с которой их связывают не совсем понятные мне отношения. Как пары, их давно не существует, но она время от времени приходит на тусовки с ним и сидит одна, уставившись в телефон.
— Но все равно хорошо сходили, — говорит Ярослава, пока мы не спеша прогуливаемся по территории отеля. — Хоть вы с твоим другом и поцапались. Мне Лелик и Богдан понравились. Лелик много болтает и шутит, а Богдан наоборот — больше молчит и слушает. Контраст получается.
— Они вдвоем мои самые близкие друзья. Лелика изначально мало кто всерьез воспринимает, но он на деле очень умный парень с высоким эмоциональным интеллектом.
— Высокий эмоциональный интеллект — это что?
Я чувствую небольшую досаду, что выразился именно так, и Ярославе пришлось переспрашивать. Мог бы и попроще сказать. Не зря Лелик шутит, что я часто разговариваю канцеляризмами.
— Это способность считывать эмоции других людей и вести себя соответственно их состоянию, — поясняю я как можно мягче.
— Типа тактичный?
— Типа да, — с улыбкой подтверждаю я.
— Заметно, что ты его очень любишь.
— Любовь это немного другое. С Леликом я дружу.
— Одно и то же, — отмахивается Ярослава, будто не допускает того, что может быть не права. — А у Артема этого высокий эмоциональный интеллект?
— А сама как думаешь? Будь оно так, он бы вел себя по-другому.
— А чего он смеялся, кстати?
Я мысленно морщусь. Скорее бы уже забыть об этом инциденте.
— Придурок потому что. К тебе это не имеет никакого отношения.
— Ой, да хватит врать, — с укоризной произносит она, пихая меня локтем. — Думаешь, я совсем тупица и ничего не поняла? Надо мной он смеялся. Потому что одета не модно, живу в Сибири и смешиваю коктейли в фитнес-центре. Ну и говорю еще не всегда правильно.
На пару секунд я впадаю в оцепенение. Так ей с самого начала все было понятно? И она даже не попыталась спустить на Сойку гнев, которому я столько раз был свидетелем?
И, что самое удивительное, сейчас в ее тоне совсем нет ни злости, ни обиды.
— В таком случае ты достойно держалась. — Вот и все, что я могу сказать.
— Да, потому что мне все равно, что он обо мне подумает. Не всем же жить в Питере и деньгами разбрасываться направо и налево. Что я, хуже от этого становлюсь? Я хороший человек, и это самое главное. А этого Артема жизнь уже наказала.
— И как она его наказала?
— Ну ты же ему морду набил, — озорно щурится она.
— Не бил я ему морду, — устало повторяю я в очередной раз за вечер. Сначала Лелик дважды спросил, потом сама Ярослава. — Просто поговорили, и он ушел.
— Врешь, но так и быть. Сделаю вид, что поверю.
Мы прошли уже два круга возле отеля, и третий наверняка будет лишним, о чем я думаю со странным сожалением. Не знаю, что так сильно на меня повлияло: комплекс рыцаря, либо нежелание ложится спать, но почему-то не хочется так быстро заканчивать вечер. Мелькает даже шальная мысль предложить Ярославе заехать куда-нибудь выпить кофе. Сегодня она меня восхитила: тем, что не среагировала на мерзкое поведение Сойки, хотя, как выяснилось, все поняла с самого начала, и тем, насколько оказалась настоящей.
Я не в первый раз слышу от людей, что деньги — тлен, но мало кто смог подтвердить это на длинных дистанциях. Очутившись на золотой тусовке, они все рано или поздно начинали вести себя одинаково: пытались показаться гораздо лучше, чем есть.
Ярослава же даже на секунду не поддалась этому искушению. Ее не интересовало, чем мои друзья зарабатывают на жизнь и сколько стоят котлы на их запястьях. Зато ей очень хотелось знать, почему директрису нашей школы прозвали Цербер Витальевна и почему Василия зовут Горликом, а Богдана — Дисом.
Вел бы я себя естественно, зная, что сидящие вокруг превосходят меня по социальному статусу? Не уверен. Я рос в среде, где уровень дохода и престиж занимаемой должности преподносились как понятия определяющие, и каком-то смысле стал сам от них зависим, хотя часто и пытаюсь убедить себя в том, что это не так.
— Мне было приятно, что ты за меня вступился, — неожиданно говорит Ярослава, поворачиваясь ко мне лицом. От падающего света отельной вывески ее глаза ярко мерцают и кажутся прозрачными. — Я обычно сама разруливаю, а тут себя такой девочкой-дюймовочкой почувствовала.
— Я рад, — отвечаю я с запинкой. Ее золотистая радужка меня загипнотизировала, так же, как и ее рот, с которого исчезла помада.
Может быть, все же предложить выпить кофе? Не хочешь же один домой ехать. К тому же ей было приятно, что Сойка от тебя по шарам получил. Добрый знак.
— Не хочешь, кстати, ко мне подняться? — звучит вдруг звонко и слегка напряженно. — Там в мини-баре чипсы и кола есть. Можно телек включить.
Ну и кому здесь скоро тридцатник стукнет? Ты забыл, как с девушками обращаться? Платье здесь только на Ярославе надето.
— Хочу, — подтверждаю я. — Ты голодная? Можно из ресторана что-нибудь в номер заказать.
— Не, не голодная, — просияв улыбкой, отвечает она. — Пить только охота. Сушняк видимо после шампанского.
__________
— Давай музыку включим! — весело предлагает Ярослава, тряся в воздухе телефоном. — Ты какую любишь? Иностранное или наше что-нибудь?
— Ставь на свой вкус, — с улыбкой отвечаю я, отпивая Хайникен, найденный в мини-баре. Ощущения такие, словно вернулся в школьные годы: летний вечер, пиво, милая девчонка и настроение такое… Юношеское. Не пресыщенное еще тусовками и идеальными женскими лицами, неискушенное, восторженное, когда каждую секунду проживаешь с удовольствием и с нетерпением ждешь, что случится дальше.
— Ну ты сам напросился, — предупреждает она и через пару секунд комната оглашается мелодией рок-баллады из девяностых.
Ярослава начинает пританцовывать ей в такт. Ее и без того короткое платье немного задралось и теперь все мое внимание заняли ее ноги. Туфли она сняла, как только мы зашли, по-домашнему оставив их у двери.
— Неожиданный выбор. Эта песня старше тебя.
— Ее мой папа любил слушать. Он вообще рок обожал и умел на гитаре играть.
Удивительно, что она способна с таким теплом вспоминать отца, бросившего ее ребенком, и тем более слушать песни, которые он любил. Я не привык
