– Вы будете подавать заявление, сеньора? – тщательно выговорил молодой полицейский.
– Нет, – сказала Софи. – Я не разглядела нападавшего.
– Мне очень жаль. – Страж закона действительно выглядел так, будто сожалеет. – Сейчас много туристов. Здесь такое случается редко. Мне жаль, сеньора. Disculpe[12].
– Obrigada, – утешающе сказала ему Софи. На том и расстались.
12
И так в венке ромашка увядает,Свой скорбный жребий тщетно проклиная,И ясный цвет до времени теряет,В руках девичьих скоро засыхая.
Луис Вас де Камоэнс
Софи купила первое попавшееся платьице (босоножки со сложными ремешками, к счастью, остались на ней), Анатоль достал из машины сменную одежду и полотенца, и оба потерпевших быстро привели себя в порядок в туалете рядом с заправкой. Когда они возвратились, Софи еще вытирала полотенцем мокрые волосы и морщилась.
– Нужно вымыть голову, – сказала она. – Терпеть не могу, когда грязно.
– Ты хочешь вернуться в отель? – спросил Женька.
– Да, пожалуйста. – Она глянула на него несколько виновато. – Ты не против, если я поеду с Анатолем? Он сказал, в его машине сиденья с подогревом, а меня до сих пор трясет.
– Конечно, – вздохнул Ильясов. – Он и ездит быстрее. Через час будете в Коимбре.
– А вы? – Она поморщилась и отложила полотенце – волосы висели спутанными прядями. Люся, покопавшись в своей сумке, протянула Софи расческу и удостоилась благодарной улыбки.
– А мы поедем потихоньку. Котик нас выведет. – Женя поцеловал девушку в переносицу. – Не огорчайся.
– Я огорчаюсь, потому что мы ехали так долго и толком не посмотрели город, – возразила Софи. – Я не очень испугалась, но было неприятно. А говорили, что нападения на туристов – редкость…
– Как он решился? – задумчиво вопросил Женя неизвестно кого. – Ведь кругом было полно народу, и полиция тут на каждом шагу…
– Он странный. Рванул сумку пару раз, что-то сказал мне по-португальски, а потом толкнул. Я даже понять ничего не успела.
– Видимо, решил отомстить за то, что не поделилась с ним своим имуществом.
– Не знаю. – Она передернула плечами. – Я не сильна в психологии преступников.
– Зато Анатоль герой.
– Герой, – Софи ослепительно улыбнулась. – О да!
Делорм возвратился, небрежно помахивая полотенцем. Девушка повернулась к нему, и Женю словно ослепило.
Она смотрела на Анатоля так, как смотрят в голливудских кинофильмах: губы чуть приоткрыты, взгляд снизу вверх, волосы развевались бы, если бы высохли как следует, так и кажется, что сейчас раздастся романтическая музыка. Женя такие картинки снимал тоже. Профессиональные модели умели передавать и этот поворот головы, и стремление тел друг к другу, и нарочитую мужскую небрежность, и женский порыв, когда Она стремится упасть на Его могучую грудь и утешиться в Его надежных объятиях. Еще ничего этого нет – ни объятий, ни быстрого стука сердец, но будет, и это читается в малейшем жесте, в позе, во взгляде, и это так же верно, как то, что солнце восходит на востоке и садится на западе.
Ильясов думал, что такое бывает только в кино и на снимках. Ан нет, в реальности тоже случается. Как ни печально.
– Едем? – спросил герой Анатоль Софи.
– Да. – Она протянула Люсе расческу. – Спасибо. Эжен, встретимся в отеле, да?
– Да, конечно.
Девушка поцеловала его в щеку, развернулась и ушла с Анатолем. Взревел мощный мотор «Ягуара», колеса презрительно выбросили из-под себя мелкие камушки, и хищный автомобиль, рванувшись с места, пронесся по парковке и скрылся за поворотом дороги. Оставшаяся троица русских туристов задумчиво проводила машину взглядом.
– А ничего этот, художник-то, – высказался Вася, молчавший все это время. – Прыгнул за девушкой, молодец!
