Граф чувствовал, как его лицо едва ли не трескается от широкой веселой улыбки. Отчего-то он очень гордился успехами Фиви, хотя и не имел к ним отношения.
— Как любопытно!
Женщина вытащила из узелка на лифе свежий бледно-желтый нарцисс и ловким движением вплела ему в волосы на виске.
— Ну до чего же хорошенький… — она ласково его оглядела, — Слушай дальше! Забавный факт номер два: Роббер распсиховался как ребенок и решил, дурашка, озвучить ультиматум, который и так витал в воздухе и очень раздражал Ее Величество. Что если она не поставит его на место мисс Ламбри, то денег его семьи в этом проекте не будет ни медяка!
Граф поражено вскинул брови.
— И правда дурашка, — кивнул он.
Маркиза хихикнула.
— А теперь презабавный факт номер три! Роббер, кажется, со злости ударил мисс Ламбри… — женщина понимающе улыбнулась, заметив, как окаменело лицо графа Фламмена.
— Что? — переспросил он, не веря своим ушам.
Ударить леди вот так вот, средь бела дня — в это было сложно поверить. Роббер был склочным малым и плохо себя держал, но не настолько же!
— Ну я не знаю подробностей! Кто-то видел и она, вроде как, сказала, что поскользнулась, но… Роббер был так зол, а она так напугана, — потянула женщина, и понимающе уточнила, — Вы, кажется, куда-то спешили?
До рабочего места мисс Ламбри граф бежал, ловко перепрыгивая через несколько ступенек, не особо заботясь о том, как это выглядит со стороны. В голове голос разума успокаивал, настаивая, что что бы там ни было — Роббер не мог всерьез ударить Фиви. Не мог и все.
А слухи? В них часть правды всегда раздувают до невероятных масштабов — ему ли не знать? Небольшую правду о нем всегда смешивали с кучей лжи, передавали из рук в руки, добавляя что-то от себя, и на выходе получалось нечто, в котором он никогда бы не узнал себя, не называй окружающие уверенно его имени. Да что там! Виль и сам порой был тем, кто разносит нужные ему слухи, с веселым оскалом прибавляя что-то от себя. Так что ему ли не знать.
Скорее всего Фиви и правда просто поскользнулась и наверняка ей просто-напросто хватило ума выставить при этом маркиза в неприглядном свете. Фиви это умеет, так почему бы и нет?
И все же граф бежал. Ему зачем-то надо было самому убедиться, что с ней все в порядке. Мимо профессора он проскочил, быстро протараторив вежливое приветствие, но не остановившись выслушать ответное. Дверь в ее кабинет он дернул, не постучавшись. Чертыхнулся и тут же исправился, постучав костяшками по дереву.
— Мисс Ламбри, это граф Фламмен! Срочные… э-э-эм, — что бы такое срочное? — Срочное донесение!
Дверь не открылась, как бы он ни убеждал ее, что это важно, зато, прислонившись ухом к стыку двери и косяка, мужчина услышал пару приглушенных всхлипов. В этот момент сердце пропустило удар, а зубы скрипнули. Чтобы мисс Ламбри плакала не на показ? А вдруг Роббер и правда ее ударил?..
Граф вдруг испытал отвратительную мешанину из эмоций, от которой его затошнило. Он чувствовал себя совершенно беспомощным, ведь она уже плакала, значит что-то уже случилось и он не может же повернуть время вспять и не может предотвратить и вообще не знает, что случилось! И в то же время накатило раздражение и злость. На Роббера, на маркизу, на профессора, на герцога Сильбербоа почему-то и — на себя.
Мужчина вытащил шпильку из прически и одна рыжая прядь упала на грудь. Давно он замки не взламывал, да и раньше был в этом не так что бы хорош! Но спустя пару минут ковыряний, язычок все-таки щелкнул, и Виль быстренько проскользнул в кабинет, тут же закрывая за собой дверь.
