девице заметить, как рвется к ней мужское тело, полное желания овладеть ею, жертву можно отпугнуть раньше времени. И не успеешь соблазнить ее своими прикосновениями, которые, он знал это, не подведут.
— Джеймс, — промолвила Селина.
— Да, моя дорогая. — Он обнял ее за плечи. Она не ответила на его ласку. — Что с тобой, Селина? Что тебя беспокоит? — Терпение, говорил себе Джеймс. Терпение — вот что приведет тут к успеху.
— О, я так хотела бы избавиться от мыслей о Дейвиде!
— Твоем друге-священнике? — Гром и молния! Мало других сложностей, ей еще надо высокопарно рассуждать об ангеле-хранителе души.
— Я знаю, он бы не одобрил.
— Что он не одобрил бы? — Джеймс слегка погладил ее плечи, дав возможность большому пальцу тронуть нежную кожу девичьей шейки. Он боялся, что ответ может быть слишком очевидным.
— Не одобрил бы мое намерение обратиться к тебе с вопросом.
У Джеймса отлегло от сердца. Наверное, речь идет о какой-нибудь глупости, девичьем любопытстве.
— Так каков же он, твой вопрос? Считай меня тоже твоим верным другом. Я уверен, мистер Талбот не осудил бы тебя за обращение к верному другу.
— Может, ты и прав. — Селина опустила голову. Колокольчики на ее шляпке — подобные тем, что украшали платье, — чуть слышно звякнули.
— У меня… Я хочу предложить тебе… Ты решился бы оказать мне большую услугу?
— Скажи, что это за услуга.
Глубокий долгий вздох поднял ее плечи:
— Да, я просто должна сразу высказать все и — с плеч долой. — Он ждал. — И чем скорее я сделаю это, тем лучше.
— Селина…
— Пожалуйста, подумай — можешь ли ты согласиться погубить мою репутацию? — Дыхание вырывалось теперь из ее горла с громким хрипом. — Ну вот. Я сказала все.
