- Когда работать нормально начнёте, - недовольно ответил он.
- Так всё же и идёт нормально, - попытался втолковать ему я. – Проект делается, подрядчик готовится, скоро котлован под фундамент начнут рыть. По сравнению с началом года это просто небо и земля.
- Я бы всё это лучше и быстрее сделал, - выдал он свою сокровенную мысль.
- Тогда у меня… у нас с Мишей то есть к тебе такое предложение – на следующем собрании мы возвращаем тебя в начальники… ну с народом поработать придётся, у нас же демократическое голосование… мы с Мишей остаёмся твоими заместителями и делаем всю работу… ну почти всю. На тебе остаются представительские функции – сходить к руководству, подписать чего-нибудь, дать интервью прессе, если вдруг кто-то захочет.
- А взамен что? – спросил Ванечкин.
- Взамен ты перестаёшь писать свои телеги и не мешаешь нам строить дом.
- Я подумаю, - взглянул на нас исподлобья Юрик, - и сообщу своё решение. Завтра например.
- Договорились, - ответил я, и на этом Ванечкин удалился.
- Как жизнь-то? – спросил я у Миши, - с домашними наладил отношения?
- Там наладишь, как же, - отозвался он, - у меня не тёща, а пилящий комбайн какой-то. А ты что-то предложить хочешь?
- Ага, угадал. В нашем банке требуется специалист по связи… телефонной, компьютерной, любой. Предлагаю тебе попробовать, заодно и от тёщи отдохнёшь.
- А что, - задумался Миша, - связь это не компьютеры, можно попробовать.
- Тогда завтра с утра, часам к девяти, подходи на Октября, я тебя управляющей представлю.
- Спасибо, подойду. А сегодня что делать будем?
- Мне лично жеребьёвки за глаза хватит, - отвечал я, - пойду отдыхать и набираться сил.
- Как думаешь, Роберт до суда дойдёт? – спросил на дорожку Миша.
- Пятьдесят на пятьдесят, - ответил я, - а даже если и дойдёт, то ничего, кроме смеха, его заявление не встретит. Пусть он найдёт такой пункт в кодексе административных правонарушений, который мы нарушили…
Решил прокатиться до дому на метро, поднялся в горку к площади Горького, купил по дороге пломбир с розочкой, а когда уже собирался нырять в подземный переход к станции, неожиданно увидел Любу. Она сидела на лавочке и читала газету, Комсомольскую правду.
- Привет, Любаша, - плюхнулся я рядом с ней, - ждёшь кого?
- Привет, Санечка, - этом отозвалась она, - ты угадал, жду, но похоже не придёт он.
- Как жизнь-то в целом? – продолжил допытываться я, - ты ведь теперь богатая вдова получаешься? И красота, и деньги, и свобода, три штуки в одном флаконе.
- Получаюсь, что да, - вздохнула она.
- Чего ж у меня мерседес-то тогда отобрала? Жаба задушила?
- Ты знаешь, Саня, - грустно ответила она, - это не я отобрала, это Гена настоял.
Опа, подумал я, вот уж чего я не ожидал от тебя, Геннадий, того не ожидал.
- Ладно, проехали, у меня и без мерса вроде всё наладилось.
- Слышала-слышала – ты в банк, кажется, устроился.
- Точно, замом управляющей. А ещё дом наш с мёртвой точки сдвинулся. И женюсь я вот на днях.
- Это на той чёрненькой девочке?
- Ну да, на однокласснице. Ты ж меня кинула, что мне ещё оставалось делать. А насчёт Куриленкова-то никаких новостей нет?
- Дело в архив списали, там глухарь у ментов случился, - сказала она, - о, а это тот, кого я жду, ну наконец-то.
Я оглянулся по сторонам и аж обомлел – к нашей скамейке приближался Валентин Егорыч Бугров, замдиректора института, где я числился последние семь лет.
- Здорово, Лётчик, - буркнул он, плюхаясь на скамейку с другой стороны от Любы. – Ну что, дорогая, ты готова? – это уже был вопрос к ней.
Готова к чему, готов был сорваться у меня вопрос, но я его задавил на корню.
- Конечно, дорогой, - расцвела в улыбке Люба. – Мы тут с Саней парой слов перекинулись, пока я тебя ждала.
- Ну и славно, а теперь нам пора, - он кивнул мне на прощание, взял Любу под локоть и повёл её по направлению к строительному институту… ну или в какое-то место неподалёку оттуда.