Девушка сидела, закрыв руками лицо, то и дело почти беззвучно вздрагивая. Она даже не заметила, что он зашел. Граф слегка растерялся. К женщинам его семьи лучше было не лезть, когда они плачут. Леона плакать не любила и вместо того начинала злиться и громить все, что под руку попадется, и тебе же лучше под руку ей не попадаться. Матушку тем более стоило в такие моменты обходить по периметру, потому что виновником ее слез автоматически становилось любое разумное существо, которое попадалось ей на глаза.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Граф опасливо сглотнул и тихо и медленно начал подкрадываться к девушке. Рука у нее вряд ли тяжелее, чем у Леоны, а так ловко доводить своими истериками окружающих до нервного срыва на его памяти вообще только матушка и умела. Так что, теоретически, бояться нечего.
Стоило дотронуться до ее плеча, привлекая внимание, как она удивлено распахнула свои голубые глазища и тут же дернулась в сторону от него, едва ли не зашипев, будто разозленная кошка.
— Тише! Тише, — Виль мягко, но уверенно обвил ее руками, удерживая, сел на ее место и тут же притянул к себе на колени, — Где болит? Скажи, пожалуйста, где болит? Где он ударил?..
Он аккуратно приподнял ее лицо — очевидной была бы пощечина. Но на лице следов не было. Ощупал шею, плечи, руки, вглядываясь в выражение лица и не находя признаков боли. Он и не заметил, как ее слезы высохли, а глаза заблестели любопытством.
— Кто ударил? — наконец прохрипела Фиви.
Граф вильнул бровью.
— Роббер? — то ли ответил, то ли спросил мужчина, — Ты же поэтому… ну, в общем, расклеилась?
— Ударил? Маркиз Роббер? — она вдруг оживилась, — Это так говорят?! — граф кивнул, не понимая, что происходит, но просто радуясь, что, кажется, все не так плохо.
Она вдруг хрипло рассмеялась.
— Вот и пусть говорят!
— Так он тебя не бил? — она даже фыркнула возмущено на такое предположение.
— Нет, конечно! Просто толкнул, и я локтем немного ударилась, — отмахнулась она.
И все же толкнул, — запомнил граф.
— Уже даже не болит… Но я завтра, пожалуй, все равно приду с повязкой, — тонко улыбнулась Фиви, явно представляя, как это воспримут окружающие.
Виль не удержался и хохотнул, представляя, как будет с удовольствием подливать мало в огонь. Фив выглядела совершенно нормально, даже лучше, чем в их последнюю встречу, хотя глаза и припухли и покраснели от слез, она была на удивление расслаблена и довольна. Какое-то время они просто сидели молча, каждый думая о своем.
Граф расплылся по стулу, вдруг почувствовав, как напряжение уходит из тела, и просто наслаждался моментом. Она покорно сидела у него на ноге, откинувшись ему на грудь, прижимаясь к нему своим теплом, приятно тяжелила бедро; светлые локоны просвечивали под лучами солнца белым блеском, а дыхание ворошило кружева воротника и лениво разгоняло мурашки по шее.
Граф уткнулся лбом ей в макушку и его взгляд скользнул по открытой странице блокнота. Брови взметнулись, но она этого, конечно, не увидела. Может, она расстроилась из-за разговоров?
«Сельская Выскоч…»
Это обидно. Что бы там ни было, некоторые слова бьют похлеще пощечин, если уж попадают по больному. Но она успокоится и поймет, что желание задеть, злость и раздражение они испытывают лишь потому, что начинают принимать ее всерьез — а значит, она того стоит. Несмотря на все ее расшаркивания, все равно она их бесит. Это точно повод для гордости.
Граф хотел заправить за ухо выбившуюся прядь и вдруг наткнулся рукой на цветок. Вытащил и незаметно закрепил его в слегка сбившийся пучок у Фиви на затылке.
— Я пойду умоюсь, — она вдруг зашевелилась и быстрым движением стекла с него, даже не поворачивая лица.
Застеснялась.
Мужчина улыбнулся довольно и кивнул, хотя она и не могла увидеть, ведь так и не повернула головы, выходя.
Когда она отошла, он взял перо и даже не задумываясь, зачем, черканул пару букв на титульном листе блокнота и тут же его захлопнул. Зачем-то отодвинул подальше и выскочил из кабинета.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Застеснялся!
Я старалась не думать о том, как позорно разревелась. И о том, что это видел Виль. А еще о том, что он меня успокаивал. И тем более о том, как уютно было сидеть у него на коленях. Однозначно я не собиралась думать о том, сколько еще у него таких любовниц, а может и любовников, которых он вот так вот нежно поглаживает по макушке.
