Осторожно взбираюсь на бугорок и от удивления забываю про все на свете. Ожидал увидеть старого знакомого — таежного медведя, а метрах в двадцати от меня, пропуская между передних ног древесную молодь, к роднику идет темно-бурый, с черной полосой на горбатой спине, огромный и неуклюжий лось. Позади зверя кустики вздуваются зелеными волнами и, покачав обглоданными вершинами, замирают, слегка наклонившись.
Затаив дыхание, прячусь за куст ерника. От приятной неожиданности звонко и часто стучит сердце. Даю ему успокоиться и осторожно выглядываю из-за укрытия. Огромные лопатообразные с торчащими зубьевидными отростками сохи — рога, полутораметровая горбоносая с длинными ушами голова и неуклюжая туша придают лосю сходство скорее с доисторическими, чем с современными животными.
Не подозревая близости человека, зверь деловито-спокойно и легко несет свою полутонную тушу прямо на меня. Мясистой и длинной, как хобот, верхней губой он с удивительной ловкостью, как бы играя, то справа, то слева захватывает верхушки побегов и молниеносно посылает их в огромный рот. Вот лось близко подошел к рюкзаку. Сейчас он услышит запах медвежатины, а может быть и запах человека, и тогда молнией пронесется по тальнику, скроется в дебрях тайги, не дав разглядеть себя как следует.
Но мне не хотелось дожидаться именно такого конца этой встречи. На цыпочках выбегаю из укрытия и останавливаюсь в двух метрах от чавкающей пасти, глядя прямо в глаза зверя. Он вскинул голову, секунду глядел на меня черными выпуклыми и до крайности удивленными глазами, слегка вздрогнул и, ловко повернувшись на задних ногах «кругом», с гордо поднятой головой иноходью помчался в тальник. Рога красиво лежат на спине. Шагов через пятьдесят к нему присоединилась безрогая самка, и они скрылись в зарослях.
Сердце, переполненное непонятной радостью, еще усиленно стучало. Вспугнутые лоси не остановятся теперь до вечера, а то и до утра, и, не думая о второй с ними встрече, я медленно зашагал по их следу. Из кустарника след вывел на утоптанную тропку, потом звери пошли левее и проложили след по-над кустарником, а километра через три круто свернули в дебри непроходимой мари.
Встреча с сохатыми и их след через болото вселили бодрость и надежду. Мешок показался совсем легким, ноги не ныли, и усталость исчезла. До захода солнца оставалось еще четыре часа, и я решился идти через болото по следам лосей, не забывая об осторожности. Ведь по зыбкому болоту, где прошёл лось с широкими копытами, оставляющими след со среднюю тарелку, не всегда может пройти человек.
Бывает и так, что за пару десятков лет жизни лось изучил свою местность в несколько квадратных километров до мельчайших подробностей. Через заросли и болота он часто проходит только ему одному известными и надежными тропами, не раз уходил по ним от назойливых волков и медведя-шатуна, а во время гона незаметно от завистливых глаз соперников проводил свою подругу. Так что на его знание родной стихии можно положиться.
Рассуждая так, я все дальше и дальше забирался в дебри болота. Затруднение было только в том, что палка не помогала ходьбе и рюкзак часто нарушал равновесие. Перед заходом солнца я уже вышел на опушку густого ельника, оставив болото за спиною и, не уходя далеко от перехода, на небольшом взлобке развел костер и расположился на ночлег.
ИЗ ДНЕВНИКА СВЕТЛАНЫ
Уважаемый читатель!
Сегодня я получил от капитана большой пакет. В нем письмо от Ивана Ивановича и двадцать листов из тетради в клеточку, исписанных мелким аккуратным незнакомым почерком. И так как письмо и записи на листах тетради связаны с записками капитана, я полностью привожу их здесь.
«Здравствуйте, мой дорогой попутчик! — пишет капитан. — До сих пор я еще не разыскал Светлану, с которой, надеюсь, Вы уже знакомы по моим записям, и ее судьба Вам не безразлична.
Был в милиции, в адресном столе, посылал запросы в другие города Сибири, ездил к ее матери в Читу. Никаких следов, никаких результатов.
У меня остался еще месяц отпуска, и я потрачу это время на поиски. И обязательно найду, где бы она ни находилась.
На ее квартире, между книг, я нашел дневник. И так как большинство записей — только ее мечты и мысли, совсем не относящиеся ни ко мне, ни к событиям, связанным со мной, то я, без разрешения на то автора дневника, вырвал и посылаю Вам несколько листков. Надеюсь, что после нашей встречи Светлана простит мне такое обращение с ее секретами. Она, как и все до этого, считает меня погибшим, а мертвым ведь многое прощается.
Как прочтете листки — пришлите обратно.
До свидания, мой дорогой попутчик».
Ниже я помещаю записи из дневника Светланы без изменений.
Воскресенье, 5 мая 1957 г. (Почти всю страницу занимают химические формулы. Некоторые исправлены, зачеркнуты и написаны вновь, и все они придавлены огромным вопросительным знаком. Ниже рисунки пером: утка, гусь, голубь и что-то похожее на орла. И только внизу страницы начинается запись).
Любит??. Хочется верить, что да… Но ведь это не все. Кроме этого чувства, у человека должно быть еще человечное сердце. Любовь познается быстро, а человечность после пуда съеденной соли с горчицей и перцем. Да, да… С горчицей и перцем!.. Главное — не торопись, Светланочка, повремени, присмотрись, подумай. Окончит университет, я — аспирантуру, а там пусть и дети… Так долго ждать?!.. Ладно. Пусть долго. Было бы только все хорошо.
А как же я??. Не знаю. Ничего не знаю! Может быть это не любовь, а просто так? И все расклеится…
Суббота, 11 мая. Сегодня были в парке. Ходили, гуляли, спорили. И о чем спорили? О самом возвышенном чувстве молодого человека — о любви. На эту тему уже спорили тысячелетия все философы и мудрецы мира. В этот спор нового вклада, конечно, мы не внесли.
Я настаивала на том, что любовь — независимое от нас чувство и проявляется неожиданно и случайно, без преднамеренных поисков там, где ее не ищешь. И что девушка или молодой человек может полюбить навсегда с одного взгляда. Тут я так увлеклась, что не постеснялась, глупышка, привести в пример нашу первую встречу. Потом спохватилась, да было уже поздно. Сказанного не вернешь.
Мои примеры Ваня называл «литературщиной», желанием подражать героям не очень серьезных романов.
— Не забывай, Света, — старался доказать он, — что, кроме чувства, которое есть и у зверей, человек, и только человек обладает еще и рассудком. И раз он действительно человек одаренное разумом и способностью мышления существо, — то он должен направлять свои чувства, руководить ими, а не идти у них на поводу.
