стараясь не шуметь, попятился назад и тихо закрыл за собой дверь. Сдерживаясь, он заскочил с веранды в дом и накинул крючок. Ё-моё!
И тут он понял, кто был этот мужик. Хозяин! Тот первый хозяин «Москвича», что умер полгода назад! Тётка же говорила, что он до безумия любил эту машину! Ещё припомнилось, что проскользнула в её речи фраза, мол, он и умер-то за рулём, прямо в салоне, едва подъехав к дому. Поняв, что сболтнула лишнее, она постаралась перевести разговор на другую тему. Степанов тогда не придал этому значения, а вот сейчас дошло….
Утром, стараясь не поддаваться панике, Валера с опаской завёл машину, как ни в чём не бывало довёз Глашу до фермы. Она на прощание помахала ему рукой: до встречи, мол! А он, кивнув головой, отъехал неспеша и, как только супруга скрылась за дверью, судорожно нажал на газ. Степанов знал что делать! Он летел, брезгливо держась за руль, а сзади снова веяло холодом. Холод, как покрывалом, обволакивал его спину, медленно продвигаясь по рукам и ногам. Не обращая на это внимания, Валера всё давил и давил на газ! Он даже улавливал на заднем сиденье непонятное шевеление. Боковым зрением заметил в зеркале удивлённые глаза того мужика. Хозяин был сзади!
Машина выскочила на берег местной речушки. Выключив скорость, Степанов рванул ручник и почти выкатился из дверей. Надорванный мотор заглох, только это уже не имело никакого значения! В салоне никого не было, но Валера знал, что Он там.
Трясущимися от страха руками, пришедший в себя Степанов, открыл багажник и вытащил оставленную про запас канистру с бензином. Он с каким-то наслаждением поливал некогда счастливую покупку. Вспомнил, как это не раз видел в фильмах. Оставляя бензиновую дорожку, отошёл от «Москвича» на достаточное расстояние и чиркнул зажигалкой.
В рванувшемся пламени услышал ужасающий вопль. Оно, бывшее когда-то человеком, металось по салону и билось в закрытые двери! В боковом стекле отразились выкатывающиеся из орбит глаза на перекошенном лице. А затем, как восковая фигура от огромной температуры, всё начало плавится и течь. Взрыв поставил окончательную точку в этой вакханалии. В столбе огня, взметнувшимся вверх, Валера увидел поднимающееся в небо бесформенное искрящееся пятно.
– Вот и полетела к богу твоя душа, – не переставая шептал Степанов, – вот и полетела!
Возвращаясь назад, усталый от свалившихся на голову событий, возле деревни увидел бегущих к нему людей.
– Что случилось?! – наперебой спрашивали возбуждённые мужики, а он, в изнеможении просто махнул рукой:
– Проводка замкнула….
– Вот не повело человеку, горе-то какое! – шептались потом в деревне бабы, – Ведь только машину купил….
Звонок
Меркулов позвонил на работу. Сотовые телефоны только-только входили в моду, но Аркадий Меркулов предпочитал пользоваться по старинке проводной связью. « О, чёрт!» – в сердцах воскликнул он, когда в ответ после некоторого ожидания никто не поднял трубку. Хотел сообщить, что заболел и совещание, назначенное на 11.00, отменяется.
« Спит что ли?» – недовольно подумал о секретарше. «Ладно, позже позвоню!» – успокоил он сам себя и пошёл на кухню, где жена приготовила какую-то настойку, предназначенную от простуды.
