назначается заведующим 2-м начальным городским училищем в Полтаве и, наконец, 3
сентября 1920 года становится во главе детской колонии, организованной в Трибах... Здесь
тридцатидвухлетний Антон Семенович Макаренко и начал свою замечательную новаторскую
творческую деятельность, в которой с таким блеском раскрылись его выдающиеся дарования
педагога.
НОВЫЕ ВСТРЕЧИ. «ПЕДАГОГИЧЕСКАЯ ПОЭМА»
Старые работники колонии один за другим начали покидать Куряж. Зернотрест
предложил мне участвовать в научной экспедиции по изучению опыта работы первых
крупных механизированных зерносовхозов. Я дал согласие и в начало 1929 года тоже
простился с колонией.
Перед отъездом с экспедицией в Донские степи я заехал к Антону Семеновичу в
детскую коммуну имени Ф.Э. Дзержинского.
Встреча с Антоном Семеновичем, с ребятами и воспитателями, большинство которых
перешло сюда из колонии имени М. Горького, была на редкость радостной и теплой. Антон
Семенович водил меня по коммуне, как экскурсанта. Когда осмотр подошел к концу, я
невольно сказал:
— Да ведь вам же здесь делать нечего! Все настолько четко и хорошо организовано,
что если вы явитесь на один час утром и на два часа вечером, то этого будет достаточно,
чтобы обеспечить нормальную жизнь колонии.
Антон Семенович рассмеялся и ответил, что мое замечание вполне справедливо, но
что он вовсе не собирается отдыхать в свободное время, а намерен серьезно заняться
литературной работой, обобщающей все этапы жизни колонии имени М. Горького, и что в
связи с этим ему хотелось меня кое о чем расспросить. Мы стали воскрешать в памяти
эпизоды колонийской жизни, участником или свидетелем которых я был. И так увлеклись
беседой, что проговорили до самого вечера.
Антон Семенович уже составил план будущей «Педагогической поэмы», а некоторые
главы и написал.
Потом заговорили о моей предстоящей работе в экспедиции, об огромном размахе
революционных преобразований в сельском хозяйстве всей страны, о сталинском докладе на
XV съезде партии в 1927 году и о решениях съезда по развертыванию коллективизации и
укреплению колхозов и совхозов... Вспоминали былое положение колонии в самой гуще
кулацких хозяйств и нашу упорную, непрерывную борьбу с кулачеством. Антон Семенович с
жаром говорил, что ныне ни один честный советский человек не может не принимать участия
в небывалой перестройке всей жизни советской деревни. Он говорил, что жаждет найти и для
себя форму живого и действенного участия в грандиозных процессах, какими был отмечен
тот год — «год великого перелома».
— Как бы мне самому хотелось окунуться в вашу работу! Поехать в совхоз я, конечно,
не могу. Но если вы не возражаете, я охотно помогу вам по возвращении литературно
оформить всё, что вы делали, видели, слышали. Осветить в живом очерке опыт первых
крупных механизированных совхозов будет крайне полезно для тысяч рядовых
организаторов социалистического сельского хозяйства Украины. Давайте сделаем это?
Я с радостью согласился на предложение Антона Семеновича усердно собирать в
экспедиции материалы для будущей очерковой книжки, о которой он говорил...
– 56 –
Весну, лето и осень я провел в Донских степях, а в декабре 1929 года, возвратившись
из экспедиции, снова встретился с Антоном Семеновичем в Харькове, на квартире Галины
Стахиевны Салько, ставшей его женой.
Выслушав мой рассказ об организации и первых успехах огромного учебно-опытного
зерносовхоза, Антон Семенович потребовал, чтобы я немедленно засел за предварительную
обработку моих наблюдений и данных для задуманного очерка. Когда мы прощались, он,
словно между прочим, сказал, что за минувшие полгода его работа над книгой о колонии
продвинулась вперед, и предложил встретиться на следующей неделе, если я хочу послушать
то, что уже написано.
