— Миша может проснуться…
— Я закрыл дверь, — следует незамедлительный ответ.
Ответ, который утверждает его решительное намерение меня сегодня поиметь.
Пока я пытаюсь выдумать новую отсрочку, Тихомиров стягивает мою одежду дальше, и она, в конечно итоге, просто валится на пол. На мне все еще остаются трусы, но, учитывая взгляд, которым Тимур охаживает мою грудь, эта преграда тоже временная.
— Подожди, подожди… — шепчу, не в состоянии придумать ничего более веского.
Упираюсь ладонями в горячую грудь Тихомирова. Под пальцами сокращаются стальные мышцы. Кожу жжет, и я содрогаюсь, представляя, какие реакции возникли бы, позволь я Тимуру припечатать себя к мощному торсу обнаженной и крайне чувствительной сейчас грудью. Она утяжелилась и наполнилась той самой болью удовольствия от одного лишь мужского взгляда.
— Полина, — выдыхает Медведь с тем же напором. Предупреждающе, жестко и вместе с тем с какой-то нуждой. Скользнув ладонью по моей шее, собирает мурашки, ловит прерывистый выдох и зарывается пальцами мне в волосы. Сжимает их у корней и толкается всем телом ко мне. Сначала давление его лица ощущаю, а после, когда мои ладони беспомощно разъезжаются в стороны, натиск твердых мышц обжигает нежную кожу груди и до боли раздражает соски. Меня пронизывает острыми спицами вибрирующего удовольствия, и я содрогаюсь. А когда что-то подобное происходит с Тимуром, и я чувствую дрожь его большого сильного тела, меня рубит повторно. Еще мощнее. Кажется, если бы Медведь не удерживал, выпрыгнула бы из кожи. — Ложись в кровать, — хрипота в его голосе будто физически задевает какие-то нервные окончания, и помимо мурашек все мелкие волоски дыбом встают.
Он проходит по моим плечам ладонями. То ли гладит, то ли согревает стянутую дрожью кожу. Я изворачиваюсь инстинктивно. Моя верхняя оболочка рядом с ним словно истончается и становится чересчур чувствительной. Слишком остро и ярко ощущаю все эти прикосновения. Дышать неспособна. Сердце вновь заполняет безумной пульсацией всю грудную клетку.
Как же я секс переживу?
Но Тимур не позволяет мне больше медлить. Похоже, он теряет терпение. Подталкивает к кровати. Я заваливаюсь на нее. Из последних сил вжимаю ступни в край матраса и двигаюсь дальше, ускользая от Тихомирова. Но он быстро ловит и, резко стягивая с меня трусы, наваливается сверху.
Мои глаза расширяются на максимум. Тимур в них беспрепятственно вторгается своим взглядом. И теперь я дрожу не только от физического взаимодействия, а и из-за эмоций, которые инстинктивно читаю в его одурманенных подавляющей страстью глазах. Слишком много их там… У него, конечно же, в отличие от меня, за эти четыре года было предостаточно секса, но сейчас Медведь будто опьянен мной лично. Одержимый. Голодный. И… в какой-то мере уязвимый.
— Не надо…
Хочу сказать, чтобы не выказывал таких чувств. Не сдирал присохшие бинты. Не вскрывал старые раны.
Но он тяжело выдыхает, быстро раскрывает мои бедра и тотчас направляет внутрь меня член. Я на эмоциях вскрикиваю, а Тихомиров, ощутив обилие предательской влаги, воспринимает ее как красноречивое дозволение. Чувствую его нетерпение в каждом движении и в тяжелом обжигающем взгляде, и все равно оказываюсь неготовой к резкому толчку.
Он полностью заполняет меня и замирает. А я заторможенно моргаю и рвано хватаю воздух, изумляюсь тому, что в этот момент главным оказывается не физическое воздействие, и даже не боль, а вся совокупность ощущений и осознание того, что Тимур Тихомиров снова во мне.
Я не могу от него отстраниться эмоционально и воспринимать процесс нашего соединения отрешенно, как физиологический акт. Не могу. Я начинаю дрожать. А точнее, буквально непрерывно трясусь и таю под ним, как майский мед.
Чувствую не только член, который, пробурив внутри меня забытую тропинку удовольствия, до боли распирает мои внутренности. Я ощущаю каждый волосок на теле Тимура, жар его кожи, сокращение мышц и беспорядочную токовую пульсацию, которая идет от него в меня. А может, наоборот, от меня в него… И потом уже обратной волной бьет. Точечно и непрерывно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ты лучшая, — выдыхает Тихомиров. Это не то признание, которое ждет девушка. Но тон меняет и действительно возвышает. — Теперь я это понимаю.
