Так что вместо заслуженного отдыха приходилось то и дело щелкать по носу Эни, чтобы она не борзела; напоминать Мари, что некоторые вещи можно говорить только в кругу семьи и следить за настроением Лори, чтобы никто не вывел ее из состояния хрупкого спокойствия и не нарвался на потоки желчи, которыми при желание довести до слез она могла даже взрослого мужчину.
Я решила слегка расщедриться, когда мы дошли до лавок, чтобы вечер их был занят рассматриванием обновок. Все равно пришлось запустить руку в отложенные на черный день деньги и со всеми этими долгами распотрошить заначку пришлось едва ли не всю — так что жалеть ее уже было бы глупо, тем более если это могло отвлечь сестер.
Попсиховать и проклясть всю свою родню я успела еще утром, когда все высчитывала и понимала, что только моей зарплаты, от которой после трат на магпочту и так уже остались жалкие гроши, на визит сестер не хватит.
Нет, все-таки я не хочу детей! Как представлю, сколько на них придется тратить, урезая себя в свободе действий и мелких радостях — так аж плохеет. На самом деле плохело мне даже сейчас, а ведь они приехали ненадолго и уже довольно взрослые.
После прогулки по центру, мы зашли в текстильную лавку, не самую лучшую в столице, конечно (такого я себе позволить не могла), но очень приличную.
— Мари, — шикнула Эни на младшую, — Это всего лишь тряпки — твоя радость таким поверхностным вещам выглядит убого.
Сама Эни, видимо, решила строить из себя леди, которая выше этого, так что с удовольствием вставляла сестрам замечания на показ окружающим, равнодушно прохаживаясь по рядам. В лавке было пару приличного вида молодых мужчин, сопровождающих даму в возрасте, и они с интересом поглядывали и на Эни, и на Мари. Лори делала вид, что ее не задевает невнимание, и рылась в кружевах.
— Убого тут выглядит только твое заносчивое лицо, — с улыбкой отбрила Мари, даже не отрываясь от шелка, — А моя радость, как и этот шелк, выглядит превосходно!
Мужчины с улыбкой переглядывались; я следила, чтобы их внимание оставалось на уровне переглядок.
— Фив, купишь? — с надеждой посмотрела Мари.
Я кивнула. Глаз-алмаз у девчонки, конечно — не зная цены, отрыла самое дорогое. Пожалуй за то, что она единственная пока поднимала мне настроение своим поведением, я могла ее и побаловать.
— А мне можно вот это? — нахмурившись злобно от смущения уточнила Лори, показывая на моток недорогих, но хороших кружев.
— Конечно, — кивнула я, — ты можешь и получше взять, если хочешь.
Она мотнула головой.
— Тут узор красивый, но не вычурный.
— Лори у нас обожает разные кружева! — весело поделилась Мари, — У нее целая коллекция! — а потом слегка озадачено добавила, — Только она их почему-то не носит.
— Мне не идет, — Лори опять нахмурилась, как делала, на моей памяти, всегда, когда ей становилось неловко.
— Знаешь, мы не настолько богатые, чтобы тратиться на вещи, которыми не пользуемся. Конечно, ты не такая транжира, как Мари, но может стоит подумать о…
— Я и не такая транжира, как ты, между прочим! — взвизгнула Лори, забывая о том, что мы тут не одни, — Хватит уже тут строить из себя высокодуховную скромницу — на твое последнее платье отец даже в долг брал! Я тебе говорила, что слишком дорого, а ты только ныла, что заслуживаешь и большего!..
— Ах ты!.. Ты все врешь, родители просто надеются меня удачно замуж продать, вот и тратят деньги — я-то красивая, в отличие от некоторых!
— Эни, немедленно извинись, — встряла наконец я, с опаской глядя на повлажневшие, но тут же вспыхнувшие злобой глаза Лори.
Боги, ну и манеры! Я тоже такой была? Нет, дома я могла вести себя и похуже, но на людях — никогда.
— А ты вообще бы помолчала! Это все вообще из-за тебя случилось… — обратила на меня внимание Эни, — Это ты…
— Мари, расплатись за то, что вы выбрали, — попросила я и схватила Эни и Лори за локоть, выводя их на улицу.