Дааа, подумал я, вот не ожидал, что тем самым денежным мешком, к которому прибилась в конце концов Любаша, как бревно к берегу моря, окажется Валентин Егорыч, никак не ожидал. И где только он эту кучу бабла успел нарубить?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Метро меня домчало до родного района за двадцать минут. О, магазин номер 3 Энскпищеторга, надо бы зайти, заодно посмотрю, как тут наши билетики расходятся. И зашёл на свою голову… в магазине имел место скандал, и связан он был, как я быстро определил, именно с этими нашими билетами. Красный и потный гражданин в синей рубашке навыпуск орал так, что барабанные перепонки могли лопнуть. Смысл его ора сводился к тому, что он вот штук двадцать этих билетиков прикупил, половину зарплаты спустил, а выиграл всего три рубля.
Я было хотел тихо смыться, но не вышло – меня опознала директорша магазина, она как раз заходила в Райпищеторг, когда мы там с замдиректором последние вопросы согласовывали. И видимо запомнила она меня очень хорошо, потому что вцепилась в рукав моей рубашки и заголосила:
- Вот он нам эти билеты поставляет, у него и спрашивай! А с нас какой спрос? Мы продаём то, что дают.
Красный гражданин недобро ухмыльнулся и взял меня за отвороты рубашки, я легонько стукнул по его локтям снизу, так что он сразу отцепился.
- Руки убрал! – не менее громко сказал я, решив по ходу дела, что надо всё отрицать, - я вообще тут случайно проходил, и к билетам никакого отношения не имею. Я вообще на стройке работаю, дом себе строю – какие нахрен у меня билеты?
- А документы у тебя есть, что ты на стройке работаешь? – вычленил эту мою последнюю мысль гражданин.
- Пожалуйста, - и я достал из кармана удостоверение члена комплексной бригады МЖК.
Короче говоря, удалось мне смыться из этого скандального места с минимальными потерями, но эту директоршу я запомнил очень хорошо, с ней мы ещё разберёмся. А так хоть чёрные очки надевай и этот… парик, чтоб не узнавали.
А возле дома меня ещё один сюрприз ожидал – на скамеечке возле того гаража, куда я некоторое время Мерс ставил, сидела моя бывшая ненаглядная супруга Ира.
- Привет, Саня, - сказала она, поднимаясь мне навстречу. - А я тут тебя жду.
- Привет, Ирунь, - отозвался я, - хорошо выглядишь, даже похудела, - сделал я попытку перевести разговор в нейтральную область, но не совсем удачно, потому что от неё последовало такое:
- Ты мне всю жизнь испортил, сволочь! – с выражением высказалась она.
- Ну допустим испортил, - не стал отпираться я, - сейчас-то это какое значение имеет?
- Что значит какое? – продолжила она с истеричными интонациями, - как мне теперь жить с испорченной жизнью?
- Очень просто, - отвечал я, - так же, как и с неиспорченной. Я-то живу и не жалуюсь, хотя мне ты жизнь тоже слегка подмочила.
- Да я… - аж задохнулась она, после чего последовал десятиминутный диалог о том, как она, вся такая в белом, из рук выбивалась и с ног сбивалась, делая мою жизнь прекрасной и удивительной, а я этого не оценил и только всё испортил.
- Всё сказала? – спросил по итогу этого спича я. – Извини, мне идти надо, дела…
И только-только она собралась перейти на ультразвук, заклеймив меня позором и другими нехорошими словами, как я быстренько проскользнул в раскрытую подъездную дверь мимо ряда грызущих семечки старушек. Пусть в пространство теперь свои претензии высказывает, а с меня хватит.
- Видела-видела, в окно наблюдала, - так встретила меня Галя в квартире, - ты вот скажи, чего ей надо? После развода и штампа в паспорте?
- Затрудняюсь с ответом, дорогая, - чмокнул я её в щёчку, - это что-то на уровне подсознания наверно, к невропатологу бы сходить, да разве ж ей это скажешь – визгу будет вдвое больше.
- Ну тогда садись ужинать, Саня, - указала она на уже сервированный стол. – И это… съехать бы нам отсюда куда-то подальше, а то ведь твоя бывшая нам покоя всё равно не даст.
- Намёк понял, - приложил я руку к виску, - буду работать в этом направлении… но быстрых результатов не жди, дело это не простое. Как в банке-то, приживаешься?
