Дима снова резко выдохнул и поднял глаза к потолку. Ну да, разумеется, шило в мешке не утаишь, особенно когда за поиски берется его Кирюха. Еще и Жнец весьма подсобил.
А Диме опять разгребать.
– Зачем спрашиваешь, если сам все понял? – раздраженно проговорил он, надеясь таким тоном объяснить Киру, что сейчас не время для подобных историй.
Но когда бы его сын пугался его тона?
– Не все, – вполне себе справедливо заметил Кир. – Точнее, вообще ничего не понял. Если вы сто лет знаете друг друга, почему ведете себя, будто посторонние? Почему ты был так уверен, что она тебя уволит, если вы с ней в школе дружили? Почему, в конце концов, она так разозлилась на тебя сегодня, когда?..
– Мы не дружили, Кир, – поморщился Дима и подавил наконец рвущийся наружу очередной вздох. – Мы встречались. И расстались не очень хорошо. Вернее, просто отвратительно расстались. Так что я был искренне удивлен, что она сразу не дала мне отставку. И совершенно не удивлен, что дала ее сейчас.
Кир нахмурился: ох уж это чисто бабушкино осуждение во взоре!
– Это было давным-давно, – заявил он. – Самое время исправить прошлые ошибки и помириться с Еленой Владимировной. Кажется, именно так поступают взрослые разумные люди?
Дима хмыкнул: этот шкет когда-нибудь доведет его до нервного тика. И так уже глаз дергается от его философских измышлений. Не имеющих к реальной жизни абсолютно никакого отношения.
– Вполне возможно, – согласился он, чувствуя, как начинает отступать предыдущая злость перед открывающейся свободой. Господи, он за эти недели под вечным Ленкиным размазывающим взглядом вымотался так, как за все предыдущие годы не было. Словно узник в замке Иф, откуда невозможно было сбежать, и он сам добровольно заточил себя в нем, не видя иного выхода. А ведь тот был. Надо просто быстро собрать манатки и уехать вместе с Кирюхой на Север, на прежнюю работу. Туда Диму возьмут независимо от того, что там предыдущие работодатели вывели в его трудовой книжке. Да, Киру придется непросто: и климат тяжелый, и новое место, и очередная, уже третья за год школа, – но все лучше, чем жить на пороховой бочке, постоянно рискуя очутиться в детдоме из-за придури мерзких бабенок. Дима, сколько мог, отказывался от такого решения, но, очевидно, другого выхода у них с Киром уже не было. Прорвутся. И не с таким справлялись. – Но в таком случае тебя не должно удивлять, почему мы с тобой сейчас же валим отсюда, – уже не глядя на сына, продолжил Дима и закинул рюкзак себе на плечо. – Сделаем ход конем, как юные и глупые. Авось и судьба за такое побалует.
Он повернулся с улыбкой, собираясь по дороге поведать Кирюхе свой план, но тот только отступил назад и категорично покачал головой.
– Я никуда не пойду! – отрезал он. – По крайней мере, пока ты не поговоришь с Еленой Владимировной! Твои же слова, что это человек, который заслуживает уважения, а значит, она не может не понять…
Дима снова закатил глаза: сын был законченным идеалистом, и переубедить его, если он что-то вбил себе в голову, не представлялось никакой возможности.
– Это было давным-давно, – ответил он его же словами. – С тех пор много воды утекло, и Елена Владимировна вовсе не тот человек, с которым можно о чем-то договориться. Она уже все решила и не станет слушать…
– Ты же не пробовал! – не принял возражений Кир. – А сам всегда мне говорил, что пока не попробуешь, не узнаешь! Пап, пожалуйста, – неожиданно пустился в уговоры он, – я тебя очень прошу! Поговори с Еленой Владимировной, попроси ее отменить увольнение! Ну хочешь, я с тобой пойду?..
– Хватит, Кир! – рассердился на подобный скулеж Дима. – Это не обсуждается! Я не собираюсь унижаться ни перед Еленой Владимировной, ни перед кем еще! Отныне я буду делать только то, что считаю нужным и что мне будет удобно! Так что – быстро! – забирай, что я еще не взял, и чтобы через пять минут!..
Пока он говорил, глаза у Кира становились все больше, а на последней фразе он обвернул вокруг шеи свободно висевший оранжевый шарф и вцепился в него обеими руками с такой силой, что Дима осекся, опасаясь, как бы сын себя не придушил.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Хочешь сдать меня в детдом? – тонким цыплячим голосом выкрикнул Кир, и Дима тряхнул головой, не веря, что слышит от сына подобные слова.
