Ничего больше не случалось без повода.
Все, что отрицательно влияло на борьбу, приписывалось заговору. Будь то сломавшийся плуг, лопнувший мешок риса, потерянная мотыга. Презумпция — контрреволюционный саботаж. Последствия — зачастую смерть.
Безликая контрреволюционная Конспирация была почти так же таинственно всемогуща и вездесуща, как сама Организация. Борьба между Конспирацией и Организацией была беспощадна. Все должны быть начеку. Стоит революции на секунду расслабиться, и она проиграет.
Сон Сен, министр обороны и ответственный за внутреннюю безопасность, на частых партийных собраниях постоянно повторял, что даже тривиальные события — это спланированные выпады против революции. Этот худой человек в очках, бывший учитель, приводил примеры: мелкое воровство, кто-то стучится по ночам в двери, кто-то нагадил на дорожке.
Все это — дело рук агентов. Если кто ставил под сомнение его анализ, сам попадал под подозрение.
Такие рассуждения — результат мировоззрения, которое сегодня, в XXI веке, кажется неприемлемым в либеральном западном мире. Оболочкой, разумеется, был коммунизм, но Сон Сен и его товарищи по партии толковали Маркса и Ленина немного по-своему. (Или «Макс-Ленина», как это написано в некоторых документах.). Собственное идейное наследие, национализм и влияние Китая сыграли решающую роль в формировании камбоджийского коммунизма.
Подобно Сталину, Пол Пот был убежден, что ход истории предопределен. Марксистско-ленинские теории рассматривались как научные истины, как законы природы. Революция поэтому была не просто необходима, она была неизбежна. Отсюда одно из любимых высказываний Пол Пота о том, что не стоит хвататься за колесо истории — руки оторвет.
Колесо катилось, и он знал куда, несмотря на то, что все свидетельствовало не в пользу революционного развития. Даже когда в начале 1960-х ему пришлось уйти в джунгли, когда камбоджийские коммунисты полностью зависели от Вьетнама и ряды их были неприлично малочисленны — даже тогда они не сомневались. Перебежчиков можно было пересчитать по пальцам. Борьба продолжалась.
И несмотря на то, что все без исключения отрицали возможность революции в Камбодже, она состоялась.
Пол Пот оказался прав, вопреки прогнозам всех мировых экспертов и аналитиков. Только он смог предугадать историческое развитие.
Это было последнее доказательство того, что он верно понял историю. Он держал сценарий в руках. Он оказался прав, а все остальные ошибались, значит, он не ошибается никогда. Марксистско-ленинская наука приобретала почти религиозные измерения.
Несмотря ни на что, красные кхмеры победили. Революция подчинила себе внешние обстоятельства. Она победит все.
Когда же риса собрали меньше, чем планировали, когда, вместо того чтобы широко шагнуть в современный мир, Камбоджа неловко споткнулась на пороге, виновато было не планирование — революция оставалась непогрешима. А что расчеты основывались на цифрах десятилетней давности и не учитывали ущерб, причиненный стране войной и бомбежками, роли не играло.
Вот тут-то и вступают в дело «загаженные дорожки» Сон Сена.
В осложнениях, должно быть, виноваты враги. Конспирация. Те, кто «копают изнутри». Такое происходит внутри партии, но также внутри каждого индивида.
Граждане должны проверить себя и напрячь свои силы. Виновные должны быть разоблачены и затем уничтожены.
143.
ТВОЯ ЛЮБОВЬ К ОРГАНИЗАЦИИ ДОЛЖНА БЫТЬ БЕЗГРАНИЧНОЙ!
144. [ИЗ МЕМУАРОВ ПРИНЦА СИАНУКА «PRISONNIER DES KHMERS ROUGES»[20]]
[Премьер-министр Китая Чжоу Эньлай] призывал лидера красных кхмеров: «Не повторяйте нашу ошибку с „большим скачком“. Не торопитесь. Это лучший способ добиться для Кампучии и ее народа экономического прироста, благосостояния и счастья». В ответ на этот замечательный и трогательный, почти отцовский совет Кхиеу Самфан и Иенг Тхирит скептически и высокомерно улыбнулись. […] Вскоре после того как мы приехали в Пномпень, Кхиеу Самфан и Сон Сен сказали мне, что Кампучия докажет миру, что коммунизм может быть достигнут одним скачком. Это, очевидно, был их ответ на совет Чжоу Эньлая. «Наша нация навсегда войдет в историю. Мы станем первой страной, создавшей полностью коммунистическое общество, не тратя времени на постепенное развитие».
145.
