Аэлла не собиралась ввязываться в бой — все вышло само, удар нанесла ненависть к колоссальной зверюге и жалость к обреченным на смерть, прикрывающим отход товарищей. Она, эта ненависть, заставила Аэллу представить, как огромная башка взрывается, пламя взвивается факелом — и опадает, даря обреченным спасение. В следующий миг, к удивлению танцовщицы, происходит то, что она представила. В проплавленную в стене дыру словно бьет молния.
За домом тоже гремят взрывы, на них Аэ не обращает внимание, поняв, что убила казавшееся неуязвимым чудовище. Трое (нет, двое — одного тварь успела сожрать) спасенных наверняка уже выбрались наружу. Надо их найти — они могут рассказать об обстановке в городе.
— Я убила Тварь Ночи, — произносит Аэлла. Лицо, мокрое от выступившего пота, леденит морозный ветер. Как всегда, боевая эйфория сменяется усталостью и сознанием того, что еще одна часть Силы Мира потрачена не по назначению. Значит, увеличилась вероятность того, что ее не хватит. — Полковник, вы больше нашего знаете о местных ужасах. Сходите, посмотрите, что произошло. Если кто-то остался в живых, приведите сюда.
Толлардо повинуется беспрекословно. Сейчас Аэ — единственная, кто владеет магией, у кого шанс сделать все, как было. Значит, ей и командовать.
Ночь… В руинах огромного города воет мерзлый ветер. Он вновь несет смертоносный (взрывчатый, едкий, как кислота, разносящий смердянку и ей подобные болезни — на любой вкус) снежок. Снег — хуже всего: от него не спасет ни храбрость, ни опыт. Только везение. От других напастей — заполонивших город и его окрестности чудовищ, даже драконов, можно отбиться. Хотя тут, конечно, тоже как повезет. Ну, а остальные неприятности — голод, холод, вечный мрак — уцелевшие марддарцы уже и за неприятности не считают.
Ночь… В былые времена, даже когда над Полем Последнего Дня висела полярная ночь, в полдень на юго-востоке все равно немного светлело. Нынче Поле будто отгородил от солнечного света непроницаемый, угольно-черный колпак, лишенный даже звезд.
Ночь… Ее не рассеяло даже лето — по крайней мере никакого потепления или просветления в Шестом месяце, не говоря о стосуточном полярном дне, не наступило. В Марддаре об этом посудачили, но тем все и закончилось: хватало более насущных проблем. Но с тех пор о будущем стараются не думать: если задумываться, выводы заставят вовсе опустить руки.
Выжившие вопреки всему в ледяном аду живут, будто прошлого не было. И о будущем стараются не думать — уж слишком оно неприглядно… Есть лишь настоящее, ежедневная борьба со смертью, далеко не всегда, увы, успешная. Ложатся спать, когда устают, просыпаются, когда выспятся. Но всегда с оружием наготове. Готовы, случись что, вскочить и удрать — без этого ныне нельзя… Отряд и на этот раз выбрал трехэтажный каменный дом, построенный на казенные деньги для неимущих горожан. Крепко строила Империя — несмотря на давным-давно осыпавшуюся штукатурку и отсутствие ухода, дом по-прежнему прочный. Не рухнули перекрытия, не растрескались стены — можно выдержать осаду, если у врага нет осадных мортир.
Островком в море непроглядного мрака, укутавшего город, трепещет небольшой дымный костерок из расколотых стульев и стола. Небольшой — оттого, что городских монстров огонь не напугает, а привлечет. Костер развели прямо на полу, не опасаясь пожара: каменная коробка пятиэтажного дома давно промерзла насквозь, ставни сломали мародеры, в окна намело снега (к счастью, обычного), мороз такой, что тепло огня даже не растопило иней на стенах. Разве что приразжимает когти запредельный для прежнего Поля холод. В забитые кусками льда окна не задувает ветер, становится как морозным, но безветренным и солнечным днем — то есть вполне терпимо, можно снять некоторые тулупы, в которых все кажутся толстяками. На самом деле в нынешнем Марддаре если и пухнут, то с голода.
Отряд расположился на втором этаже. При нужде можно выпрыгнуть в окна, не переломав ноги, но в то же время не над подвалом: теперь там опаснее всего. Купленный ценой невиданных жертв горький опыт…
В комнатушке тесно, и оттого еще чуть-чуть теплее. Вокруг костра сгрудился весь отряд — человек двадцать. Пятнадцать мужчин, три женщины и двое тощих, одетых в рваные тулупы детишек в ранних шрамах. Один как-то нехорошо кашляет, так что неизвестно, доживет ли до весны… Впрочем, в этот раз весна так и не наступила. Как и лето, и осень. Ничего не изменилось — не появилось даже солнце.
Командир отряда необычно молод — совсем мальчишка, но из-за плеча торчит рукоять настоящего армейского меча, а под тулупами прячется двойная кольчуга — ее парень украл на военном заводе, когда все только начиналось. Такого оружия ниу кого нет, но никто и не в обиде — парень умеет с ним обращаться, как никто. Говорят, юноша успел повоевать за Империю в деревушке Саггард, получил от наместника и Императора награды. Но никто не знает, что он как раз не ствангарец. А уж о том, что его дед правит далеким южным городом…
Уже год Базиль командует шайкой, одной из нескольких, скитающихся по руинам. Они стихийно возникли на заре (если можно так выразиться) кошмара и бродят по городу в поисках пропитания. И хорошо командует — «отряд» несет наименьшие потери, имеет вдоволь еды. «Вдоволь», конечно — по марддарским меркам, то есть от голода пока никто не умер. За это командира и его юную жену уважают и неподдельно любят.
Отряды по нынешним временам необходимы. Самое страшное наказание — изгнание из отряда — на деле означает смертный приговор. Одиночка в кишащем чудовищами городе проживет ровно столько, сколько нужно зверью, чтобы почуять и добраться. А отряд, глядишь, и отобьется, хотя от иных зверюшек можно лишь бежать.
Сверстник предводителя, не знавший военной муштры, стоит на страже, точит каменным брусом острия арбалетных болтов, о которые итак можно разрезать… ну если не волоски, то уж точно лишиться при неосторожном движении пальцев. Хорошо, думает командир. Соображает парень, что нет ничего важнее оружия. Выйдет из него толк, глядишь, со временем свой отряд сколотит. Если, конечно, доживет и будет, из кого. Молод, правда — лет ему около шестнадцати. «А я что, не мальчишка? Мне же не больше…»
На огне в котелке булькает какое-то варево. Увы, сегодня в ход пущено последнее, что осталось в отряде, но по паре ложек бульона и кусочку мяса должно хватить всем. Завтра придется затягивать пояса, если не удастся промыслить что-нибудь съестное. К счастью, Твари Ночи, хоть и не прочь полакомиться человечинкой (а если больше нечем, то и друг другом), сами по большей части съедобны. Некоторые — так и вкусны, если знать, как приготовить. Мясо иных — лакомство, достойное хоть дворца Бонаров, хоть пиршественного стола Императоров ствангарских. Но можно отравиться и умереть в страшных мучениях. Раз на раз не приходится, потому есть надо лишь хорошо известное.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