– Кир… – шагнул он к нему, однако тот только вытянул шею и сморщился, словно собирался заплакать.
Он не плакал с бабушкиных похорон.
– Так и скажи, папа, что я тебе мешаю! – выплеснул свою боль Кирюха, сразу став каким-то маленьким и беззащитным. – Одни проблемы из-за меня! Ни женщину не завести, ни на работу нормальную не устроиться! А если меня в детдом заберут!..
– Кирюха!.. – выдохнул Дима и с силой прижал сына к себе. Совсем еще мальчишеские худые плечи затряслись и у груди послышался тщательно давимый всхлип, объяснивший все Кирово горе. У Димы задрожало где-то у сердца. – Ты что, дурачок, придумал? Кому я тебя отдам? Да я за тебя горло перегрызу что Жанне этой Федоровне, что любому другому, кто задумает тебя у меня отнять! Даже не сомневайся!..
Но Кир только замотал головой и вцепился в спецовку, которую Дима, как оказалось, не додумался снять.
– Тогда тебя посадят, и я выйду из детдома раньше, чем ты из тюрьмы, – провыл он и закопался лицом Диме в грудь. Дима тоже покачал головой, понимая, что выбрал неправильные слова для утешения, но других у него не было. Если служба опеки решит, что холода Крайнего Севера не подходят для одиннадцатилетнего мальчика, никакой дьявол не переубедит ее в обратном. И Кир, кажется, понимал это куда лучше отца.
Так может, пришла наконец пора рассказать Ленке всю правду? Черт знает, поверит ли она и чем обернется для них с Киром такой Димин вояж к начальству, но хуже точно не будет. Хуже уже некуда.
– Это запрещенный прием, ты знаешь? – с усмешкой поинтересовался он, вынудив сына поднять голову. Посмотрел на мокрое его лицо и развязал шарф. Кирюха не сопротивлялся.
– Какой? – спросил он, вероятно проанализировав все известные ему приемы и так и не определив, о чем говорит отец.
– Брать меня на слабо, – уже почти весело ответил Дима: настроение в последние минуты менялось просто издевательски легко.
Кир замотал головой.
– Я не брал! – возмутился он, и Дима с удовлетворением заметил, что глаза у него начали просыхать.
– Ты усомнился, что я сумею самостоятельно побеседовать с Еленой Владимировной, – напомнил он, – и добиться нужного нам результата.
А вот теперь Кир просто просиял, и это, пожалуй, имело куда большее значение, чем в очередной раз продавленная гордость. В конце концов, Кир действительно задал ему задачку куда сложнее, чем мог придумать Дима, и это становилось интересным. А когда просыпался интерес, все остальное отходило на задний план.
Однажды Дима так пытался развести девчонку на стриптиз, а в итоге влюбился в нее. Но ведь не жалел, черт бы его побрал! О Ленке – не жалел никогда. Так какого лешего он позволяет ей считать себя мразью? И по-прежнему огребает за ее заблуждение?
– Я не сомневаюсь, пап! – все еще чуть срывающимся голосом проговорил Кир и немного жалко улыбнулся. – Ты же никогда не отказываешься от своего слова!
– Никогда, – подтвердил Дима и, быстро поцеловав сына с мягкую макушку, так же быстро направился в директорский кабинет. Кажется, с тех пор, как Лена пообещала его не увольнять, он сюда больше и не поднимался. Тогда еле ноги переставлял, а сейчас летел, как на крыльях, так и горя желанием поскорее разделаться с возникшей проблемой. Даже если Ленка не поверит или не захочет в дальнейшем видеть его в своем сервисе, Дима, по крайней мере, убедит Кирюху в том, что он не собирается от него избавлять. Что он даже мысли такой не допускает и никогда не допускал. Что он готов на любые жертвы, лишь бы сыну было с ним хорошо. Кир, конечно, понятия не имел, что стал его спасением, но Дима-то это знал наверняка. А еще он Кирюху любил. И не представлял себе жизни без него.
Однако его терпению пришлось пройти проверку на прочность, потому что дверь в кабинет неожиданно оказалась закрыта, хотя Дима не помнил, когда бы Лена выходила. Впрочем, в последние полчаса ему было совсем не до того.