Я не помню выступления Исуп Кантхи на площади Сергельсторг, после того как мы выкрикивали имя Киссинджера. Мои воспоминания на этом обрываются.
Исуп Кантхи работал в камбоджийской дипломатической миссии в Стокгольме. Он был женат на принцессе и имел репутацию плейбоя. В восемнадцать он познакомился с принцем Сиануком, который был на семь лет его старше. Оба увлекались верховой ездой и надолго сдружились.
Двадцать восемь лет спустя, вечером 17 апреля, он выступал на площади Сергельсторг в качестве пресс-секретаря Королевского правительства национального единства Камбоджи. Я не помню его выступления. Мне было два с половиной года, и, вполне вероятно, к тому времени я уже уснул.
Он сказал, что все эти годы борьбы он чувствовал поддержку шведского народа. Он благодарил Швецию от имени принца Сианука и освобожденной Камбоджи.
Полторы тысячи человек на площади ликовали.
Я не помню его голоса. Но я знакомлюсь с ним через двадцать девять лет. 146 рукописных страниц по-французски. Простые, нелинованные страницы. Заголовок гласит: «Признания шпиона Исупа Кантхи». Почерк аккуратный, несмотря на то, что эти 146 страниц написаны меньше, чем за две недели. Две недели — это очень долгий срок для тюрьмы S-21, Сантебал-21, или «специального подразделения» сантесок — тайной полиции.
Объединенные группы НФОЮВ в 1974 году собрали пожертвования в поддержку камбоджийской революции. 25 тысяч крон в два этапа было передано Исуп Кантхи. В 2005 году эта сумма соответствовала бы четверти миллиона крон[21]. После этого пожертвований не поступало. Демократическая Кампучия «рассчитывала на собственные силы» и не принимала никакой благотворительности.
Но до этого к шведам обратился Ок Сакхун, живший в Париже. Он любезно просил их начать сбор пожертвований в пользу революции.
Гуннар Бергстрём вспоминает, что был удивлен: «Ведь мы уже передали довольно большую сумму».
Об этом во французской миссии ничего не знали. Они объяснили, что деньги, вероятно, так и остались в бумажнике Исуп Кантхи. Гуннара Бергстрёма попросили в будущем пересылать возможные пожертвования напрямую в Париж.
В декабре 1975 года Исуп Кантхи получил приказ вернуться в Пномпень на ежегодную «дипломатическую конференцию». После этого он и многие другие вызванные на родину дипломаты бесследно исчезли.
Шведские деньги несколько раз упоминаются на этих 146 страницах признаний. Поначалу Исуп Кантхи настаивает, что он в должном порядке отчитался за них перед Министерством иностранных дел. Но только поначалу.
Когда Исуп Кантхи вернулся в Пномпень, его вместе с другими дипломатами отправили на овощные поля в Пхумтонг.
Его арестовали 9 сентября 1976 года. Именно тогда он и начал писать «признания».
146 страниц написаны между 23 сентября и 4 октября. Они написаны от руки, красивым почерком. На последней странице — подпись следователя, проводившего допрос.
Исуп Кантхи пишет историю своей жизни. Пишет и о своем ближайшем окружении. О жене и шести детях. Называет возможных предателей. Один из них — Ок Сакхун.
Он рассказывает о времени, проведенном в Албании. Потом о Стокгольме. О шведской газете «Aftonbladet» и Ионе Такмане, депутате риксдага от ЛПК (Левая партия — Коммунисты). О роскошных приемах по случаю юбилея Октябрьской революции. О конспиративных встречах с агентами КГБ в отеле «Reisen».
В сантесок применялись «холодный» и «горячий» методы ведения допросов. «Холодный» напоминал обычный полицейский допрос, только с политическим подтекстом.
«Горячий» означал пытки.
Оба метода применялись ко всем узникам без исключения.
Еще существовало особое подразделение, которое допрашивало наиболее стойких и упрямых. Про него говорили, что там «грызут заключенных, как собака грызет кость».
Представляя, как появились «признания» Исуп Кантхи, я с трудом могу заставить себя к ним притронуться. Письменный стол, голые, отражающие звуки стены пустого школьного кабинета Туолсленга, как сейчас называется S-21. Неизвестно, сколько его пытали перед тем, как он взялся за ручку. Сколько его пытали между записями. Я знаю только, что пайки были мизерные. Прикованные к полу тесными рядами, заключенные напоминали скелеты.
По ходу рассказа, от первой записи 23 сентября к последней, 4 октября, тон Исуп Кантхи драматически меняется. Что это, результат «горячего» метода?
