Дверь в смежное помещение оббита войлоком и черной кожей. Из-за нее не слышно ни звука.
Сидящий за столом штаб – ефрейтор, бросил газету, вскочил и доложил, как положено.
– Господин фельдфебель, за время вашего отсутствия никаких происшествий не произошло. Личный состав занят черчением. В наличии все пять чертежников. Они в смежном помещении корпят над исполнением задания инженер – майора Вахрумки. Доложил штаб – ефрейтор Пуляк.
– Вольно, – скомандовал я. – Список личного состава есть?
– Так можно же лично с ними познакомиться, – возразил ефрейтор и показал на дверь.
– Я не понял… – добавил металла в голос. – Ты будешь препираться, или все же выполнять приказ непосредственного начальника.
Мухой метнулся он к сейфу и достал оттуда требуемое. Толк будет из парня. Вменяем.
Засада! Все пять чертежников имели звания инженер – сапер. Это все равно, что инженер – рядовой. Все из свежего призыва из города. Ефрейтор чертежником не был и исполнял в бюро функцию материально – снабженческую. Служил он уже почти три года при штабе и все по снабжению.
– Живут чертежники в какой казарме? – спросил я для проформы.
– Никак нет, господин фельдфебель. Дома они квартируют.
– От кого им такие лихие преференции?
– Генерал распорядился.
– Понятно. Сильно блатные перцы?
Ефрейтор только воздух выпустил с силой, сложив губы трубочкой, разведя при этом руками.
– Сам-то из каковских будешь?
– Я, господин фельдфебель, из самых, что ни на есть простых. Сирота я с десяти лет. С детства мальчонкой при складах оптовых на побегушках. Перед призывом в приказчики вышел. Вот в армии решил на сверхсрочную службу остаться. А тут война…
– Почему до сих пор ефрейтор?
– По причине незаменимости, господин фельдфебель. Некогда было унтерскую школу кончать. Я в этом городе все достать могу, даже то чего нет, – улыбается. – И от вас меня на такие же поручения дергать будут, вы не обижайтесь. Вас я также не забуду.
– Кто дергать будет?
– Теперь только адъютант генерала и майор Вахрумка. А к вам меня приставили, чтобы у вас в бюро не было ни в чем нужды, и избавить вас от беготни по инстанциям.
– Кто ж ты такой, Вахрумка? – подумал я, но как оказалось высказался вслух.
– Так вы, господин фельдфебель, этого не знаете? – округлил глаза ефрейтор до полной невозможности. – У нас это каждая собака в городе знает.
– Так и кто он? Я его знаю только как инженера строительного батальона.
Ефрейтор, понизив голос, как бы сообщая мне пикантную сплетню, выдал просто убойную информацию.
– Мать майора Вахрумки – кормилица кронпринца. По нашим обычаям кронпринц ему молочный брат. А кормилица – член семьи. Кормилицам со всем их нисходящим потомством даруется дворянское достоинство.
– А почему тогда у него фамилия не заканчивается на «форт»?
– Нет такой традиции у огемцев. Это у вас, в империи, такие заморочки. А у нас все по – простому. Что у дворян, что у простецов одни и те же фамилии.
– Кто такие огемцы? – удивился я
– Основная народность королевства. Меня кстати уполномочили научить вас огемскому языку, который в королевстве государственный, после имперского. За месяц, – опять развел руками, показывая, что он тут не причем.
– Ладно, ефрейтор, пошли знакомиться с личным составом.
– Один момент. Я только майору позвоню. Он желает лично вас представить чертежникам.
– Что ж, это правильное решение, – пробормотал я под стрекот ручки телефона конструкции «барышня, две тыщи две нули».
Представление личному составу прошло кратко и штатно. Вахрумка объявил, что с этого момента я им царь и бог, воинский начальник и мать родная в одном флаконе. И как им повезло служить под началом такого геройского фельдфебеля, отмеченного самим королем.
Мажоры вежливо выслушали офицера, не перебивая его. Вот и все.
Почему мажоры? А как еще обозвать солдат, только что призванных из вчерашних студентов, которые одеты хоть и в солдатский покрой, но не в хлопчатую бумагу, а тонкий генеральский габардин. Сапоги на них офицерские хромовые индивидуального пошива и фурнитура с пуговицами из натурального серебра? Прически фасонные. Парни все мне ровесники, но… как бы это точнее сказать? Желторотики и маменькины сынки.
Ох, и намучаюсь я с ними, пятой точкой чую.
Выведя меня снова в предбанник из чертежной комнаты, Вахрумка мне посоветовал, даже не приказал. Скорее вообще попросил.
