Яга села на слегка подгоревшее с одного края бревно и стала медленно, аккуратно переплетать длинную темно-русую косу. За монотонной работой думалось проще.
Яга понимала, что все ее соображения – не больше чем рисунки вилами по воде. Придумать хоть какое-то разумное объяснение происходящему никак не получалось.
Ничего. Она все разузнает. И отомстит.
Одно было ясно – первым делом надо уходить, искать помощи и защиты. Куда? От воинов спасти могут воины. Значит, нужно в Полоцк к Брячиславу или в Киев к Мстиславу. Брячислав, как и все Рогволдовичи, Владимировичей люто ненавидит. Раньше с Ярославом воевал, теперь с Мстиславом немирье будет. Хотя власть Великого князя Брячислав признает, но только потому, что сам хочет в Киеве сесть.
Менск под Полоцком, да и ближе до него. И город знакомый, все детство там прожила. Даже с князем нынешним виделась, хоть и нечасто.
Идти к Брячиславу Полоцкому, рассказать про смерть родственника? Но воевода Афанасий служит Полоцкому князю, а представить, что гридни без воли воеводы пошли, – это надо крепко головой приложиться. Брячислав велел брата своего загубить? Это запросто, Рюриковичи родню уже полвека изничтожают с большой выдумкой. Да и душа к Полоцку не лежит. Как не понравился десятилетней Ядвиге юный Брячислав, так и нынешняя Яга не рада будет его увидеть. А еще князь, говорят, колдовством не брезгует, хоть носит отцовский герб с крестом. Слухи ходят, что Брячислав и книги тайные разыскивает, чтобы силу свою увеличить. А ну как решит, что Яга ему в этом помочь может? Ну его.
Мстислав, Великий князь? Он дружину собирает, чтоб со злом бороться. Волхвов с монахами ради этого дела кое-как помирил. Ему убивать Ягу в захолустье точно не нужно. На саму ведьму ему плевать, а судьбой полоцкого княжича и своего богатыря Великий князь заинтересуется. Глядишь, и Яге поможет.
Жрица Мораны Яга и Великий князь Мстислав – это сила.
Яга тихонько засмеялась своим мыслям. Заезжий скоморох сказку сказывал: так там было «кожевенник и митрополит». Все хохотали. Может быть, и про Ягу сказка будет. Чтоб и посмеяться, и поплакать, и сказителю не тухлых яиц накидали, а круг колбасы. Или два.
Но сначала надо князю быль рассказать. Только разузнать чуть подробнее. И если все-таки она, Яга, богатыря убила – придется виру платить.
Яга спрятала косу за ворот рубахи, чтоб не цеплялась, и влезла на раскидистый дуб. Чуть выше человеческого роста было дупло, не видное с земли. Яга разгребла прелые листья, наткнулась ладонью на склизкую гадость, брезгливо поморщилась и нащупала-таки завязки кожаного мешка. Вытащила с трудом, уж больно увесист был клад. Зато на виру хватит и еще останется.
* * *
Яга вернулась к коням. Перегрузила дорожные сумки княжича на простую лошадку монаха, сняла всю сбрую с остальных коней и отнесла в костер. Мертвяк тем временем закончил рыть общую могилу.
Яга сказала каждому убитому нужные слова. Гридни услышали и послушно ушли в Навь, княжич с грустным вздохом отправился туда же, а дядька и монах были уже не здесь. Видимо, прибрал своих казненный бог. Вот и хорошо.
– Мрак, отгони расседланных коней к покосам, – попросила Яга. – Пусть селяне подберут. Лошадь в хозяйстве зверь полезный, а если и прознают дружинные, что их коней пахари прибрали, так то не наша беда. А потом в обход Менска пойдем на юг, к Киеву. Только я кое-кого проведать загляну.
Кот согласно мрякнул, задрал хвост и снова что-то запел.
* * *
Седмицу назад в деревне Грушевке, что в трех верстах к юго-западу от Менска, все было белым-бело от яблоневого и грушевого цвета. Сейчас лепестки опадали, разлетались снежным ковром по улочкам и огородам. Пахло березовым дымом, вечерним варевом из печей, весенней травой и чем-то родным, как будто пахнуло счастливым детством, где нет мертвой магии и она не Яга, а Ядвига – боярская дочка.
Яга скривилась. Было – быльем поросло.