Вот поэтому я не хотела видеть свою семью. Хотя по отдельности к сестрам я плохо не относилась, стоило нам собраться вместе, это всегда превращалось в мелочные ссоры и разборки. Утомительно и совершенно бессмысленно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Вы как себя ведете? — мой голос был тих, но даже я сама удивилась, услышав, насколько он дрожал от едва сдерживаемого бешенства, — Если я еще раз услышу подобное, тем более — когда мы не дома, я тотчас закажу вам карету и отправлю домой. У меня нет времени разнимать вас, словно диких кошек! Вы хоть сами понимаете, как выглядите со стороны? Никто бы не угадал в вас дочерей дворянина, обычные базарные бабы.
— Конечно, тебе же на нас плевать! — воскликнула Эни, — Лишь бы самой хорошо было…
Эни всхлипнула и отвернулась. Дернулась, чтобы убежать, но я держала ее крепко. От мысли о том, что с ней может случиться, если она сейчас обиженно убежит не пойми куда, сердце нервно кувыркнулось в груди.
— Сейчас вернемся домой, можешь закрыться и обижаться сколько хочешь. А пока веди себя прилично.
Лори молчала, опять остекленевшим взглядом уставившись куда-то вдаль, но не спорила. Наконец из лавки вышла все такая же сияющая радостью Мари.
— Эни, я и тебе всякой прелести захватила, не дуйся! — сверкнула ямочками на щеках младшая.
Стоило нам вернуться домой, Эни тут же убежала в одну из небольших гостевых комнаток и закрылась там, громко хлопнув дверью. Лори тоже молчала, и только Мари продолжала заполнять тишину своим щебетом.
Голова гудела, и я помассировала виски, приложила похолодевшие ладони к глазам. Так и знала, что ничего хорошего из этого визита не выйдет!
Я заперлась в своем черном-черном кабинете в компании своих черных-черных мыслей и томиком дешевого бульварного чтива под названием «Бунтарка и ее нежный диктатор». Ничего лучше, когда нервы сдают, а «лучше» в ближайшее время не предвидится, человечество еще не придумало!
О том, что я порой зачитываюсь такими вот любовными романчиками, когда напряжение начинает немилосердно сдавливать виски знал только Орхан, который мне этот способ расслабляться и посоветовал. У него самого в его родовом поместье в библиотеке была оборудована целая тайная комната с коллекцией таких книг. Можно было бы подумать, что это было его грязным секретиком, но, в отличие от меня, Орхан не стеснялся, кажется, вообще ничего. Свою «тайную» комнату он демонстрировал гостям в первую же очередь, от души хвастаясь по-настоящему огромной коллекцией.
«Искренние и пылкие чувства не могут не действовать плодотворно на нас, понимаешь? — восхищался Орхан, подсовывая мне книженции из своей коллекции, — Эти книги вселяют в нас веру в любовь, веру в чудо! Такой сухой девочке, как ты, надо обязательно читать хотя бы по романчику в месяц, а то заплесневеешь!»
— Она сжала его порочную плоть… — прошептала я под нос, — Ага! Порочная плоть — записываем…
У меня была отдельная тетрадочка, куда я записывала все метафоры и эпитеты для, так сказать, порочных мест. Рядом с каждым словосочетанием ставила зарубки, чтобы когда-нибудь рассортировать их по популярности. Это и правда замечательно отвлекало от дурных мыслей!
Отвлеклась я только тогда, когда поняла, что чай закончился, как и печенье в блюдце. Выходить из кабинета не очень хотелось.
— Отлично! Я теперь по собственному дому ходить боюсь… — пробурчала я себе под нос, выбираясь из покрывального кокона.
Приоткрыла дверь и, проверив, что вокруг тихо и не слышно ничьих шагов, выползла на свет божий. Тихонько, на цыпочках, лишь бы случайно не привлечь ничье внимание, пошла в сторону кухни. Красться по дому, в котором ты хозяйка… Видимо, этот бой я проиграла.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
С кухни, пока едва слышно, доносился разговор и всхлипы. Черт, даже печенюшек не вынести! Я решила, что раз мелкие поганки решили, что подслушивать — это нормально, то они готовы к тому, что их подслушать тоже могут. Так что тихонько подкралась и прислушалась.
— Лори, я не хотела тебя обидеть, ты же знаешь… — всхлипывала Эни.
— Не хотела, но обидела, — прошептала она ей в ответ.
