Вчера по окончании рабочего дня заведующий остался на складе один, чтобы без помех разобраться в накопившихся за последние дни накладных и других учетных документах. Входную дверь запирать не стал — на дворе было еще совсем светло. Возился с бумагами минут тридцать — сорок. Вдруг на склад вошли трое неизвестных. Со словами «А мы к вам за дубленками, вот накладная» один из них вытащил из кармана какую-то бумажку и сунул ему под нос. От неожиданности завскла-дом уронил очки, а когда наклонился их поднять, эти трое навалились на него, скрутили за спину руки, втолкнули в рот какую-то тряпку. Он отчаянно сопротивлялся, но, увы, силы были совсем не равные.
Налетчики накрепко связали его и отволокли в темный угол склада, откуда он не мог видеть происходящее, но слышал, как вскоре подъехала машина и грабители начали грузить в нее товарно-материальные ценности.
Что именно украли и какова сумма ущерба, Мокревич на глаз определить не мог. На этот вопрос должна была ответить ревизия. Но главное, по его мнению, нужно было как можно быстрее поймать дерзких налетчиков, перекрыть все дороги из города, «схватить их и предать справедливому народному суду».
Следователь, однако, не внял его настойчивым призывам. Он принялся дотошно осматривать место происшествия, а потом еще более дотошно выяснять приметы грабителей. Его интересовало, была ли на складе веревка или злоумышленники принесли ее с собой, уточнял он и другие столь же пустяковые детали.
И делал он это неспроста. В проходах между стеллажами валялось множество разных товаров. Такая картина не вызывалась необходимостью, поскольку налетчики ничего не искали, а брали товары, аккуратно лежащие на полках. Разбросанные ценности только путались бы под ногами, мешая им самим носить похищаемое.
Еще разрезая веревку на бледном и слегка заикающемся Мокревиче, следователь обратил внимание, что ее витки не очень плотно обмотаны вокруг ног. Руки заведующего были связаны за спиной куском такой же веревки, но еще более слабо, непрочными узлами. При усилии руки можно было освободить. Почему же Мокревич не приложил такого усилия, в чем причина?
Закрыв и опечатав склад, следователь назначил криминалистическую экспертизу узлов. Внимательно изучив куски веревки, эксперт установил, что либо Мокревич не оказывал преступникам никакого сопротивления, либо связал себя сам. Иной вариант исключался.
Тогда у завскладом на квартире, которая была, что называется, полной чашей, следователь произвел обыск и, кроме всего прочего, обнаружил в кладовой моток веревки — точно такой, какой связали Мокревича «дерзкие грабители».
Вторая криминалистическая экспертиза установила, что все куски веревки изготовлены из одинакового материала, аналогичны по способу крутки, толщине, количеству прядей, другим признакам и ранее составляли одно целое. А уж когда следователь нашел двух девушек, которые рассказали, что как раз после семнадцати часов они сидели на пустых ящиках неподалеку от дверей склада, но не видели ни троих мужчин, ни машины, отпали последние сомнения: никакого ограбления не было.
Была активная попытка скрыть крупную растрату. Мокревич угодил в места не столь отдаленные, а нажитое преступным путем добро было конфисковано в доход Советского государства.
Отпечатки на перчатках
Сейчас, пожалуй, только в плохих детективных фильмах хитрые уголовники, собираясь на «дело», натягивают на руки перчатки, чтобы не оставить на месте преступления следов пальцев. В реальности перчатки не только не гарантируют преступника от неизбежного возмездия за содеянное, но и сами порой становятся важной уликой. Подтверждение тому — реальный случай из следственной практики.
Несколько лет назад в один из универсальных магазинов Брянска пожаловали двое «покупателей». Пришли они, правда, совсем не вовремя — поздней ночью — и, воспользовавшись отсутствием сторожа, который в эту ночь охранял магазин, не вставая с постели, взломали двери. Прихватив с собой несколько мужских костюмов и оставленную в кассовых аппаратах часть выручки, преступники скрылись. Когда сторож под утро все же надумал наведаться на «охраняемый объект», ему пришлось не попадающими в отверстия телефонного диска пальцами набирать «02» и сообщать о ночном визите.
Осмотр места происшествия не дал ничего, кроме. двух пар резиновых медицинских перчаток импортного производства. Брошенные преступниками на выходе из универмага, они красноречиво свидетельствовали о том, что ночные визитеры внимательно смотрели зарубежные детективные фильмы и старательно перенимали опыт у киношных злодеев.
