его не очень интересовало:
– Мы мечтали с тобой о Валааме, о Байкале? Так вот, нам в Питер ехать надо!
– Аркаш, ну кого мы там будем искать?
– Лену Князеву, понимаешь? Лену Князеву из восемнадцатой квартиры! Ведь есть же там архивы какие-то, домовые книги, музеи, в конце-то концов! Не может быть, чтобы бесследно пропал человечек, что никаких следов от него не осталось! Всего-то четыреста тысяч детей было! На каждой улице есть дома с квартирой восемнадцать, а сколько в Питере улиц?
Меркулов задумался:
– Всё-равно найдём! Завтра отпуск на работе оформляй, хоть на недельку!
Через день «Стрела» уносила Аркадия с супругой в Петербург…
Петербург встретил чету Меркуловых мокрым снегом.
– Ну, и куда теперь? – обречённо спросила Аркадия жена, как только они ступили на перрон.
– Не знаю, – буркнул он, – может, в справочную? Хотя, какие сейчас справочные….
За всю дорогу из Москвы они перекинулись всего несколькими словами. Супруга смотрела на сосредоточенное лицо мужа, на его нервные движения, и, понимая, что он сам находится в растерянности, молчала.
– Давай с ЖЭКов начнём что ли… – наконец, решил он, – Только сначала с гостиницей определимся.
Сняли недорогую возле вокзала.
Трудно сказать, сколько нервов и сил было потрачено за несколько дней! Они ходили по улицам, спрашивая прохожих о нахождении всевозможных контор и организаций, заходили в музеи и архивы. Сложно найти человека в многомиллионном городе, зная только фамилию и имя! Да и жившего здесь много-много лет назад!
– Если б, как раньше, справочные были! – сокрушался Меркулов.
– Может, хватит, Аркаш?! Зачем тебе это?– тянула его за рукав жена.
– Должны же быть хоть какие-то сведения, должны! – стоял на своём Аркадий.
В одном из районных архивов появилась надежда. Молодая женщина приняла запрос. Поставив стремянку, она долго перебирала на полке пыльные бумаги. Несколько раз чихнула, виноватым взглядом посмотрев на Меркулова с супругой.
– Да, есть такая фамилия, и не одна! – удовлетворённо воскликнула сотрудница архива , – Но думаю, вам вот эта нужна! Только осторожно, пожалуйста!
Она протянула Меркулову небольшую папочку, перетянутую потемневшей от времени тесёмкой:
– Как я понимаю, историю Ленинграда будете писать?
– Да, да! – автоматически буркнул Аркадий, – Простите, а столик у вас где-нибудь есть? Хотелось бы более скорупулёзно ознакомиться с материалом!
– Да, в углу возле окошка!
Год рождения, адрес, родители, школа… И небольшая приписка на одном из листков: « В феврале 1942 эвакуирована в Омский детский дом».
– Да…. – разочарованно протянул Меркулов, – конец истории….
– Что там? – спросила жена.
– След теряется. Такие вот пироги…. Жаль, даже фотографии нет.
Они поблагодарили архивариуса. Та очень сожалела, что не смогла помочь.
Наутро Меркуловы отправились в школу, где когда-то училась Лена. Увидев новое современное здание, Меркулов вздохнул:
– Всё правильно, скорее всего, старая была разрушена в блокаду. Да и сколько лет прошло, живых свидетелей трудно найти!
Но они всё-таки зашли в вестибюль, затем в учительскую.
– Так вам Алевтина Николаевна нужна! – завуч, женщина средних лет, записала на листке адрес, – Она в блокаду эвакуацией занималась! Собирала детишек по адресам и тех, кто без родителей остался, организовывала вывоз из Ленинграда. Слава богу, живёт и здравствует!
Снова засветилась надежда, снова захотелось узнать конец истории и разобраться с тем странным звонком.
Бывший директор школы, сухонькая старушка лет восьмидесяти, удивлённо встретила своих гостей:
– Мне Татьяна Петровна позвонила. Говорит, люди одну мою ученицу ищут!