Ответить не успеваю. Он прижимается к моим губам своими губами. Совершает обратное движение бедрами и, скользнув в мой рот языком, одновременно с этим снова вгоняет в меня член. Невольно кусаю его и стискиваю бедрами. Тимур вздрагивает, да так, что под нами кровать качается, и кусает меня в ответ. Я, как проводник тока, едва ли не дотла сгораю. А он, не прекращая целовать, принимается отрывисто и вместе с тем энергично меня трахать.
За четыре года одиночества я нередко пыталась сама получить разрядку. И каждый раз на это уходило как-то мучительно много времени. Порой и вовсе ничего не получалось. Сейчас же… Я смотрю на Тихомирова, ощущаю его вкус и запах, чувствую его каждой клеточкой своего тела и понимаю, что стремительно дохожу до того самого желанного предела. Сначала пытаюсь это как-то остановить. Сопротивляюсь своему удовольствию. Но недолго… Долго противиться нет никаких шансов. Тимур мне их не оставляет. Ловит мои запястья, когда хочу его отстранить. Уводит руки себе за голову, и я, выпуская ему в рот серию шумных гудящих вздохов, скольжу по крепкой и влажной шее ладонями. Сама глажу Тихомирова, ласкаю и обнимаю.
Внизу живота растет напряжение. Закручивается в тугую пружину. Прикрывая глаза и вжимая затылок в матрас, даже не сразу замечаю, что Тимур отрывается от моих губ и, не прекращая двигаться, смотрит в лицо. Мои щеки и верх груди горят, будто пламенем объятые. Ресницы трепещут. Фрагментами вижу горящий взгляд Тихомирова. Мне не то чтобы все равно… В какой-то момент удовольствие становится настолько сильным, что я теряю всякий стыд. И то, что он смотрит на меня, лишь сильнее распаляет. Встречаюсь с его глазами и снова свои закрываю. Дыхание переходит в отрывистые редкие захваты воздуха, пока меня с ног до головы не пронизывает электрический разряд, и тело на долгое мгновение не замирает в стадии полного физического оцепенения. Удушающий, оглушающий, в какой-то мере устрашающий миг, и я рассыпаюсь на огненные частицы, каждая из которых по новой взрывается.
Дыхание Тихомирова становится громче, в него примешиваются резкие и грубые звуки — не то вздохи, не то рыки. Движения приобретают жесткость и аномальную скорость. А потом он находит мой рот своим и резко замирает. После протяжного хриплого стона, который влетает мне в рот, я чувствую мощную пульсацию его члена и жидкость, которая обжигает и щекочет меня внутри. Поздно понимаю, что он делает. Активируя силы, пытаюсь отпихнуть. Но Тимур лишь усиливает давление. Наваливается всем телом и не позволяет мне пошевелиться.
Мое сердце в эту секунду готово разорваться, так отчаянно быстро оно стучит. Ничего больше не слышу. Только ощущаю, как он целенаправленно накачивает меня своим семенем.
Лишь когда пульсация полностью прекращается, отстраняется и, как ни в чем не бывало, поднимается.
Намеревается просто уйти в ванную, когда я, все еще ошарашенная произошедшим, сползаю с кровати и выпаливаю ему в спину:
— Ты… Ты кончил в меня…
Тихомиров оборачивается, перехватывает мой взгляд и спокойно подтверждает:
— Да.
Сперма начинает вытекать из меня. Липкой вязкой массой скользит по внутренней стороне бедра. Но я из последних сил стараюсь не поддаваться панике.
— Зачем ты это сделал?
— Считаю, что дети должны быть рождены от одного отца. А между первым и вторым не должен быть слишком большой перерыв.
Эта логика сшибает меня с ног. Мгновение я просто ничего сказать не могу. Внутри такие фейерверки взрываются, что я едва не пробиваю потолок физически и не улетаю куда-то, черт возьми, в космическое пространство.
— Что? — выпаливаю, бесконечно задыхаясь от шока. — А меня ты спросил, хочу ли я еще одного ребенка?
— Ты меня в первый раз тоже не спросила, — бросая это, придавливает меня горящим от злости и еще каких-то эмоций взглядом и уходит в ванную.