В назначенный день я пришел к Галине Стахиевне. Антон Семенович сразу начал
читать. Я никогда не забуду того впечатления, которое произвела на меня прочитанная им
тогда первая глава «Педагогической поэмы». Рождалось крупнейшее художественное
произведение, и не понимать этого было нельзя. Галина Стахиевна, конечно, знала уже не
только эту главу, но и все, что успел написать к тому времени Антон Семенович, из числа же
его товарищей по работе мне посчастливилось быть, по-видимому, одним из первых, на чей
суд он вынес свой литературный труд. Антон Семенович потребовал от нас самой
беспощадной критики и тщательно записывал все наши замечания.
Потом уж как-то само собой получилось, что по пятницам мы встречались у Галины
Стахиевны, и Антон Семенович, рассказав сначала, какие из наших замечаний по
предыдущему тексту он учёл, какие отклонил и почему, затем принимался читать следующие
главы. Так я услышал целиком первую часть и некоторые главы второй части его
замечательной книги. Мысль назвать ее «Педагогической поэмой» была выношена Антоном
Семеновичем уже давно, но он просил нас высказать свое мнение и о других возможных
названиях. Мне запомнились некоторые из них: «Горьковцы», «Из жизни колонии имени
М. Горького», «Педагогика в жизни», «Рождение советского гражданина»... Однако после
долгих раздумий Антон Семенович остановился на первоначальном названии –
«Педагогическая поэма», – потому что оно наиболее полно отвечало основному замыслу
книги – показать значение творческого труда советского педагога...
Так прошли незабываемые для меня январь – февраль 1930 года.
Когда я закончил предварительную обработку всех материалов, собранных в
экспедиции, мы встретились, чтобы наметить план нашего будущего очерка. Он должен был
отобразить труд советских трактористов, комбайнеров, агрономов, инженеров, успешно
строящих новый огромный совхоз, взаимоотношения этого совхоза с окружающим
крестьянством, его помощь молодым, ещё не окрепшим сельхозартелям. В нашем
распоряжении был обильный материал, позволявший показать всё это на фоне упадка и
внутренних противоречий капиталистического способа ведения сельского хозяйства в
Америке. Отложив на неделю работу над «Педагогической поэмой», Антон Семенович засел
за этот очерк.
Уже в следующую пятницу он читал его нам с Галиной Стахиевной. Собранные мною
наблюдения и данные были мастерски литературно обработаны Антоном Семеновичем,
оживлены поэтичными описаниями степной природы и обогащены очень ценными
сравнениями и глубокими замечаниями по экономическим и политическим вопросам.
На мою долю оставалось внести ряд технических поправок, и очерк можно было
публиковать.
Так родилась в соавторстве со мною небольшая книга Антона Семеновича, названная
им «На гигантском фронте». Это был первый печатный труд Макаренко, увидевший свет
раньше «Педагогической поэмы».
Первая часть «Педагогической поэмы» и этот очерк были сданы в Государственное
издательство Украины одновременно – весной 1930 года. Ответ издательства поразил нас
своей неожиданностью: очерк «На гигантском фронте» оно одобрило без всяких возражений,
а «Педагогическую поэму» отказывалось издать под предлогом ее дискуссионности.
– 57 –
Мы много раз обсуждали этот трусливый ответ Украинского Госиздата, и стало ясно,
что Антону Семеновичу необходимо ехать с книгой в Москву.
Договор на издание очерка был заключен на мое имя. Антон Семенович решительно
не хотел ставить свою фамилию на обложке брошюры.
— Я не намерен давать врагам педагога Макаренко повод обвинить его в
«несерьезности», «разбросанности», попытке делать выводы и обобщения в малознакомой
ему области жизни, — сказал он.
Но и я не мог согласиться, чтобы очерк, целиком обязанный своими литературными
достоинствами Антону Семеновичу, был издан без его имени. Наконец мы пришли к
соглашению поставить на книжке только наши инициалы (Н.Ф. и А.М.). Издательство не
возражало. Очерк появился в свет летом 1930 года на украинском языке.
Когда поздней осенью 1930 года я вернулся в Харьков из очередной экспедиции,
Антон Семенович стал готовиться к поездке в Москву для переговоров об издании
«Педагогической поэмы». К этому времени он окончил уже и вторую часть книги. Мы
решили отпраздновать завершение его многолетней работы, благо я получил наш общий
