— Что за новая блажь?
Алекс испуганно вскидывает на него глаза, застегивая пуговицы длинной рубашки. Он ворвался, не постучав. Разозлился в какие-то нереально быстрые сроки. Его не смущает ее полуголый вид и причиненное стеснение, и смущение. Он видел ее голой, обнаженной, побитой, больной и много чего еще.
— Не понимаю, о чем ты, — откликается она ровным голосом, отворачиваясь от него.
Девушка продолжает застегивать пуговицы, даже не думая, чтобы продолжить говорить или объяснить свое поведение.
— Я, между прочим, беспокоюсь за тебя.
Раф останавливается за ее спиной, глядя на подрагивающие кончики порядком отросших волос. Она такая худенькая, хрупкая, кажется, что совсем маленькая и все еще притягательная. Ее запах — он как будто бы усилился. Если бы не усталость и раздражение Рафаэль обязательно подумал о том, что он чертов фетишист.
— Не надо. Ты не обязан и не должен делать это.
Он обнимает ее за плечи, не стремясь повернуть к себе. Почему все повторяется? Пропал ее злой тон, но ссоры и претензии не прекратились.
— Хеллингер, отпусти меня.
— Дружеские объятия, — просто говорит он. — Алекс, я так устал, уверен, что и ты тоже.
— Ты знаешь, что друзья так не обнимаются. Я хочу в душ, есть и спать. Давай закончим этот день.
— Мы уже обсудили какой я отстойный друг. Это было на яхте. Я согласился с твоими притязаниями. Ты вроде была довольна. Давай не будем начинать всё заново?
Ее пальцы до этого пытающиеся разомкнуть замок его пальцев просто ложатся на руку.
— Ты прав, я тоже устала. Когда я начну опадать на пол, уверена ты подхватишь меня.
Рафаэль делает это сию же минуту. Он устал настолько, что раздражается в считанные секунды и по малейшему пустяку.
— Не смей рыпаться. Я все еще сильнее тебя, Дарресон.
Он несет ее прочь из этого мерзкого помещения — Раф и по сей день он ненавидит запах медикаментов и дезинфицирующих средств.
— Раф! Осторожнее! — кричит ему в след МакКена и даже пытается догнать.
— Оставь нас!
Ситуация чем-то напоминает его первый день в их высотке, но только он в отличие от Джейка не бросает ее на кровать, как тот на диван, а ставит на ноги, перед этим пинком закрыв дверь.
— Найди в себе силы побыть нормальной! — рявкает он на нее и смотрит на часы, времени около девяти вечера.
— Я нормальная! Я не хочу раз..
— А я хочу! Плевать мне на что ты обижаешься! Я хочу знать, как твое самочувствие. Как развивается …
Он медлит не в состоянии назвать это ребенком.
— Что язык проглотил?
Она пружинит на невысокой кровати, держится за живот и говорит ему дрожащим голосом.
— Иди и поешь, попей или что ты там делаешь, чтобы успокоиться?! Чем занимался все прошлые дни?! Сделай еще что-нибудь, что у тебя на уме! Не надо за меня беспокоиться! Тебя никто не просил брать заботу обо мне!
Рафаэль не монстр и никогда им не был. Он не бросит ее, несмотря на все сказанное ею когда-то, несмотря на то, что она любит другого и носит это чудовище у себя под сердцем. Это оно в ней говорит! Не она. Она милая. Всегда была тактичной, даже когда выходила из себя. Всё остальное не ее!
— Ты что не понимаешь, что тогда бы они убили тебя?!
Девушка пытается уйти, но он держит ее за бедра, хоть это и неудобно из-за того шарика, что она спрятала под рубашкой.
— Серьезно? Не они сегодня так ты завтра! Я хотела знать, что ты еще сказал им, чего не хотел делать при мне! Вот зачем я пошла обратно.
Рафаэль возносит хвалу господу Богу, если это существо есть на свете, что все закончилось куда раньше, чем она и Стейси подоспели к ним.
— Кто тебе сказал, что я еще что-то говорил им?
Алекс едва ли выше его. Он видит, что за всем своим гневом в ее глазах то и дело проскальзывает тень беспокойства.
— Я поняла это с самого начала. Раф! Я тоже знаю тебя не один день!
