Я покачала головой.
– Мало? Тогда две?
– Мне не нужны деньги.
– А что, что вам нужно? – принялась заламывать руки Нина. – Пришли разбить мою жизнь? Доложить мужу?
– Нет, – успокоила я ее, – просто я ищу Ксению Федину и, когда узнаю, где она, сразу уйду.
Нина схватила со стола пачку «Собрания» и, не предложив мне сигарету, принялась нервно щелкать зажигалкой.
– Я с ней давно не имею дела!
– Хорошо, поставим вопрос иначе, где она жила раньше?
Нина принялась усиленно пускать дым.
– На квартире, в Колодезном переулке.
– Вы ведь жили вместе?
– Предположим!
– Познакомились в «Лауре»?
– Может быть!
– Что вы про нее знаете?
– Ничего!
Мне надоел подобный разговор, и я резко встала:
– Что ж, прощайте.
– Скатертью дорога, – окрысилась Нина.
– Завтра, – холодным тоном заявила я, – явитесь вместе с мужем на Петровку, сейчас выпишу повестку, давайте паспорт.
– Зачем с мужем? – растеряла весь боевой пыл Нина.
– Не хотите по-хорошему вспомнить ничего про Ксению, придется попросить вас сделать это в присутствии супруга.
– Ладно, ладно, – быстро пошла на попятный девушка, – ну при чем тут муж? Он никогда не видел Ксению… а я правда про нее ничего не знаю, мы давно дружить перестали.
– Почему она явилась к вам со скандалом?
Нина аккуратно загасила окурок.
– Дайте честное слово, что это останется между нами!
С легким сердцем я ответила:
– Честное милицейское.
Нина печально вздохнула:
– Не всем так везет, как Никите, дом – полная чаша, отец и мать пылинки сдувают, а когда мачеха появилась, хуже не стало. Я ведь моложе Кита и изо всех сил стараюсь стать ему хорошим другом. Но порой просто злоба душит, ну почему одним все, а другим ничего! Ну чем я хуже? Только тем, что родилась у придурков!
ГЛАВА 15
Ниночке и впрямь не повезло. Нет, ее родители не пили горькую и не вели асоциальный образ жизни. Как раз наоборот. И папа и мама были страшно правильные, самозабвенные зануды. С младенчества Нина росла в системе глупых, необъяснимых запретов. Спать надо ложиться в восемь тридцать, на ночь нельзя есть мясо, телевизор можно смотреть только полчаса в день… Но эти родительские придури можно было объяснить заботой о состоянии здоровья ребенка. Кое-как оказывались доступны для понимания постулаты – «юбка у приличной девочки прикрывает колени» и «воспитанная девушка никогда не пойдет гулять с мальчиком». Но почему было нельзя сидеть в кресле нога на ногу, пользоваться дезодорантом, читать Майн Рида, ходить в бассейн и насыпать заварку в кружку, не знал никто. Нельзя, и точка!
– Жить следует правильно, – изрекал папа, выдумывая новый запрет.
– Бери пример с нас, – наставляла мама, покупая шестнадцатилетней девочке фетровые сапожки.
Сдерживая слезы, Ниночка натягивала боты «прощай, молодость» и понуро плелась в школу. Она, со своими невероятными нарядами, давно превратилась в объект насмешек. Но открыто бунтовать девочка побаивалась. Стоило ей проявить малейшее сопротивление, как папа-военный вытаскивал из брюк широкий офицерский ремень. Нечего было и думать о том, чтобы разжалобить маму, та целиком разделяла педагогические воззрения мужа.
– Без хорошей порки ребенка не воспитать, – поднимал кверху палец папа.
– Учи дитя смолоду, – подводила итог мама.
Ниночка закончила школу и пошла в педагогический. Вообще-то ей хотелось стать врачом, но папе казалось, что это стыдная профессия для женщины, ведь придется смотреть на голых мужчин…
Так и жила Нина, укладываясь спать до начала программы «Время», и неизвестно, сколько бы продлилось такое существование, но однажды, вернувшись домой, девушка застала невероятную сцену.
– Дрянь, скотина, мерзавец, сволочь! – вопила всегда спокойная, даже апатичная мама, швыряя в отца все, что стояло на столе – чашки, тарелки, масленки и сахарницу.
– Тише, тише, – бормотал папа, ловко увертываясь от «снарядов», – не надо…
Но его благодушие моментально испарилось, лишь только маме удалось попасть в мужа довольно тяжелым блюдом.
– Уродина! – завизжал отец и ухватил жену за волосы.
Ниночка чуть не потеряла сознание, глядя на драку. В их доме всегда царила полнейшая тишина, даже радио не работало на кухне. Впрочем, может, родители когда и ссорились, но делали это тайком, во всяком случае, ранее скандалов в их скучной семье не случалось.
– Твой отец – кобель, – заявила мама, когда супруг, хлопнув дверью, выскочил на лестничную клетку.