Во всю бушевал февраль. Частые метели снежной вуалью накрывали улицы маленького городка, порывами ветра стучались в зановешенные ночные окна, и утром совсем не хотелось выходить из дома, где было тепло и уютно. Строительная фирма Меркулова процветала, заказов было множество, поэтому каждое утро он надевал своё драповое пальто, водружал на лысеющую голову соболиную шапку и, кутаясь в махровый шарф, выходил на лестничную площадку. У подъезда его ждал водитель Андрей на новенькой, недавно купленной компанией, «Ауди». А на работе совещания, деловые встречи, бесконечные звонки…. Вечером, возвращаясь в квартиру, с удовольствием надевал мягкие тапочки, ужинал, присаживался с женой возле потрескивающего камина, и, обнявшись, они мечтали, как отправятся куда-нибудь на отдых: хоть на Байкал, хоть на Валаам…. К загранице оба были равнодушны, поэтому этот вариант даже не рассматривался.
Мысли прервал неожиданный звонок. «Вот я ей сейчас!» – подумал Меркулов о секретарше и взял трубку.
– Извините, – услышал он слабый детский голос, – Вы нам звонили?
– Извини, деточка, вам я не звонил! – хотел было бросить трубку Меркулов, но что-то его сдержало.
– Тогда простите, – донеслось из трубки, – только скажите, как Вы к нам дозвонились?
– То есть? – удивился Меркулов.
– У нас телефон давным-давно отключен, – пробулькало на том конце, – даже проводов уже нет….
– Это как?
– А их давно обрезали, как только немцы подошли к Ленинграду.
– Какие немцы, к какому Ленинграду?! – начал было Меркулов.
– Немецкие немцы, так мама говорит, когда я ей надоедаю с вопросами. Только она уже два дня как ушла и до сих пор не вернулась.
– Постой! – ничего не понимающий Меркулов плотнее приложил трубку к уху,– Ты вот что скажи мне, деточка, кто тебя надоумил так шутить со взрослыми людьми? Это ведь телефонное хулиганство, за которым обязательно последует наказание, понимаешь?
– Понимаю, наверно…,– вздохнули в трубке, – только это ведь Вы позвонили.
– Я… – задумался Меркулов, – Кстати, как тебя зовут?
– Лена. Лена Князева из восемнадцатой квартиры, а Вас?
– Меня Аркадий Петрович. Давай так, Леночка, ты сейчас объяснишь мне где находишься, и почему два дня отсутствует твоя мама. Слушай, а сколько тебе лет?
– Десять. Только я знаю, что мама уже не придёт. Она взяла золотые серёжки, что ещё до войны подарил ей папа, и пошла поменять их на хлеб. Если б поменяла, она давно бы вернулась….
– Опять ты за своё! А папа твой где?
– Папа ушёл на фронт. Не пишет только давно. Я уже большая и тоже понимаю, что раз человек не пишет с фронта, то он или погиб, или тяжело ранен.
В трубке послышался какой-то посторонний шум. Шум, переходящий в гул, становился всё яснее и яснее.
– Что это там, Лена? – спросил Меркулов свою собеседницу.
– А это немцы опять летят…. Бомбить будут…. Только я уже никуда не прячусь. Если суждено убить, убьют ведь всё-равно, правда?
– Ты что, деточка! – в сердцах крикнул Меркулов. Немцы, бомбить, фронт…. Что вообще происходит, чёрт возьми?! И тут до него стало что-то доходить. Неужели правда петля времени необыкновенным образом связала его с голосом ребёнка из блокадного Ленинграда?
– Лена, как ты там? – взволнованно спросил он собеседницу.
Та молчала, а потом до Меркулова донёсся её слабеющий голос:
– Дядя Аркаш, а правда, если ножки опухли, то умереть можно, да?
– У тебя что, ножки опухли?! – почти закричал Меркулов, и ему стало страшно.
– Ножки, ножки, ножки…. – затухающим эхом неслось из трубки, а потом всё стихло.
Тщетно Аркадий кричал в трубку и стучал по телефону: ответа он так и не получил. Чуть позже позвонила секретарша, долго извинялась за неотвеченный звонок, но Меркулов, дав указания и предупредив о своей простуде, думал уже о другом.
Вечером он всё рассказал вернувшейся с работы жене. Поверила та или нет,
