Мещерский окунул в мисочку тонкий палец, попробовал, поморщился.
— Острый. Вадь, острый получился. Ничего?
— Нэхай острый, — гудел Кравченко, — сгодится.
— Так, значит, дела вот как поворачиваются, — задумчиво изрек Князь, пряча мисочку в холодильник. — Жутко.
— Мда-а, жутко. — Кравченко быстро переглянулся с Мещерским.
Катя отвернулась к окну. «Лисы и барсуки.., жрут человечину...» От запаха жарящегося мяса вдруг стало нечем дышать.
— Значит, его привезли в этот богоспасаемый лес и деликатно перерезали глотку под елкой. Та-ак... — Мещерский предостерегающе взмахнул рукой. — Это факт номер два, а факт номер один — Красильникову убили не в котловане, а где-то...
— А почему се убили где-то, а Лавровского привезли в лес живым и убили уже там? — робко спросила Катя.
— Почему... Будем рассуждать логически. — Мещерский обожал разглагольствовать на тему логики, он был убежден, что владеет недюжинными дедуктивными способностями. — Итак, ее убили где-то.., где-то там, где нельзя было оставить труп.
— В доме, в квартире, — подсказал Кравченко.
— А почему нельзя было оставить труп? — глупо спросила Катя и тут же спохватилась:
— Ой!
— Ничего, бывает. Оставить было нельзя, потому что нельзя. И его решили вывезти.
— А почему Лавровского повезли убивать в лес? — бросил крючок Кравченко.
— Так-так, лес... — Князь прошелся по кухне. — Напрашивается только один вывод: Лавровского планировали убить, поэтому подготовились и повезли туда, где этому никто бы не помешал. А Красильникову...
— Красильникову убили вдруг, спонтанно...
— Неосторожно, что ли? Случайно? — насторожилась Катя.
— Н-нет. Не думаю. Пока не будем гадать. Вывод бесспорный только один: ее убили в таком месте, где нельзя было оставить труп, потому что это сразу бы выдало убийцу. В случае с Красильниковой сам факт убийства необходимо было замаскировать, выдав за несчастный случай.
— Стоп! — Кравченко напоминал овчарку, почуявшую след. — Почему?
— Потому что... — Мещерский наклонился к духовке. — Ото, триста градусов уже. Как бы не обуглилось. Да потому, Вадя, что сам факт убийства каким-то образом выводил на самого убийцу. Есть здесь какая-то связь.
— Так, значит, они знали друг друга? Были прежде знакомы? Он из ее круга общения? Мещерский кивнул. Катя молчала.
— И мы его знаем? — снова кинул крючок Кравченко.
— Не думаю. Пока, во всяком случае.
— Хорошо. Давай свои выводы дальше. Итак, Лавровский... — начал Кравченко.
— Подожди. Сначала я скажу. — Катя скороговоркой выпалила то, что говорил следователю Колосов:
— Убийца Лавровского сравнительно молод, рост — выше среднего, очень силен, имеет машину, возможно, знал убитого прежде.
— Это он все по следу под елкой прочел? — ревниво хмыкнул Кравченко. — Ишь ты, Фенимор Купер!
— Мы, Катенька, не уяснили себе пока главного: связаны ли убийства Красильниковой и Лавровского между собой?
— Это же очевидно! — возразила Катя.
— Сейчас ты рассуждаешь как обыватель, а не как юрист, — мягко возразил Мещерский. — А между прочим, единственный дипломированный юрист здесь именно ты. Нас с Вадей в расчет принимать не стоит.
— Куда уж нам, советникам при посольствах, тягаться с какими-то Колосовыми, — заворчал Кравченко.
— Допустим, что два этих преступления связаны, — продолжал Мещерский негромко. — Допустим. Тогда напрашивается вопрос: почему между этими убийствами прошло две недели? Почему Лавровского, если он представлял какую-то угрозу для убийцы, не прикончили сразу же после убийства Красильниковой?
— Ну и почему? — спросила Катя.
— Вывод я делаю такой: возможно, убийца поначалу либо вообще не знал о существовании Лавровского, либо не был уверен, что тот что-то про него знает. Когда же он в этом убедился, участь Пьеро была решена.
— Подожди, подожди... — Кравченко щелкнул, пальцами. — Когда мы там балаболили с ним в гримерной, его же позвали к телефону. Ну да! Типчик накрашенный, в венке, снизу прибежал с этим известием. Лавровский тогда еще удивился. Кать? — Он крутанулся на табурете. — Что он тогда сказал, а? Вспомни.
— К телефону... Да, его вызывали к телефону в администраторской. Кажется, предлагали работу, а он и сорвался сразу, — сказала Катя.
— Вот! Работу! И Светка для него тоже работу нашла! Он сам говорил, а значит...