Мертвяк и Мрак ждали ее в укромном месте в лесу. Не дело с ними идти к давней сопернице. Да и самой не стоило, но сейчас выбора не было.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Яга шла по деревне не таясь. Ее колдовские силы еле теплились без избы, даже на отвод глаз пришлось бы серьезно потратиться. Ничего, пусть смотрят. Мало ли молодых охотниц в мужских портах в окрестностях Менска ходит? Мало? Эту не видали? Ну, смотрите. Лук при ней, свежий заяц – вот он, платок по-бабьи повязан. А что она к Живодаре идет – так это вообще не ваше дело. Ясно?
«Ясно, ясно», – кивали немногочисленные старики – поселяне.
Деды и бабки точно знали, зачем молодые бабы приходят с гостинцами в старый дом с камышовой крышей. Вон сколько младенчиков по колыбелям после пищит. Вот только изменилось все… но ты иди, молодка, иди, дело нужное.
Все, от мала до велика, кто мог работать, сейчас были в полях. Весна выдалась засушливой, как прошлое лето, но люди все равно пахали и сеяли, надеясь на милость богов.
Яга шагнула во двор добротной избы. Венцы сруба были старые, потемневшие, помнили еще матушку Яги. Пожары миловали Грушевку. Еще бы – если живешь под присмотром жрицы Живы, тебе непременно повезет чуть больше, чем другим.
На крыльцо вышла крепкая баба в высокой расшитой кике. Из-за приоткрытой двери пахнуло свежим хлебом.
Яга и Живодара поклонились друг другу почти одновременно. Живодара задержалась на полвздоха.
– Здравствуй, сестра, – прозвучали два голоса. Один – спокойный, второй – с дребезжащей ноткой страха.
Боялась не гостья. Хозяйка.
В палисаднике без всякого ветра закивали белые венчики цветов на тонких стебельках. Им вторили темно-синие, почти черные лохматые цветы у забора.
Со стороны Менска послышался стук копыт. Хозяйка побледнела и замерла, глядя на дорожную пыль. Спустя пару вдохов она дернула головой – будто что-то для себя решила – и вместо чинной беседы схватила Ягу за руку и потащила в дом. Яга выронила тушку зайца, и та мягко стукнула о крыльцо.
– Ты что творишь?! – вскрикнула Яга.
– Прячься! – прошипела Живодара. Откинула половик, подняла крышку погреба. – Быстрее! Замри, коли жить хочешь! И не колдуй!
* * *
Яга хоть и засиделась в девках, но прекрасно знала, зачем мужчины к знакомым одиноким бабам заходят, хвалят красоту хозяйки да просят напиться эдак со значением. Не колодец здесь, чай, и не по воду он пришел.
И зачем сестра в служении богиням ее в погреб загнала? Чего перепугалась? Что зазноба к другой бабе ревновать начнет? Странно. После всех обрядов, что вместе провели, славя перерождение и питание жизни – смертью, а смерти – жизнью?
Сиди тихо, Яга. Когда дружинники жрицу Мораны убивать идут – от судьбы всего ожидать можно.
Слушать вечный любовный разговор Яге было скучно. Мужской голос звучал уверенно и с намеком в каждом слове, Живодара отвечала кокетливо и уклончиво, но ласково. Радовалась подарку, что-то лепетала и, судя по звуку, шлепнула по руке излишне прыткого гостя.
– София! – с притворным удивлением ахнул мужчина. – Неужто я не могу невесту обнять?!
– Потерпи, Илюшенька, после венчания наобнимаемся. – На мед в голосе женщины должны были сбежаться все окрестные медведи.
Яга впилась зубами в сжатую в кулак руку, чтобы не закричать.
София, значит. Венчаться собралась. Нет больше у Яги сестры, предала Живодара богиню, отреклась, ушла к казненному богу и новое имя приняла. Сейчас намилуется с женихом, а потом…
Мужчина меж тем напропалую хвастался, что сегодня всех волхвов разом добили, он сам к Быку, служителю Велеса, ходил и лично тому глотку перехватил, как со скотом и положено. Тем более что воевода его привечает, и быть Илье ближником, боярин Константин болеть много стал, скоро на покой уйдет.
«Упокоила я твоего Константина», – мрачно подумала Яга.
– А Мстислав не осерчает ли? Богатырей-то себе отбирать он волхва с монахом вместе отправил? Видать, мир у Великого с волхвами? – с подначкой спросила София.
