Я поцеловал ее, встал и быстро накинул на себя халат. Мери полежала еще мгновенье и тоже поднялась.
— Почему на прощанье, Мери, разве мы уже расстаемся?
— Какая разница, сегодня или через три дня. Больше это не повторится, я знаю.
— Да, Мери, ты права. Давай позавтракаем вместе. Тащи все, что есть, как во второй день нашей встречи.
— Коньяк тоже?
— И шампанское!
— Дик, сон продолжается. Возьми, Дик,— она протянула мне кассету,— здесь запись его указаний по поводу тебя. Я сделала на всякий случай...— Она счастливо рассмеялась и сбежала вниз.
Итак, три дня в запасе,— рассуждал я, ведя машину по улицам делового города, стараясь поскорее вырваться на шоссе и сосредоточиться.— Времени немало. Какое самое слабое звено в моих действиях? Я не могу предупредить Элизу об опасности, которая ее ожидает после того, как я ей назначу встречу,— все разговоры прослушиваются. Я ведь могу позвонить только один раз и назначить встречу в особняке. Положим, я уберу агента Тернера, который придет меня убивать. И что же? Тернер придумает десяток вариантов, как сдать меня полиции, никак не будучи замешанным в этом деле. Найдутся свидетели, которые подтвердят, что мы с тем агентом были приятелями, потом повздорили в доме, который я снял у миссис Голсуорси, и я пришил лучшего друга, не поделив с ним денег. В свидетели притянут и мистера Дугласа с Гвалдмахером. Те уж распишут меня на суде так, что мне и двадцать лет тюрьмы покажутся чуть ли не спасением. Значит, это отпадает. Как мне увидеть Элизу? Может, Мери поможет мне в этом? Вряд ли, да и грех, в конце концов, подставлять таким образом преданную женщину, так защитившую тебя от опасности. Да и где гарантии, что се не засекут? Ждать около дома, когда Элиза поедет по своим делам в город? Исключено, меня-то уж засекут безо всяких сомнений на этот счет.
Положим, я найду возможность встретить Элизу где-нибудь мо-ментно. Что я ей успею рассказать в двух словах? По словам Тернера, она простила меня за поведение в лесу, но ведь она ни о чем не догадывается. Каково ей будет услышать от меня обо всей подоплеке нашего знакомства? В каком свете я предстану перед ней? Значит, следует исходить из двух вариантов: первый — что Элиза не захочет после этого меня видеть. Второй, на который не поставил бы ни гроша ни один уважающий себя игрок, что Элиза действительно любит меня и простит мою неблаговидную роль, тем более, что ' я все-таки не предал ее, и рванет со мной в Париж. На что мы станем жить? На сто тысяч! Но как их добыть? Принесет ли мой потенциальный убийца чек на парижское отделение или у него в руках будет «кукла», то есть обыкновенная бумажка, с виду похожая на банковский чек? Пока я стану в недоумении вертеть ее, он пришьет меня из своего пистолета. Несколько тысяч у меня есть. Но на сколько их хватит, ведь я буду не один... Да и вряд ли Тернер позволит мне улизнуть из города, когда поймет, что я перехитрил его. А Мери? Ведь я созеем забыл, что ей тоже угрожает опасность: ее должны обязательно убьть после меня, убрав опасного и ненужного более свидетеля. Значит, если меня все же не убьют, то и она останется жива, вспоминая до конца дней такого прекрасного человека, как я. Подумав так, я рассмеялся, хотя было и не до смеха, рассмеялся, вспомнив слова своего непутевого папаши, который вечно твердил, что я умру от чего угодно, только не от скромности. Выходит, что я пошел по стопам своего родителя, только вот сорвался на своих чувствах и решил выйти из игры достойно. Папаша мой за сто тысяч ни за что так бы не поступил.