— Это все ничего пока не значит, — прервал его Князь. — Это только хрупкий мост между туманными берегами. За работу у нас, слава Богу, тружеников сцены пока еще не бьют.
— Это смотря кого. Талькова-то вон убили, — ввернул Кравченко.
— Там дело другое: конкуренты, зависть.
— И здесь могли быть конкуренты. Перешли кому-то дорогу, получили роли главные где-нибудь в гвоздевой пьесе, вот их и шлепнули, — не сдавался Кравченко.
— А мне кажется, ребята... — начала Катя. «Ребята», как по команде, повернулись к ней. — Мне кажется, что их убил любовник.
— ???
— Не корчите глупых рож. Да-да, любовник. Ревнивый. Сначала ее, потом его. Приревновал Светку, сделал ей сцену, затем убил. На ней ведь белья нижнего не было! Вспомните! — горячилась Катя. — Они встретились где-нибудь на квартире и там...
— Что ж он ее, на квартире в сапогах и дубленке, что ли, трахал? А трусы и колготки снять успел? Нет, это чушь какая-то. — Кравченко покачал головой. — Мужики так не поступают.
— Почему? — удивился Мещерский. — Вон в старом Китае женщины снимали с себя все, кроме носков и башмачков. Ноги держались всегда обутыми, во всех пикантных ситуациях.
— Это китайцы, у них ноги с детства изуродованы, оттого их и не показывают даже в постели. Нет, для нашего мужика, — Кравченко горделиво оглядел кухню, — подобное поведение просто глупо.
— А может, он псих? — спросила Катя.
— Может, вполне. Учитывая тот способ, которым он убивает.., бр! — Кравченко передернул саженным плечом. — Как все-таки это неэстетично! Металлический штырь. Итак, Князюшка, ты у нас главный мастер на выводы. Вот что значит дипломатическое образование! И какой твой самый главный вывод, а?
Мещерский многозначительно кивнул на духовку.
— Успеется. Пусть доходит еще три секунды. Ну и?..
— Не будем гадать на кофейной гуще, друзья, — молвил Мещерский торжественно. — Сдается мне, что Катин коллега мистер Колосов знает кое-что интересное по этому делу. Один шаг к обмену информацией им уже сделан. Подождем второго. Не будем спешить. Подождем.
— Чего? — Кравченко уже надевал на руки шерстяные рукавицы-охваталки", готовясь доставать запеченное мясо.
— Подождем, ребята, прилива его откровенности. — Мещерский разгладил на столе скатерть. — Думаю, он человек слова. Если он сказал Кате, что все объяснения будут в понедельник, то так тому и быть. Ты его только не проворонь. Катюша.
— Не уйдет, возьму живым и теплым. — Она встала. — Ну, помогайте же накрывать, окорок готов.
— Это всегда пожалуйста, — ухмыльнулся Кравченко.
Князь уже гремел посудой в шкафу.
Глава 12
КОЛОСОВ РАССКАЗЫВАЕТ
Наступающая весна дала о себе знать утром в понедельник. Катя шла по Тверской — яркое солнце било ей прямо в глаза. Служилый люд, торопящийся в многочисленные конторы, офисы, банки и магазины, какими были нашпигованы заново отремонтированные здания в прилегающих к Тверской улочках, щурился, жмурился, однако с наслаждением подставлял горячим лучам вылинявшие за долгую зиму лица.
Весна, весна — грачи прилетели! Катя, как истинное дитя города, была не способна отличить этих воспетых грачей от обыкновенной вороны, но.., мартовское солнце делало чудеса, и ей уже начинало мерещиться, что купавшийся в подтаявшей луже взъерошенный воробей — это на самом деле мелкий грач, только что слетевший на Тверскую с полотна Саврасова.
Еле дождавшись конца оперативки, она начала лихорадочно дозваниваться до начальника отдела убийств. Никто не брал трубку. Пришлось перезвонить в канцелярию. «Никита Михалыч уехал в областную прокуратуру на совещание», — пропищала секретарша.
У Кати сразу же испортилось настроение, весенний солнечный день словно померк. Говорят, что самые страшные душевные муки — это муки нечистой совести. Катя не была в этом уверена. Муки неудовлетворенного любопытства — вот тот алчный, вечно голодный дракон, который никогда не способен удовлетворить свой зверский аппетит.
Катя сразу же разозлилась на все на свете: и на Никиту, и на весну, и на дурацкое совещание в прокуратуре, явно способное длиться без перерыва на обед с восхода до заката. День приходилось строить заново. Катя оглядела кабинет. Тихо, пусто, не трезвонят телефоны, не трещит машинка: все на выездах в поисках материалов и сенсаций. Что ж.., в такой обстановке можно, пожалуй, и...
Она решила закончить очерк, вот уже неделю назад заказанный ей редактором ежемесячника «Семейный совет».