– Что произошло? – робко осведомилась Нина, на всякий случай отступая подальше от потерявшей всякий человеческий облик мамаши.
Наверное, пережитый стресс был и впрямь велик, потому что обычно невозмутимая мать, никогда не откровенничавшая с дочерью, разразилась рыданиями и выложила невероятную, шокирующую правду. Тихий, правильный и занудливый отец, оказывается, имел любовницу, молодую девчонку, чуть старше собственной дочери…
Нина слушала, раскрыв рот. Потом со дна души поднялась мутная волна злобы пополам с обидой. Значит, ей нельзя было ничего – ни кино, ни дискотеки, ни модной одежды, ни косметики, а папочка в это время жил в свое удовольствие! Раздавал занудные указания и категоричные приказы, требовал жить «по правилам», а сам… От негодования девушка чуть не потеряла сознание.
– Я ему покажу, – причитала мать, – найду управу, в газету напишу, ославлю на весь свет, на работу пойду, пусть примут меры!
Мамочка явно выпала из жизни. В наше время никого давно не волновал моральный облик сослуживцев, исчезли парткомы, стоящие на страже обманутых жен, и газетам было совершенно наплевать на какого-то Сорокина, свернувшего налево от супруги. Вот если бы он был эстрадным певцом, депутатом, ну, на худой конец, футболистом…
Целую неделю мать рыдала, а потом, утерев слезы, с удвоенным усердием принялась за воспитание Нины. Теперь дочери разрешалось только дышать, все остальное категорически запрещалось. Но в девушке что-то сломалось. Всегда послушная, даже покорная, она неожиданно решила проявить своеволие и в один прекрасный момент вместо того, чтобы, как всегда, после лекций явиться домой, отправилась с веселой студенческой компанией в кафе. Ничего плохого они не делали, просто заказали по бокалу сухого вина и мороженое. Потом танцевали… Словом, Нина явилась домой около одиннадцати, и до квартиры ее проводил Андрюшка Данилин.
Мать распахнула дверь, и не успела Нина раскрыть рот, как на ее голову обрушилась тяжелая палка от швабры.
– Проститутка, шваль, – вопила мать, нанося удары дочери по голове, – сволочь подзаборная! Завтра пойдешь к гинекологу на осмотр, небось сифилис подцепила!
Плохо понимающая происходящее, Ниночка пыталась закрыть лицо руками, но удары сыпались один за другим, страшно болезненные, озверевшая матушка норовила ткнуть шваброй в губы и нос. Успевший спуститься на один лестничный проем, Андрюшка понесся назад.
Он вмиг отобрал у озверевшей бабы деревяшку и заорал:
– Вы чего? Белены объелись?
Полная негодования мать взвизгнула:
– Ах так! Хахаля на подмогу вызвала! Ну и убирайся вон на панель, там тебе место!
Дверь с громким стуком захлопнулась. Нина осталась стоять на лестнице, вытирая дрожащими руками кровь.
– Часто тебя так? – участливо поинтересовался Андрюшка.
Девушка даже не смогла ответить, пытаясь справиться с подступающими рыданиями.
Данилин повез ее к себе домой. Его отец служил в их институте заместителем декана, поэтому для Нины сделали исключение: закрыли глаза на московскую прописку и дали общежитие. В комнате, кроме Сорокиной, оказалась еще одна девушка – Ксюша Федина.
– Кто? – удивилась я.
– Ксения, – спокойно ответила Нина.
Я разинула рот, ну ничего себе, она что, училась одновременно в двух институтах?
В отличие от робкой забитой Нины, Ксюша была настоящая сорвиголова. Единственная дочь достаточно хорошо обеспеченных родителей. Мама работала главным бухгалтером на птицефабрике, папа владел авторемонтной мастерской, расположенной на трассе Москва–Калуга. Ксюте присылали достаточно денег, но та, не приученная к бережливости, моментально просаживала дотацию и оказывалась на нуле. Впрочем, жадной она не была и охотно помогала Нине.
Именно Ксюше первой пришла в голову идея наняться в «Лауру», чтобы слегка подзаработать. Сначала девушки успешно совмещали учебу и службу, но потом бросили институт и целиком отдались бизнесу. Сняли квартиру и зажили в свое удовольствие. Но «правильно воспитанной» Ниночке скоро надоела разгульная жизнь. Ксюша устраивала каждый день вечеринки, где рекой лились вино и водка, не стеснялась менять мужиков и даже подбила Нину завести роман с красавцем Гришей. Потом появился Леня, следом Миша, Павел, Петр… Однажды утром Ниночка проснулась и, глядя на мирно похрапывающего кавалера, судорожно пыталась вспомнить его имя – Леша? Саша? Костя? Внезапно ей стало нехорошо, неужели она и впрямь превратилась в проститутку… А ведь работала она в «Лауре» всего два месяца!
