— Сегодня по почте мы получили фотографии Сержа. С простреленной головой.
— Как? — переспросила я растерянно.
В моем сознании имя «Серж» никак не привыкнет к соседству слов типа «простреленная голова». Каждый раз я воспринимала их так, словно слышала впервые. С той же щемящей болью.
— Вы милицию вызывали? — спросила я, просто чтобы что-нибудь спросить.
— Так эти фотографии из милиции и есть. Из дела. Так что толку-то в ней, в милиции? — Он обреченно вздохнул. — Но теперь, может, и ничего… Его отпустили, я слышал? Нам адвокат звонил, благодарил. Гнида.
— Вы можете завтра подъехать ко мне в офис? — спросила я.
— Подъеду, — повеселел он.
Я повесила трубку, и телефон зазвонил снова. Это была Лена.
— Он оставил мне под дверью сто одну розу! — восторженно сообщила она.
— Ты сама пересчитала? — с недоверием спросила я. Мне казалось, что это очень долго — пересчитывать сто одну розу. Мне, конечно, тоже дарили такие букеты, но я уже не помнила когда.
— Конечно. Сто красных и одна желтая. Как ты думаешь, — забеспокоилась вдруг она, — а что значит желтая роза?
— Не знаю. Может — одна разлука, пока он был в Куршевеле, сто встреч. Или сто лет жизни вместе.
Лена чуть не заурчала от удовольствия.
— Наверное, — согласилась она.
Мы пожелали друг другу спокойной ночи и пошли спать.
Я долго лежала с открытыми глазами. И думала, что Лена, наверное, тоже не спит. Гадает, к чему может быть желтая роза.
Я подъехала к офису.
Была пятница. Трое моих сотрудников разносили пакеты с пахтой ветеранам нашего дома. Мы снимали офис на первом этаже. Ветераны шумели, что им мешают машины. Слали письма в разные инстанции. Получая раз в неделю по пакету пахты, они согласились нас терпеть.
В кабинете меня ждал брат моего водителя.
— Мне очень жаль, что все так случилось, — первым делом сказала я.
Села за стол. Достала из сумки бумаги. И вдруг жалобно попросила:
— Давайте его посадим!
Он замотал головой и посмотрел на меня как на сумасшедшую.
Я перегнулась к нему через стол.
— Я найму вам охрану. Вооруженную. Круглосуточную. С вами ничего не случится.
Он недоверчиво посмотрел на меня. В его глазах был страх.
— Я гарантирую! — сказала я с нажимом.
— Нет уж, — произнес он, словно благодарил за добавку во время обеда, — нам хватило.
— Он ведь чуть не убил вашего брата! — попробовала я вызвать у него мстительность.
Но они считали, что во всем виноват Серж.
— Это опасно, в конце концов, — решила я припугнуть, — он останется на свободе, но все время будет думать, что его свобода зависит от вас. Подумайте! Рано или поздно ему это надоест!
Он посмотрел на меня с ненавистью.
Я достала из сумки свой последний аргумент. Десять тысяч долларов с банковской ленточкой.
— Я заплачу. Я покрою ваши моральные издержки. Вы купите себе новую машину. И поедете отдыхать в Турцию. — Я не выпускала деньги из рук. Он не сводил с них глаз.
Я знала, что реальные банковские пачки действуют на людей сильнее, чем виртуальные цифры.
Он затравленно молчал.
— У вас будет охрана. Вам нечего будет бояться, — дожимала я.
— Мне надо посоветоваться с братом, — произнес он.
Я протянула ему деньги.
— Возьмите.
Он замялся.
— Берите, берите, — настаивала я. — Если что, вернете обратно.
Он аккуратно взял деньги. Не убирая, держал в руке.
— Вы где работаете? — вдруг спросила я.
— На мебельном комбинате. Шкафы собираем.
— Может быть, захотите сменить профессию, — мне кажется, мы бы с вами сработались! — весело обнадежила я.
Лучше бы я этого не предлагала. Он чуть не выпустил деньги из рук.
— А не захотите, — поспешила я его успокоить, — посадим этого подонка и разойдемся, как в море корабли. — Я вспомнила Ванечку. Все поговорки ассоциировались у меня с ним. — Только на Новый год будем созваниваться и поздравлять друг друга.
Уж дружить-то со мной ему наверняка лестно. Он убрал деньги в карман.
— Передайте привет всем вашим, — мягко попросила я, — завтра в девять утра вам привезут охрану. Директор ЧОПа скажет, что от меня.
Я лучезарно улыбалась.
Он мялся в дверях.
— Вы мне квитанции собираете? — вспомнила я.
— Да, собираем. — Он кивнул.
— Ничего не теряйте, — сказала я строго, — лекарства сейчас такие дорогие.