Тщательно ообследовав эти единственные по делу вещественные доказательства, следователь разглядел на наружной поверхности одной из перчаток в местах, соответствующих расположению подушечек пальцев, довольно четкие рисунки папиллярных узоров, которые не могли принадлежать никому другому, кроме как похозяйничавшему в магазине преступнику.
Откуда они взялись? Все довольно просто. Образовались они потому, что тонкая резина перчаток обволакивает каждую папиллярную линию кожного узора и на наружную поверхность перчатки передается не только общий рисунок, но и даже особенности рельефа папиллярных линий. При соприкосновении рук с пыльными или загрязненными предметами (что при совершении любого преступления абсолютно неизбежно) мельчайшие частицы наслаиваются на выступающий рельеф, и снаружи перчаток образуется видимая копия узора папиллярных линий пальцев рук, то есть своеобразные отпечатки пальцев.
Этого коварного (конечно, коварного только для преступников) свойства резиновых медицинских перчаток побывавшие с ночным визитом в универмаге Михнов и Харин не знали, хотя и причисляли себя к воровской элите — «законникам». Потому они были очень неприятно удивлены, когда уже через несколько дней оказались под арестом.
Как же им было не удивляться и не сокрушаться, если всё сделали «не хуже, чем в кино», и тем не менее снова оказались на скамье подсудимых. Вот и получается, что не спасли их перчатки, а подвели.
И всего-то две буквы…
Уже с утра в заводоуправлении царило необычное оживление. Собираясь группками, молодые сотрудники отделов и служб обсуждали, что еще кроме резиновых сапог и телогреек следует раздобыть в ближайшие дни. Предстоял выезд в подшефный совхоз на сельхозработы. Список «избранных» уже висел на доске приказов. Никто особенно не расстраивался. Погода стояла на редкость солнечная, поэтому рубка капусты на совхозных полях не должна была затянуться надолго. Однако бабье лето в Прикамье может кончиться, едва начавшись, тогда достоинства рабочей одежды станут особенно ощутимыми.
Только молодая бухгалтерша Носкова, увидев в списке свою фамилию, не включилась в общие разговоры. Уже через несколько минут она стояла в кабинете замдиректора и горячо упрашивала:
— Василий Матвеевич! Ну разрешите мне съездить на два дня к тете. Она серьезно больна, одинока, помочь некому. Дайте мне эти два дня за свой счет. Никому от этого убытка не будет, только мне. Месячный отчет мы закончили.
— Ладно, уговорила! Пиши заявление.
В следующий понедельник Носкова вернулась от тети. Раньше такая жизнерадостная бухгалтерша теперь выглядела не вполне здоровой и все время куталась в пуховый платок. Перед обеденным перерывом она направилась в кабинет к заместителю директора. Вскоре туда был приглашен председатель профсоюзного комитета.
— Вот, Сан Саныч, смотри, — замдиректора протянул ему справку. — Ольга Георгиевна захворала и в совхоз поехать не сможет. Ищи замену! Вы свободны, — кивнул он Носковой.
Мишин долго разглядывал справку, вертел ее и так, и эдак, вникал в каждую букву. Потом поделился подозрениями:
— Что-то тут не так, чует мое сердце!
— И меня сомнения берут. А как проверить?
— Я недавно читал в журнале, что судебные эксперты помогли разоблачить пасквилянта, окопавшегося в одной организации, — задумчиво проговорил Мишин. — Может, и нам к ним обратиться?
— Хорошая мысль, — поддержал замдиректора, — действуй!
На следующее утро Сан Саныч был в лаборатории судебной экспертизы. Сюда он попал впервые и заранее приготовился увидеть нечто необычное. Потому его сильно разочаровали и вестибюль, и коридор — такие же обшарпанные, как и в других учреждениях. Однако в кабинете, где с ним беседовала эксперт, пожилая женщина в белом халате, было много приборов неизвестного назначения.
— Почему эта медицинская справка вызвала у вас подозрение?
— Да знаете, очень уж неожиданно Носкова заболела и чересчур старательно подчеркивает свою хворь. А раньше ни разу не бюллетенила! Правда, в заключении о ее непригодности к сельхозработам все вроде бы чин чином: и печать больницы, и подпись врача. Но почему она пошла к медикам в другом городе? И сделала это в самый последний момент — перед отправкой в совхоз?