– Еще какой, – мрачно согласился Ильясов.
Вот тебе и серьезные разговоры. Теперь Анатоль – герой и спаситель. Неизвестно, что выйдет из всего этого. Сейчас они с Софи будут полтора часа ехать в его крутом автомобиле, а потом она махнет рукой и скажет: «Прости, Эжен, ты ведь понимаешь, что нам с тобой не быть вместе».
Так все и случается в мире, полном не благородных мушкетеров, а реальных людей.
– Ну что, – сказал благородный мушкетер, досадуя на собственную сущность, – поехали, российские граждане?
– Слышь, Женюр, – заговорил Вася, – так куда нам торопиться теперь? Давай здесь задержимся. Мы с Люськой сувениры не досмотрели, и портвешку надо бы прикупить.
Ильясов посмотрел на них – родных, ничем не смущаемых, исконно русских туристов.
– Давайте, – согласился он равнодушно. – Действительно, чего уж теперь.
В результате из города выехали только часа через три. Вася возжелал купить «самый лучший портвешок, чтоб настоящий», и пришлось рулить в Вила-Нова-ди-Гая, городок, который раньше был вполне самостоятельным, а теперь являлся частью Большого Порту, и где на каждом углу сидела компания, производящая портвейн. Зять долго выбирал магазин, потом – бутылки, но наконец купил то, что ему понравилось, и загрузил драгоценное приобретение в багажник.
– Коль уж мы сюда добрались, – резюмировал Вася, – то брать портвейн в дьюти-фри попросту глупо.
– Те же самые бутылки, – заметил Женька, – из той же бочки наливают.
– Кто их знает, – проявил бдительность зять. – Тут-то наверняка все свое, родное. Вот ты наливки разные в супермаркете берешь – или у Марины Викторовны?
– У Марины Викторовны, – сознался Женя. Мать делала изумительные наливки и настойки, находящиеся у Женькиных гостей в большом почете.
– Ну вот. Тут то же самое.
– Ты бы еще бабку-ключницу отыскал, местную, португальскую, – забавляясь, предложил Ильясов.
Вася, по причине отсутствия Софи, уселся рядом с ним на пассажирское место, и пикироваться стало легче.
– Так я же по-ихнему ни бельмеса не понимаю, – бесхитростно поведал зять, – а местные вряд ли так просто сдадут – кто гонит и где, и у кого получше. В Новоивантеевке я, например, знаю, что к Федьке надо идти, а тут?
– Практичный ты мужик, Вася.
– Ой, он практичный! – засмеялась Люся. – На деревья лазит!
– Молчать, женщина! – гаркнул зять, но не всерьез. – Что ты понимаешь в деревьях-то!
– Да уж побольше твоего! Кто вишню не хотел рубить? Я тебе говорила, что она гнилая!
– Гнилая, а плодоносила!
– Где там плодоносила? Три вишенки на вершине?
Женя вздохнул. Обратная дорога обещала быть долгой.
Но, к его удивлению, родственники перестали его раздражать так сильно, как в начале путешествия – пообвыкся, видимо. Человек ко всему привыкает и приспосабливается к таким ситуациям, которые существо более нежное давно бы ввергли в нервную трясучку и довели до безвременной кончины во цвете лет. «Ниссан» ехал по знакомому уже шоссе, мимо летели холмы, крохотные часовенки, городки, деревни и виноградники, и Женя вдруг подумал, что за прошедшие несколько дней он привык к Португалии и даже этого не заметил. То ли потому, что она не казалась столь насыщенно туристической, как многие другие страны, то ли оттого, что была простой и вместе с тем – чужой, но гостеприимной. В других местах он часто беспокоился, что не знает языка (выручал английский или французский), а здесь это оказалось неважно. Ты приехал, тебя приняли и ты живешь – все просто, зачем усложнять-то. Вот монастыри, ходи в них. Вот портвейн, пей его. Вот люди, снимай их, смотри, как они живут, а если тебе что-то нужно, спроси, и они с удовольствием помогут.