– Савва, ты их два дня не дергай. Они мне для доклада командованию плакаты чертят. И изменений никаких, даже гениальных, не вноси пока, потому что на полигоне в это же время по этому проекту укрепрайон строят. И будут его обстреливать в высочайшем присутствии из трофейных пушек. Серьезный экзамен для меня. А улучшения в проект мы сможем внести и потом в рабочем порядке. Нам с тобой еще наставление по новой полевой фортификации писать.
Я проникся.
После ухода Вахмурки зазвонил телефон, и приятный женский голос попросил позвать «к аппарату» Найгеля Хила.
Прикрыв «говорливую» трубку рукой, я спросил у ефрейтора.
– Кто такой Найгель Хил?
– Момент, господин фельдфебель. Сейчас позову, – и Пуляк скрылся в чертежной.
Появившемуся блондинистому пухлощекому мажору и передал «слуховую» трубку и приказал.
– Сорок секунд.
И тот радостно застрекотал в трубку, торчащую из аппарата. Не обратив никакого внимания на мое высказывание.
– Да не, мам, чертим только… ничего страшного… конечно буду… пусть приготовит, как всегда… – вальяжно ворковал он на имперском языке.
Когда отсчитанные мною сорок секунд прошло, я крутанул ручку аппарата, обрывая разговор.
– Что вы себе позволяете? – взвизгнул мажор. – Я разговаривал с МАМОЙ!
– Сорок секунд вышло, – ответил я нейтральным тоном. – Вернитесь на свое рабочее место и продолжайте выполнять особое задание командования.
– Ваше поведение… ни в какие рамки не лезет?! В приличном обществе так не поступают… – начал заводиться солдат, так и не понявший что он уже в армии.
– Встать смирно! – рявкнул я. – Вы находитесь в армии, а не на танцульках в городском саду. И приказание непосредственного начальника должно выполняться точно и в срок, без пререканий. Что это за солдат, ефрейтор? Он даже нормально встать по стойке «смирно» не может. Здесь вам не тут, Хил. Кругом! Марш на место!
Когда за чертежником закрылась дверь, я приказал ефрейтору больше никого из чертежников к телефону не подзывать. И организовать ужин всем нам прямо на рабочем месте. Сегодня будем работать до упора.
А сам пошел в чертежную, которая гудела как улей. Надо же… сколько гула могут воспроизвести всего пять тушек.
При моем появлении замолкли и разбежались по своим столам.
– При появлении в помещении старшего начальника личный состав его приветствует стоя на том же месте, где находится, – процитировал я устав. – Кто не понял, будет тренироваться. Если не понял кто-то один, то тренироваться будут все равно все. Не увижу я у вас усердия, переведу всех на казарменное положение и солдатскую столовую. Особо одаренные поедут на полигон – лопатами по земле рисовать. Ясно всем?
Ответили тихо и в разнобой.
– Не слышу. Ясно всем?
Ну, прямо как дети, право слово…
– Будем тренироваться отвечать, как правильно пока не научитесь. Итак… Ясно всем? О! Уже лучше, но недостаточно. Еще раз: ясно всем?
Поглядел на притихших цыплят… Точно ведь жаловаться мамкам побегут. Как только так сразу.
– У нас для выполнения особого… подчеркиваю… ОСОБОГО задания командования остался только завтрашний день и сегодняшний вечер. Возможно еще и ночь. Кто провалит это ваше первое БОЕВОЕ задание, тот первой же маршевой ротой вылетит на самую передовую, благо она недалеко – три часа на поезде. И окопы для вас там мною уже выкопаны. Не надейтесь на покровительство, никто вас от окопов не отмажет, потому что от вашей плохой работы очень большие генералы сядут в лужу перед глазами его величества. Ясно всем?
На этот раз ответили, по крайней мере, стройным хором.
– А теперь посмотрим, что вы тут наваяли… – взял я со стеллажа готовый эскиз блиндажа в косом разрезе, изображенный в изометрии.
Чертежи мы сдали вовремя. Только чего мне это стоило… Ага… Особенно если учесть что нервные клетки не восстанавливаются.
Для начала я столкнулся с тем, что местные чертежные правила совсем не соответствуют нашим ГОСТам. Быстро свернул свои нравоучения дипломированным инженерам и озадачился информацией. Ефрейтор как по волшебству, куда-то смотавшись на четверть часа, достал мне брошюру на имперском языке по этому вопросу и я некоторое время я офигевал только от формулировок, расплывчатых и излишне велеречивых. Это все по строительству. А вот по машиностроению все было весьма близко к тому, что у нас. Ну да… Строить-то можно и на глазок. А вот машина такого не попустит, работать откажется.
