Комарицкой волости. В 1613 году она отправилась с детьми в соседнее село, когда на ее дом напала шайка разбойничавших поляков. Дом сожгли, а мужа увели в плен, чтобы продать перекупщикам, которые отправляли рабов в Кафу. Савва Гоголев, муж Мавры, был мужиком рослым, сильным, поэтому его купили быстро.
Считалось, что если муж пропал бесследно, то спустя пять лет его супруга может считаться свободной. Но в случае Маврицы местный священник закрыл глаза на сроки – видел, что погорелица одна не справляется. Ухаживал за ней земляк, Карп Максимов. Так что год спустя зажили они по-семейному в своем отстроенном доме.
Но в 1620-м, к удивлению всего села, вернулся Савва Гоголев. И не просто вернулся, а потребовал себе законную супругу! Как ни молила Мавра, как ни уговаривала мужа, тот был непреклонен. Взял родню, явился в дом Мавры и Карпа, и силой увел женщину. Закончилось все печально: Карп подкараулил Савву и убил его.
Но судьба солдатки – отдельная, крайне невеселая история. Рекрутов со времен Петра I набирали регулярно, ведь империя находилась в состоянии практически не прекращающейся войны. Государь приказал призывать только неженатых парней, но быстро выяснилось, что их для пополнения армии попросту не хватает. Поэтому стали брать в солдаты молодых мужей и отцов. Таким на службе полагался более сытный паек. Женам с детьми разрешалось поселиться поблизости от расположения войска. А если рекрута набирали из числа крепостных, то его семья получала волю.
Но это на бумаге. На деле выходило, что помещики не всегда отпускали солдаток. Показательна история Дарьи Власовой, которой помещик посулил комфортную жизнь и заработок, если она никуда не уйдет. Дарья была швеей, и помещику было выгодно оставить ее при себе. Шло время, и Дарья так и не получила от хозяина воли. В конце концов она решила уйти сама и договорилась о найме к помещику Такшенкову. Забрала детей и свои пожитки и переехала в соседнее поместье, где честно отработала полтора года. А потом Такшенков сообщил Дарье, что он… продал ее. Вместе с детьми.
Дальнейшая история похожа на детектив: понимая, что ее сделали крепостной вопреки закону, Власова с ребятишками убежала. А в 1731 году попалась на глаза работникам Сыскного приказа. Дарье рассказали, что она числится в розыске как беглая крестьянка. Несколько недель потребовалось, чтобы разобраться в этом деле досконально: что Дарья – жена солдата, что ее незаконно удерживал у себя помещик, что другой барин, Такшенков, не по закону продал ее. К сожалению, дальнейшая судьба Дарьи Власовой теряется. Неясно, как она устроила свою жизнь и дождалась ли возвращения своего мужа после службы.
Настоящим вдовам, тем, кто твердо знал, где покоится их супруг, не рекомендовалось «жить во грехе». Если в селе узнавали, что женщина завела любовника, не будучи с ним обвенчанной, ее подвергали насмешкам и унижениям. Блюсти себя следовало в любом случае. Дурная слава закреплялась надолго, село все помнило. Поэтому, если иная вдова решала полностью изменить свою жизнь, ей следовало покинуть насиженные места.
Молодые порой шли в работницы, некоторые попадали в барский дом прислугой. Иные подавались в город и, если хватало способностей, старались устроиться швеями или стряпухами. Некоторые нянчили детей, другие трудились прачками. Были среди вдов и представительницы древнейшей профессии: из 957 зарегистрированных в 1868 году в Москве проституток насчитали 257 крестьянок и 150 солдаток (к слову, солдатками называли абсолютно всех жен рекрутов, вне зависимости от их происхождения). Вдов же среди них было 95. То есть каждая десятая «ночная бабочка»!
У русского художника Павла Федотова есть замечательное, очень пронзительное полотно «Вдовушка». Написать эту картину мастера сподвигла история его сестры, Любиньки. После смерти мужа она осталась одна, беременная, да еще с огромным списком долгов. Судьба молодой женщины была настолько незавидна и при этом настолько же типична, что Федотов перенес ее на полотно. На нем – прекрасная и очень грустная женщина. Обстановка в комнате, в которой она стоит, явно указывает на принадлежность к дворянскому сословию. Это совсем не изба. Но внимательный взгляд отметит, что на предметах уже есть следы сургуча – то есть все-все уже описали и подсчитали. Пройдет совсем немного времени, и эти вещи уйдут с молотка. Единственное, что останется у вдовушки, – ее дитя, которое пока еще находится у нее под сердцем, да пожитки, собранные в корзинку. За спиной у нее портрет офицера, который уже покоится в сырой земле. Раньше она могла опереться на него, а теперь она молча и горько роняет слезы. Ведь впереди у нее неизвестность, беспросветная и тяжелая.
Совсем иное дело, если вдова – из знатного семейства. Тогда на нее ложилась обязанность по управлению мужниным имением, распоряжению всем хозяйством. Такие вдовы иногда проявляли недюжинную смекалку и деловую хватку, вели переговоры наравне с мужчинами. Вдова князя получала после его смерти земельный надел, который именовали опричниной (и только в XVI веке слово получило совсем другое значение), и могла жить с доходов от него. Иные князья оставляли своим женам несметные богатства: в 1353 году князь Симеон Гордый завещал своей любимой жене, Марии, третью часть доходов от Москвы, Коломны и Можайска. Правда, Марии Александровне Тверской не удалось воспользоваться этими богатствами – скорее всего, она удалилась в монастырь. Ее сыновья были мертвы, ее муж покинул бренный мир, и женщина предпочла обитель.
Вдовы не только следили за хозяйством, но и могли продавать его, если требовалось. И совершать покупки. Источники XVII века рассказывают нам, как в 1626 году некая Акулина Ширяева торговалась из-за земли. Женщина нуждалась в деньгах и заранее предвидела, что сын ее не станет заниматься хозяйством. Поэтому старалась совершить максимально выгодную сделку.
Получается, что именно после смерти супруга, уже лишившись родительской опеки, русская вдова могла получить относительную свободу в действиях. Она становилась в один ряд с другими распорядителями имущества, она имела возможность выстроить свою жизнь по собственному почину. Ее поступки не нуждались в чьем-то одобрении. Чем беднее была вдова – тем сложнее складывалась ее жизнь, ибо в этом случае она так же зависела от других. Но чем крепче было хозяйство, тем тверже на ногах стояла женщина, утратив своего кормильца и спутника жизни.
Глава 8. Чем угощались
«Икра красная, икра черная, икра заморская – баклажанная».
Сколько бы ни проходило лет, но, говоря о русском пире, мы наверняка представим себе этот колоритный момент из замечательного фильма «Иван Васильевич меняет профессию». Где стол ломится от яств, где севрюга соседствует с