Выходит, что я правильно расставил акценты на будущие три дня, выработал основную линию поведения, и все равно, я не мог продумать окончательно своих действий, пока не увижу Элизу. Но как? Звонить нельзя, ждать около дома — тоже, я не знаю ни ее приятельниц, ни знакомых, ни магазины, которые она посещает, ни парикмахершу, ни портниху... Я не заметил, как помимо своего разума свернул на дорогу к Гуронскому лесу. Я загнал машину в лес, вышел из нее, постоял в нерешительности, как в бреду, потом пошел к той поляне. Зачем? Скорее всего в надежде на какую-то верную мысль, которая выведет меня из тупика. Я вышел на открытое пространство и замер: на поваленном дереве меня ждала Элиза...
5
Я смотрел на нее, не в силах сделать навстречу ей ни одного шага, осознав одно, что я не смогу больше прожить без этой женщины, а если она чувствует по отношению ко мне то же самое, то мы больше никогда не расстанемся, пусть даже Тернер поднимет против нас всю свою цепную свору. Я подошел к Элизе, сел рядом и взял ее за руку. Она в ответ сжала пальцами мою руку, сжала слабо, как ребенок, который долго находился один и благодарен родителям за их приход.
— Элиза, я думал вчера, что мы с тобой больше никогда не увидимся, я пытался внушить себе, что это состояние пройдет, я сумею забыть тебя, уехать и жить, не думая о тебе. Но это невозможно, я умру без тебя.
— Я тоже,— Элиза прижалась к моему плечу,— ты не представляешь, какую ночь я провела без тебя. Я тоже пыталась забыть тебя и весь вечер провела у телефона. Надеялась, что ты позвонишь, вспоминала твои слова и поняла, что за ними стоит нечто важное, я пыталась уснуть, читать, но не видела букв, потом пришел Арнольд.
— Кто?!— я неожиданно помертвел, хотя прекрасно понял, о ком идет речь.
— Арнольд Тернер, мой муж.
— Чего он хотел от тебя?
— Ползал на коленях, умолял пустить к себе, даже плакал. Отвратительное зрелище. Ты не знаешь, какой это жестокий человек, тем более страшно было видеть его слезы. Потом стал угрожать, но я никак не реагировала на его слова, мне гадко было смотреть на него. Он это почувствовал. Уходя, бросил только одну фразу. Он сказал: «Элиза, ты пожалеешь об этом, ты будешь выть, как подстреленная волчица, но я уже ничем помочь тебе не смогу. Будь проклята вместе со своей матерью!»
— Это серьезная угроза?
— Да, он на ветер слов не бросает.
— И ты все равно пришла сюда?
— Да, я надеялась увидеть тебя хотя бы перед смертью...
— Почему ты так говоришь?
— Я чересчур хорошо его знаю.
— Элиза, скажи мне, ты хочешь быть со мной?
— Да.
— Ты не откажешься от своих слов, когда я расскажу тебе всю правду о себе?
Элиза опять посмотрела на меня долгим пристальным взглядом, у нее был свой метод определения людей, потом провела ладонью по моему лицу и улыбнулась.
— Дик, я знаю, что ты не ангел и многое было в твоей жизни такого, о чем мне слышать наверняка будет неприятно, но я знаю тебя теперешнего и готова разделить твою судьбу. Я не откажусь от своих слов, что бы не услышала.
Я встал с дерева.
— Пойдем отсюда подальше, Элиза. Здесь нам оставаться опасно.
— Никто не может знать, что мы здесь, я приехала на такси.
— Это хорошо, значит твой муж не догадывается, где тебя можно разыскать?
— Почему ты сказал о муже? Зачем ему это нужно? Он и не станет меня искать.
— Ошибаешься.
Мы углубились в лесные дебри, тропинка давно закончилась, мы шли по сочной молодой траве, утопая в ней чуть ли не по щиколотку.
— Дик, я почему-то боюсь услышать от тебя нечто ужасное. Я обнял ее за плечи и прижал к себе.
— Элиза, может мне лучше ничего не говорить, если ты боишься?
— Нет, мне необходимо все знать. Так будет во всех отношениях лучше.
— Пусть будет по-твоему. Я рассказал тебе правду о своей службе в иностранном легионе. Все остальное, мягко говоря, не отвечает действительности. Я даже не знаю с чего начать...
