– А зачем он глупости говорит?
– Эжен, не надо к нему придираться. Он говорит не глупости. Просто для нас… образ России до сих пор неясен.
– Съездите и проясните. – Ильясов сосредоточенно рылся в рюкзаке, ища фильтр для объектива, и никак не находил. – Что за мода – заводить разговоры о водке, медведях и прочем? Я с тобой когда-нибудь заводил о лягушках?
– Ты – нет, а Базиль – да.
Вася, что-то втолковывающий Анатолю и не смущавшийся тем, что по-русски тот не понимает, услыхал свое имя и встрепенулся, но увлекательное занятие не оставил.
– Базиль – иной представитель нашего народа, – пробурчал Женя, шаря по дну рюкзака. Да куда этот фильтр провалился?
– Массовой его части? – уточнила Софи. Ильясов посмотрел на нее – кажется, действительно злится. – Ты – исключение из правил, а он – правило?
– То же самое с тобой и Анатолем?
– Анатоль нормальный.
– Ну, разумеется. Базиль тоже нормальный.
– А секвойя? – она фыркнула, развернулась и отошла.
Господи, из-за чего мы ссоримся, ужаснулся Женька. Он хотел догнать Софи и прояснить этот вопрос, однако она уже взяла под руку Делорма и шагала рядом с ним, даже спиной выражая неодобрение.
Ладно. Помириться можно и в машине, на обратном пути.
Может, он действительно перегнул палку с этой тормозной жидкостью. Но уж больно напыщенным и всезнающим выглядел красавчик Анатоль. Тот позволил себе больше, чем следовало, залез на чужую территорию. Все это из глубины времен идет, когда мы делили самок и шкуры мамонтов. Пьем портвейн по всем правилам, а когда доходит до глубинных, основных инстинктов, ничего не меняется.
Софи и Анатоль ушли вперед по набережной; Вася и Люся притормозили у лотка с сувенирами, а Женька снимал пожилую женщину, которая кормила чаек, и рыбаков, что-то здесь надеющихся выловить из Доуру. Ильясову хотелось бы верить, что рыба, которую им подавали в ресторане (отличная, кстати, треска), поймана не в реке прямо под боком, а подальше в море, где почище. Он подошел к краю набережной. Здесь ограждения не было, и в трех метрах внизу речная вода лизала темную каменную кладку. Неподалеку от него к воде спускалась каменная же лестница, позволяющая полюбоваться на реку вблизи. Женька снял волны, покачивающихся на них чаек и противоположный берег, а потом повернулся взглянуть, как там Софи.
Она тоже стояла на краю набережной рядом с Анатолем, глядя вниз; парочка о чем-то переговаривалась, до ушей Женьки долетело слово «рыба». Анатоль указал на воду, Софи, всматриваясь, рассмеялась. Ильясов смотрел на нее, тонкую, красивую, в летящей юбке и шляпке (ее Софи иногда придерживала рукой), все еще на него рассерженную, и думал о том, что придет к ней сегодня ночью и помирится так, что больше никаких сомнений не останется.
Хватит. Наигрались в благородство, пора в жизнь поиграть.
Софи, будто услыхав его мысли, обернулась и коротко махнула Ильясову рукой – тоже явно хотела мириться. Она не любила конфликты, Женька это знал.
Все дальнейшее показалось ему кадрами, прокручивающимися в режиме замедленной съемки.
От пестрого потока туристов, лениво прогуливающихся по набережной, отделился мужчина – несмотря на жару, в кофте с длинными рукавами и накинутым на голову капюшоном. Он как-то сразу оказался рядом с Софи и Анатолем, молниеносно схватил золотистую сумочку и попытался ее вырвать. Софи взвизгнула и не отдала. Вор что-то рявкнул, а затем, то ли устрашившись надвигавшегося на него Анатоля, то ли из черной мести, изо всех сил толкнул Софи.
Все это заняло не больше двух секунд. Только что девушка стояла на набережной и улыбалась – и тут раздался громкий плеск и короткий крик. Вор мгновенно исчез в толпе. А в следующий момент Анатоль, отшвырнув свою щегольскую сумку так, что из нее что-то вывалилось и покатилось по тротуару, прыгнул за Софи следом.
Женька рванулся к ним.
Когда он подбежал, и Софи, и Анатоль уже вынырнули и яростно отплевывались. Анатоль указал на спускавшуюся к самой воде лестницу и что-то произнес, Софи кивнула и довольно легко поплыла в том направлении. Конечно, у края набережной тут же собралась толпа, люди ахали, показывали пальцами, но в воду больше никто не прыгнул – и так ясно, что непосредственной опасности для пострадавшей уже нет. Женька оглянулся – к месту происшествия спешили два полицейских в ярко-салатовых жилетах и черных кепках с шашечками, как у таксистов. Вора, конечно же, и след простыл.
Ильясов поднял с земли сумку Анатоля, из которой вывалилась записная книжка, блокнот для рисования, несколько карандашей, ключик с забавным брелком в виде грифона и отчеканенным номером, – наверное, от комнаты в отеле, – и сунул в руки подбежавшей Люсе.
– Собери это все.
После чего бросился к лестнице.
Анатоль помог Софи выбраться на ступеньки, и теперь оба стояли, дрожа и встряхиваясь, как собаки. С одежды бежали потоки мутной воды. М-да, не очень чистая она, эта Доуру… Женька спустился к ним и обнял Софи.
– Все в порядке, – сказала она, стуча зубами – видимо, от неожиданности, а не от холода, с холодом в августе тут напряженка, – только сумочка утонула.
– Там было что-то важное?
Она покачала головой.
– Паспорт в гостинице. Деньги, пара карточек… Мобильный телефон я оставила з-заряжаться в номере… Все хорошо.
Анатоль стянул с себя мокрую майку, явив миру накачанный торс, и выжал ее в Доуру.
– Твоя сумка у Люсиль, – сказал ему Ильясов. – Спасибо. – Он был благодарен Анатолю, что тот прыгнул за Софи. Если бы Женька оказался так близко, он тоже прыгнул бы, несмотря на дорогую технику – но испытывал смутную благодарность, что не пришлось этого делать. Профессиональная камера либо намокла бы, либо, оставшись на берегу без присмотра, вполне могла «обрести ноги». «Тебе что дороже – Софи или фотоаппарат?..» – рассердился на себя Ильясов.
– Все нормально. – Делорм потряс головой, сунув палец в ухо. – У меня в машине в багажнике полотенца, я всегда их с собой вожу. Надо туда добраться.
Полицейские спускались по лестнице, что-то спрашивали издалека по-португальски, и Женька, припомнив фразу из разговорника, тщательно выговорил:
– O sehnor fala ingles?[11]
– Да, – сказал первый полицейский, более молодой. – Что случиться? – Говорил он так себе, но для объяснений вполне достаточно.
Женя в двух словах описал ситуацию. Полицейские посочувствовали, проводили потерпевших на набережную и спросили, не нужно ли вызвать «Скорую». Потерпевшие дружно замотали головами. Ильясов нашел в рюкзаке свернутую легкую куртку, в которой снимал в дождь, и набросил ее на Софи: прилипшее к телу платьице обрисовывало все соблазнительные изгибы очень уж откровенно. И так даже полицейские пялятся, что уж говорить о собравшихся вокруг сочувствующих португальских гражданах.