Она провела Меркуловых в комнату. Ни слова не сказав, ушла на кухню. И только, когда на столе появились ароматные ватрушки, ваза с конфетами и кружечки с горячим чаем, заговорила:
– Угощайтесь, без чая я вас все-равно не отпущу!
– Алевтина Николаевна, – спросил Меркулов, отхлёбывая крепко заваренный чай, – мне сказали, что Вы тогда, в блокаду, эвакуацией своих учеников занимались?
– Да, конечно, как директор я обязана была это делать! Попробуйте, очень вкусные конфеты! – старушка пододвинула к жене Меркулова вазу с шоколадными конфетами.
– Мы Лену Князеву ищем, одну из Ваших учениц. Помните такую?
– Лену…, – Алевтина Николаевна задумалась, а потом вдруг внимательно посмотрела на Меркулова, – Это та, которая….
– Что? – Аркадий чуть не поперхнулся.
– Понимаете, у детей вообще очень тонкая психика, а тут ещё война, блокада, потеря родителей….
– А что случилось-то?
– У неё от всех переживаний, как бы мягче выразиться, стало не в порядке с головой! Мы ведь не теряли своих детей из виду, постоянно переписывались с педагогами из детских домов, интересовались их успехами и здоровьем!
– И? – Меркулов уже догадывался, что в ответе старой учительницы он услышит только неприятные для себя слова, и ему становилось неуютно. Супруга так и не притронулась к уже остывшему чаю и сидела молча, разочарованно отводя в сторону взгляд.
– Словом, она всё-время рассказывала о каком-то звонке. Но мы-то знали, что в то время уже не работала связь, кроме специальных линий, проложенных военными. Ни о каком звонке не могла идти речь, тем более из будущего! И в дороге, и уже там, в Омске, она всем рассказывала эту историю. А потом настолько зациклилась на этом, что подбегала к телефону после каждого звонка и ждала ответа.
Алевтина Николаевна вздохнула:
– Такое бывает. У кого-то проходит, у кого-то нет…
– У Лены, как я понимаю, не прошло.
– Нет, не прошло. Постойте, сейчас я дам Вам одно письмо! Оно пришло сразу после войны, но я его храню, потому что Лена была моей ученицей, и мне совсем не безразличной была её судьба!
Старушка принесла из соседней комнаты пожелтевший конверт и положила перед Меркуловым:
– Почитайте, и Вам всё станет ясно!
Письмо было от коллеги Алевтины Николаевны, директора Омского детского дома. В нём говорилось, что в связи с участившимися наваждениями у Лены Князевой, пришлось отправить её на психиатрическую экспертизу, откуда впоследствии она была переведена в детскую лечебницу.
– Жаль, что так получилось, – старушка взяла в руки письмо, – Я ведь потом ни один раз интересовалась здоровьем Лены, это уже в пятидесятых. Изменений никаких не было. А со временем – другие ученики, другие судьбы, переживания!
– Дела! – горестно усмехнулся Меркулов.
– Да, – старушка поднялась из-за стола, – А лет десять назад я вспомнила про Лену и позвонила в Омск. Знаете, что ответили?
– Что? – Меркулов с супругой тоже встали.
– Елена Князева скончалась во сне в 1985 году в возрасте пятидесяти трёх лет от инфаркта. Земля ей пухом! Прости за всё, Леночка!
Меркуловы возвращались в гостиницу, и Аркадия не покидало чувство вины.
– Знаешь, – говорил он жене, – ведь не будь того злополучного звонка, жила бы сейчас Лена Князева, растила бы внуков, гуляла бы с собачкой во дворе и кормила бы вкусным обедом своего мужа!
– Ты не виноват! – успокаивала Аркадия супруга, – Ты родился гораздо позже того звонка, а, значит, не мог быть причиной её бед!
– Но ведь я-то звонил! И она мне звонила!
– Не понимаю…. – супруга прижималась к плечу Меркулова, и они медленно шли по Невскому, погружённый каждый в свои переживания.
Берегиня
– Вот ещё! – Левашов закинул на телегу несколько немецких «шмайсеров», – Кажись, всё подобрали.
– Стало быть, пора домой! – старшина Белоусов