Он вышел.
Я подошла к окну. Крупные хлопья снега выглядели как декорация к рождественской сказке. Серый волк не должен ходить по лесу и жрать все, что ему заблагорассудится. У каждой бабушки должна быть своя Красная Шапочка.
Я позвонила директору ЧОПа, с которым работал Серж.
— Сколько будут стоить два вооруженных человека на целые сутки?
— У тебя проблемы? — деловито спросил он.
— Нет, но могут быть проблемы у свидетеля, который опознает убийцу Сержа.
— Понял. У меня сейчас людей нет… Но я бы сам встал, раз такое дело… Ладно, пришлю тебе. Сутки через двое или через трое?
— Давай через двое. Чтоб они денег больше получили и заинтересованность была.
— Да мои ребята! Все с войны! Думаешь, надолго это?
— Пока его не возьмут. Если он не в бегах, то, может, несколько дней…
Мы договорились. Сто двадцать долларов в сутки.
Я поехала домой переодеваться. Мы с девочками шли ужинать в «Vogue-кафе».
— Вы уехали? — спросил Сергей по телефону, когда я была уже в машине.
— Да.
— Я же не сказал вторую плохую…
— Давай в понедельник? — попросила я. — Никто же не умрет?
— Нет, — рассмеялся он, как будто я пошутила, — но все же…
Я повесила трубку.
19
— Сделаешь массаж? — попросила я Галю, войдя в дом и оглядевшись в поисках филиппинки.
Никаких видимых следов ее присутствия я не обнаружила.
— Она где-то здесь, — успокоила меня Галя.
В гостиной было чисто, и даже фотографии на гнутой консоли черного дерева расставлены в том порядке, в каком это делала обычно я.
«Наверное, она не вытирала под ними пыль», — решила я и провела пальцем по гладкой поверхности. Пыли не было.
Надо же, как может такая ерунда улучшить настроение.
Мы обсудили с Галей достоинства и недостатки филиппинской кухни и поднялись ко мне в ванную. Там уже были зажжены свечи, и на массажном столе разложено полотенце.
Я удивленно остановилась в дверях.
— Массаж — на всех языках массаж, — засмеялась Галя.
Я позавидовала иностранкам. Каждая из них может иметь такую филиппинку.
Во время массажа я почти заснула. Мне представился белый дом с белой мебелью и белыми коврами. В открытые окна и двери врывался шум морского прибоя. Я бродила по комнатам в развевающемся платье и не успевала подумать о чем-нибудь, как невидимая прислуга тут же предоставляла мне это. Мне было скучно, и я лелеяла эту скуку и наслаждалась уверенностью в том, что так же будет и завтра, и послезавтра, и всегда.
— Ты уже выехала? — прокричала Катя в трубку.
— Нет, одеваюсь.
Я взяла с полки первые попавшиеся джинсы.
Если кто-то хочет оказаться в модном месте, ему просто надо идти в последний ресторан, который открыл Аркадий Новиков.
Ступени в «Vogue-кафе» не подогревали — совершенно как в Катином доме. Спасибо молодому человеку, который поддержал меня и не дал упасть. Ему было лет двадцать. Я хотела улыбнуться ему в знак благодарности, но не знала, какая это должна быть улыбка. Материнская — с высоты моих лет или кокетливая — он был очень симпатичный? В итоге я не улыбнулась никак и, расстроенная этим, сделала надменное лицо и вошла в ресторан.
«Вот сука», — наверное, подумал он.
Ресторан был полон. В первом зале, который назывался «кафе», наряженные девушки делали вид, что пришли сюда поиграть в нарды. Тут же стояли столики с шашками и шахматами. Они тоже были заняты.
Я прошла через кафе, скользя взглядом поверх голов. Знакомых не было. Ну и хорошо.
В ресторане меня ждали Лена, Катя и Олеся. Олеся хвасталась красивым горным загаром. Этим же могла похвастаться большая часть присутствующих. Мода на здоровый цвет лица приживалась с трудом.
— А где Вероника? — удивилась я.
— У нее Никитка заболел, — объяснила Катя, — акклиматизация после Куршевеля.
Я заказала рыбное карпаччо и бокал белого вина со льдом.
— Что нового на горнолыжных склонах? — обратилась Лена к Олесе.
Олеся жеманно поджала губы.
— Было весело. Вся Москва, как обычно.
— А катание как? — спросила Катя, зная, что Олеся кататься не умеет и весь день проводит в кафе на горе.
— Неплохое. Мой муж доволен, — ответила она с редким достоинством.
Мы болтали в том же духе, пока официанты не принесли закуску.
— Ничего себе! — вдруг сказала Катя и зашептала Лене: — Не оборачивайся!
