Но всякое ожидание связано с неопределенностью и потому мучительно. Я сижу в кабине, нетерпеливо поглядываю в сторону КП: не поднимется ли в это мгновение к облакам стартовая ракета? Минута здесь становится часом, а час чуть ли не вечностью. Смотрю на товарищей по эскадрилье - им тоже невтерпеж больше ждать. Но все мы, напряженно и устало сидящие сейчас в кабинах самолетов, понимаем: так надо, так диктует необходимость войны.
Неожиданно полк переводится на дежурство по эскадрильям. Мы удивлены: вместо активных боевых действий будем проводить время на старте. Обидно и горько...
Первый день битвы на Курской дуге закончился для полка одним-единственным вылетом - наша эскадрилья прикрывала бомбардировочную авиацию. Наступили сумерки июльского вечера. Зарницы полыхали у переднего края, их отблески тянулись к северу и югу. И непонятно было - гроза ли бушует, идет ли тяжелый бой.
Мы шли на КП. Многие, особенно молодые и горячие сердцем летчики, возмущались исходом прошедшего дня. На фронте, как и в мирной жизни, не считалось зазорным и предосудительным высказывать свое мнение о том, что день войны оказался неполноценным.
Пытаясь хоть как-то успокоить по сути своей оправданное недовольство, я высказал молодым пилотам свои соображения:
- Вы на передовой, и ракета на взлет может быть в любую минуту...
А думал то же самое, что и они. Только мысли мои укладывались по порядку. Я был опытнее и старше, чем многие здесь. Инструкторская работа в прошлом хорошая школа не только техники пилотирования. Это - и сознание полезности и необходимости всякого положения, когда надо, всякого терпения.
...Обычно боевую задачу летчики получали от командиров эскадрилий, но на этот раз ее ставил сам командир полка. Пока мы устраивались в тесной, слабо освещенной светильниками из снарядных гильз землянке, командир внимательно смотрел на каждого из нас и после рапорта начальника штаба о сборе личного состава сказал:
- Товарищи летчики! Противник перешел в наступление. Его цель: отрезать Курский выступ ударами своих армий. Поэтому наше дежурство на аэродроме - не случайность и не ошибка, а замысел и решение вышестоящего командования. Противник большим количеством танков при поддержке крупных сил авиации стремится прорвать оборону советских войск в районе Курска, окружить и уничтожить их.
Массированными ударами крупных сил бомбардировщиков, а в промежутках между ними эшелонированными действиями групп под прикрытием истребителей враг почти непрерывно в течение дня наносил бомбовые удары по нашим войскам на поле боя, В составе его четвертого воздушного флота, действующего на курском направлении, появились новые самолеты - "Фокке-Вульф-190". Вот коротко о положении на фронте.
Время было позднее. Задачу мы уяснили. Пора бы и отдыхать, но споры о наступлении гитлеровских войск, о предстоящих боях еще долго продолжались в тот июльский вечер. Спать нам совсем не хотелось.
На следующее утро первая эскадрилья еще не успела принять готовность номер один, как последовала команда на вылет. За ней через полчаса взлетела вторая. И так в течение всего дня: вылет за вылетом, и в каждом из них две, а то и три схватки с превосходящими силами врага.
Я в этот день сделал шесть боевых вылетов. Один - на сопровождение из Воронежского аэропорта под Солнцево особо важного транспортного самолета Си-47, на борту которого находились большие военачальники. Остальные пять - на передний край, в район Белгорода.
Мы бросались на врага, не задумываясь о его численном перевесе, и дрались бесстрашно, но не всегда могли предотвратить прорыв фашистских самолетов к нашим войскам. Немецкие бомбардировщики под мощным заслоном истребителей группа за группой шли на наши позиции безудержно и расчетливо.
Когда мы произвели посадку, чтобы заправить машины горючим и боеприпасами и снова подняться в воздух, молодой летчик Б. Жигуленков, сбивший в этот день самолет врага, с болью в сердце негодовал:
- Да что же это такое?! Самолетов на земле у нас полно, ими буквально забиты все полевые аэродромы, а в воздухе?..
Замполит Башкирцев пояснял:
- Это резервы для решительного разгрома фашистов в контрнаступлении.
- А если эти резервы, как. в сорок первом, будут сожжены еще до их вылета - на земле?
- Сейчас не сорок первый, а сорок третий...
А бои шли тяжелые. Многие из нас возвращались домой на подбитых машинах: те, что поддавались ремонту, техники умело и быстро восстанавливали - и они снова поднимались на задание. Появились у нас первые победы. Кроме Жигуленкова фашистские самолеты сбили Ф. Семенов, И. Кожедуб, А. Амелин. И все же радости было мало: мы видели, как фашисты настойчиво рвались вперед, это не давало нам покоя ни в воздухе, ни на аэродроме.
Перед заходом солнца, когда вылетов уже не ожидалось, коммунисты полка, летчики, руководящий технический состав собрались около командного пункта на открытое партийное собрание. На повестке стояло два вопроса: первый - как результативней бить врага, второй - о приеме в ряды ВКП (б).
Я очень разволновался, когда парторг Беляев зачитал мое заявление о приеме в партию и рекомендации товарищей. Мельком глянул на Амелина и Кожедуба: Иван сидел нахмурившись, с непроницаемым лицом, светлые глаза выражали легкое смущение; Алексей заметно волновался - куда делось его олимпийское спокойствие и стремление держаться как можно солиднее!.. Их сегодня тоже принимали в партию.
...На следующий день после тяжелого боя нашей эскадрильи против тридцати восьми самолетов противника нас пригласили на командный пункт полка. Я только что сбил "юнкере", настроение было приподнятое, а на КП нас собрали, чтобы вручить мне партийный билет.
Начальник политотдела дивизии Андрей Ермолаевич Боев встретил радостно.
- Я тоже счастлив, дорогой Кирилл Алексеевич! - обратился он ко мне. Счастлив потому, что отныне и ты принадлежишь многомиллионной армии коммунистов. Призывать тебя крепче бить врага - значит обидеть... Бьешь ты его лихо и храбро без лишних напутствий. Пожелание у меня одно: не горячись в бою. Не суй зря голову род снаряды и пули врага. День нашей победы мы должны встретить все вместе, - Андрей Ермолаевич обвел взглядом и как бы обнял широким русским жестом нас вместе с теми, кто работал там, на дальних стоянках у самолетов, и с теми, кто был в небе.
Товарищи по эскадрилье тепло поздравили меня с получением партийного билета, и комэск обрадованно сказал:
- Кирилл, ты мне не только друг, товарищ, но и опора в командовании эскадрильей. Я рад, что этой опорой отныне будет член партии!
Минут через тридцать мы должны были заступать на боевое дежурство, и Гомолко, разобрав возможные варианты предстоящих боев, дал команду:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