Женщина замедляется, берет его за руку и, прежде чем он успевает понять, что она хочет сделать, кладет ее себе на живот, удерживая своей ладонью.
— Чувствуешь?
Девушка поднимает на него глаза, улыбаясь очень нежно, словно не кричала и не злилась на него две секунды назад.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Она то толкается, то делает вот так, — Алекс шепчет, как будто боится чего-то, — Совсем редко!
Раф уже чувствовал это, но прошлое движение было резким, а это такое плавное. Она двигает его рукой словно мышкой компьютера.
— Мне кажется, что она спит и водит во сне пяткой!
Удивительное чувство. Рафаэль кладет руки ей на живот, концентрируясь на ощущениях, поражаясь тому, что чувствует и слышит. Сердце плода бьется так быстро и в тоже время ровно.
— Почему она?
Он только сейчас понял, что и его злость, и возмущение от ее поведения, алогичных, продиктованных вредностью поступков сошло на нет.
— Да, Стейси пообещала сделать ультразвук завтра, — Алекс все еще улыбается, взглянув на него совершенно счастливым взглядом. — Но я уверенна, что это будет девочка.
Они стоят вот так, уперевшись в головы друг друга, дотрагиваясь до нее и ловя движения находящегося в неведении ребенка. Алекс тянет ткань рубашки наверх, не оставляя никаких преград между собой и им.
— Мне всегда кажется, что ткань мешает.
Он привлекает ее к себе, соскользнув другой на поясницу. Раф не видит, но на лице Алекс появляется некая разновидность облегчения и наслаждения — его руки согревают ее. Она блаженствовала пока до нее дотрагивалась Стейси и вот сейчас. Поясница всегда болит сильнее прочих мест, можно сказать, что это единственное что болит у нее все сильнее и сильнее, день ото дня.
— Ты уже и имя придумала?
— Еще нет. Но все чаще думаю назвать ее Рыбкой. Пощекочи ее.
— Что?
— Пощекочи. Ты не ослышался.
Он проводит пальцами по едва заметному бугорку. Кажется, что будет щекотно Алекс, но не Рыбке, однако бугорок после повторного прикосновения исчезает и Алекс опускает рубашку, выпрямляясь. У нее очень счастливый и довольный вид.
— Она не «это»! Она — ребенок, который не виноват в том, что у него будет пара дополнительный зубов.
Алекс рассматривает его и Раф даже знает, что она «видит» в своих воспоминаниях.
— Все будет хорошо. Помоги мне спуститься. Пожалуйста.
Он бы оставил все так. Алекс превратилась в улыбающуюся, очень довольную женщину, у которой и ямочки на щеках и в голове не единой темной мысли. Все, как он и думал когда-то. Раф мечтал об этом, с каждым новым днем теряя веру в подобный исход вещей.
— Какой сейчас месяц? Что сказала Стейси?
Вот теперь ее взгляд омрачается, она быстро облизывает губы и Раф знает, что сейчас произойдет: она или начнет врать, или юлить.
— Все будет известно завтра. Живот небольшой, но развитие ребенка опережает человеческие сроки.
Он думал об этом только что, когда трогал ее живот — большая ступня, развитое сердце и шевеление. Все говорит о том, что этому плоду не три месяца, а куда больше. Это плохо, чертовски плохо.
— Не заговаривай мне зубы, Дарресон.
Стейси опытный акушер и должна понять, что к чему уже сейчас. Ему нужно знать сколько времени у него осталось.
— Врачи на корабле говорили, что…
— Не верь им. Я поменял результаты, нашел еще одну беременную девушку. Она наблюдалась у обычных врачей. Ее показатели идеально подходили под твои данные.
Алекс награждает его возмущенным взглядом, но ненадолго. Она кивает, соглашаясь с этим, с каким-то облегчением.
— Спасибо тебе.
Она обнимает его. Так очень неудобно обниматься, но у нее получается. Рафаэль чувствует едва заметное шевеление и это очередной раз поражает его до глубины души. Почему она совсем не боится того, что произойдет?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— И все-таки? Дарресон, мне приятно! Очень радует твое изменившееся настроение, но я хочу получить ответ.
— Выходит, что уже почти пять месяцев.
— Уже?
У него не осталось времени. Рафаэль садится на кровать, закрывая лицо руками, потирает с силой лицо и смотрит перед собой.
