мол, догадались. Но старого коня не проведёшь. Да это и невозможно сделать, я теперь уже это хорошо понимаю, набрав 35 лет преподавательского стажа в институте. Но дело сделано.
– Да, похоже, что это, к сожалению, так. Я Вам, дорогой мой, следующее скажу. Я могу сделать Вам операцию, но гарантии, что у Вас изменится к лучшему, я дать не могу. Некоторое время, возможно, и будет улучшение, но всё может возвратиться к прежнему. Я даже так скажу, из моего опыта, что это практически не излечивается. Звучать у вас перестанет тогда, когда Вы сами перестанете звучать. А операцию, если хотите, я Вам сделаю.
Дальше я уже и не лечился по этому заболеванию. Обращался, конечно, делали мне аудиограммы и эхограммы в 1997, 2001 и 2004 годах. Частота звучания не изменялась, но интенсивность постепенно увеличивалась и до сих пор увеличивается, да, кажется, что и не изменяется, а вот звуковосприятие стало похуже. В октябре 2018 года получил направление в сурдоцентр на Хорошовском шоссе. Что-то будет? Пока ещё не был, да и не тороплюсь особенно, поскольку лечения никакого не предусматривается, только когда «сам замолчу».
К сожалению, звучание настолько сильное, что от него невозможно отключиться. Особенно, когда в доме тишина, когда бессонница. Случился тут, в 2008 году, инсульт. Лежу в палате, в 79-й больнице, ночь, рядом храпит мой беспокойный сосед, в палате ещё три больных, все спят. Я представил, что бы мне сейчас хотелось больше всего. Вот чего и хочется, тишины. И сложилось моё желание в виде рифмы:
Я хочу услышать тишину,
Ощутить её многоголосье,
Шелест ветра в поле по колосьям,
И настроить на него волну.
Я хочу услышать, как звучат
На лету искристые капели,
Что земли коснуться не успели,
Пусть их звон окутает меня.
Я хочу услышать, как поёт
Синева безоблачного неба,
Струйка пара подового хлеба,
Как весной берёза слёзы льёт.
Я хочу услышать тихий сон
Безмятежно спящего ребёнка,
Как сова баюкает совёнка,
Как поют травинки в унисон.
Я к себе прислушаться хочу,
Проследить за звуком быстрой мысли,
Как слова, вдруг, в воздухе повисли,
И услышать то, как я молчу.
Слышат всё, чего не назовёшь,
Слышать всех, казалось, очень просто.
Врач сказал: «Лечиться? Парень, брось ты!
С чем живёшь, так с тем и доживёшь».
Всё ж хочу услышать наяву
Глубину забытого беззвучья.
Но, как видно, мучь себя, не мучь я, -
С чем живу, так с тем и доживу.
09 ноября 2008 года
Жизнь в инсульте
Откуда-то всплыло белое поле, как густой туман. Потом туман постепенно рассеялся, и оказалось, что белое поле – это самый обычный потолок, а справа от меня – тоже – самое обычное окно. Что за чушь! Откуда всё это? Я же только что сел в автобус, с работы домой отправился.
Слева на ножке какая-то банка. С водой, наверно. А от банки вниз трубочка. В банку пузырьки вбегают, по этой самой трубочке. Попробовал посмотреть, куда это трубочка спускается. Где там! Голова стопудовая. Но, всё-таки, смог повернуть голову чуть налево, немного приподнял её. Вижу – трубочка мне в руку вставлена. Ага, понятно, это из меня по трубочке воздух выкачивают. Так вот почему мне так плохо! Стал глубже дышать, чтобы восполнить потерю. Зачем они это делают? Попробовал поднять руку с трубочкой. Не получилось. Привязали её. Ноги тоже тяжёлые, но двигаются, не привязаны, да и другая рука свободная. Да, надо отсюда смываться, пока не поздно. Кое-как дотянулся правой рукой до трубочки и выдернул её из руки. Так и есть! Точно! Из меня воздух выкачивали, потому что перестали пузырьки вбегать в банку.
На каком же я этаже? В окошко бы выпрыгнуть. Посмотрел потихоньку вокруг. Да у них тут целое производство! Вон и ещё на трёх кроватях лежат такие же пеньки и с такими же банками. Не шевелятся. Выкачали всё, наверно, из них. От всего этого мне стало плохо, и я опять куда-то провалился.
Снова белое поле, но теперь я знаю, что это потолок, и что слева от меня должно быть окно. Тут оно, на месте. Посмотрел вбок глазами – опять трубочка ко мне спускается, а банки не видно. Ишь, хитрые, они её у меня в изголовье к стене поставили, чтобы не было видно.
Перевожу глаза на соседнюю кровать, которая у меня со стороны ног. Лежит на боку хмырь болотный, на меня смотрит. А баночки у него нет. Наверно, это он им сказал, что я трубочку выдернул. Был бы костыль какой, врезал бы ему! Он что-то стал говорить, но я отвернулся. Пошёл он со своими разговорами! Предатель и доносчик.
Всё тело какое-то избитое. А во сне меня с бока на бок ворочали, дёргали что-то из-под меня, раздевали. Оставили только брюки. Вот они, на мне. Только какие-то не такие, толстые. Завернулись, что ли? А больше ничего на мне нет. Да, в таком виде не убежишь. Только до первого встречного.
Подошла женщина в белом халате, спрашивает:
– Ну, как вы себя чувствуете? Не больно руке? – А сама трубочку из руки моей вытащила, руку мне согнула в локте, говорит, – вот так подержите.
Забрала с собой стойку, на которой баночка подвешена с воздухом из меня. Полная банка моего воздуха!
Потом возвратилась с каким-то мужиком. Стоят в дверях, осматриваются. Он тоже в белом халате. Говорит ему:
– Вот, вчера вечером двоих сюда привезли, новенькие.
Подошли не ко мне, а к другому, вероятно, новенькому, тому самому предателю.
– Здравствуйте, – говорит ему мужчина в халате, – я ваш врач, зовут меня Михаил Васильевич. А как вас зовут?
– С утра был Николай Семёнович, Костин.
– Шутите – значит всё должно быть хорошо. Так, Николай Семёнович. Расскажите, что с вами случилось?
– Да вообще-то я здесь случайно оказался.
– Почему случайно? Вас же на скорой привезли.
– Да, это моя сестра всё сделала. Я вечером был дома, телевизор смотрел в кресле и заснул. А мне, оказывается, сын в это время звонил, а я и не услышал, спал потому что. Так он перезвонил своей тётке, сестре-то моей, сказал, чтобы она сюда приехала – ему от работы до меня дальше ехать, чем сестре. Я живу в Коломенском, а сын работает и живёт в Тушино. А сестра-то живёт, рядом, в Чертаново, около метро. Ну вот, она и приехала, дверь открыла своими ключами, а я всё сплю, так и не проснулся. Она скорую-то и вызвала. Вот меня сюда и привезли.
– Вы, вероятно, сознание потеряли?
– Да нет, проснулся, как обычно и просыпаюсь. Я уж не хотел на скорой ехать, но сестра настояла.
– Ну, что ж, давайте давление посмотрим. Сколько вам лет и какое у вас обычно рабочее давление?
– Я с 30 года, мне в этом году будет 78. А про давление
