Слуга вышел и немного погодя вернулся.
— Учителя Вэня нет дома, — докладывал он. — У друга в гостях. Хуатун за ним пошел.
— Да разве его дождешься? — махнул рукой Боцзюэ. — Уж эти сюцаи, дело, не дело, только и знают в гости ходить. А нам с какой стати время терять?
— Для дяди Ина каурого седлай! — приказал Циньтуну Симэнь.
— Нет уж, уволь! Я верхом не поеду, — отказался Боцзюэ. — Мне звон бубенцов ни к чему! Лучше я пораньше выйду, пешком доберусь, а ты в паланкин садись.
— Это еще вернее! — согласился Симэнь. — Ступай!
Боцзюэ поднял руку в знак согласия и поспешил на пир, а Симэнь, распорядившись, чтобы его сопровождали Дайань с Циньтуном и четверо солдат, велел им приготовить теплый паланкин.
Только он собрался отбыть, как вбежал запыхавшийся Пинъань с визитной карточкой в руке.
— Его сиятельство Ань из Ведомства работ прибывают с визитом, — доложил он. — Вот визитную карточку гонец доставил. Скоро будут лично.
Симэнь тотчас же велел поварам готовить кушанья, а Лайсина послал купить изысканных закусок и сладостей.
Немного погодя пожаловал сам Ань Чэнь. Его сопровождала многочисленная свита. Симэнь в парадном одеянии вышел ему навстречу. На госте был закрытый, застегивавшийся на правом плече халат с круглым воротом и яркой нашивкой — квадратным знаком отличия, изображавшим цаплю, летящую в облаках,[1174] халат был перехвачен поясом, обтянутым камчатым шелком с золотой нитью.
После взаимных приветствий гость и хозяин заняли свои места. Подали чай, и они обменялись любезностями.
— Ваше сиятельство, — начал Симэнь, — я глубоко сожалею, что не поздравил вас со столь блистательным повышением. Вы удостоили меня высокой чести, одарив драгоценным посланием и щедрыми дарами, я же был занят в то время похоронами и, прошу прощения, не выбрал времени вас поблагодарить.
— Это мне следует перед вами извиниться, что до сих пор не выразил вам глубокого соболезнования, — отвечал Ань. — Но по прибытии в столицу я сразу же сообщил о постигшем вас горе Юньфэну. Не знаю, послал ли он вам пожертвования.
— Да, прислал, не взирая на расстояние, — подтвердил Симэнь. — Участие свата Чжая меня глубоко тронуло.
— А вас, Сыцюань, — продолжал Ань, — в этом году наверняка ждет повышение.
— Что вы! Ваш покорный слуга — человек бесталанный и неспособный, — говорил Симэнь. — Смею ли я мечтать о такой чести? Это вы, ваше сиятельство, получили прекрасное назначение, и теперь есть где развернуться вашим высоким талантам. Вся Поднебесная преклоняется перед вашим подвигом — упорядочением Империи.
— О, Сыцюань, я никак не достоин таких похвал, — начал Ань. — Я всего-навсего бедный ученый, который незаслуженно вышел победителем на высочайшем экзамене и стал мелким чиновником. Я б им так и остался, если б не повышение, которого удостоил меня его превосходительство господин Цай. Год провел я на ирригационных работах. В усердном служении государю, не зная отдыха, объехал я все реки и озера Империи. И вот опять получил высочайший указ восстановить речные пути. Можете себе представить, сколь нелегкое это дело, когда народ беден, а казна истощена! Видите ли, всюду, где проходили суда с мрамором для государева дворца, снесены дамбы и уничтожены шлюзы. Хлебнули там горя и народ и правители! В Гуачжоу, Наньване, Гутоу, Юйтае, Сюйпэе, Люйляне, Аньлине, Цзинине, Суцзяни, Линцине и Синьхэ хозяйство полностью разрушено.[1175] В реках Хэбэя и Хэнани воды не осталось — один ил. В крайней нищете живет народ восьми областей. Кишмя кишат разбойники. Казна пуста. Так что будь ты хоть семи пядей во лбу, ничего не поделаешь.
— Но с такими выдающимися способностями, как у вас, ваше сиятельство, можно скорейшим образом завершить любое начинание, — заверил гостя Симэнь. — А указан ли срок в высочайшем эдикте, позвольте вас спросить?
— Да, водный путь предписано восстановить в три года, — пояснил Ань. — По завершении работ государь император намеревается совершить благодарственный молебен духам рек с принесением жертв.
Во время разговора Симэнь распорядился накрыть стол.
— Прошу прощения, сударь, — обратился гость. — По правде говоря, мне еще предстоит визит к Хуан Тайюю.
— Но побудьте хоть немного еще, прошу вас, — уговаривал гостя хозяин и велел угостить сладостями сопровождающих Аня лиц.
Вскоре на столе появилось обилие весенних яств и вино. В шестнадцати сервизных блюдах подали кушанья — свиные ножки, кур, гусей, уток, свежую рыбу и баранину, требуху и легкое, рыбные бульоны и пр. Поставили чашки с белоснежным отборным рисом нового урожая. В оправленных серебром кубках искрилось вино. По соседству с деликатесами стояли блюдца с обсахаренными орехами. Пенились наполненные до краев небольшие золотые чарки. Сопровождающих Ань Чэня также угощали вином и мясом, деликатесами и сладостями.
Начальник Ань осушил всего три чарки и стал откланиваться.
— Позвольте мне лучше навестить вас еще раз на этих днях, — говорил он.
Когда хозяину не удалось удержать гостя, он проводил начальника Аня к воротам, и тот отбыл в паланкине.
Симэнь вернулся в залу, снял парадные шапку с поясом и, перевязав голову обыкновенной повязкой, остался в лиловом бархатном халате, который украшала квадратная нашивка — знак отличия с изображением льва.[1176]
— Ступай, узнай, не пришел ли учитель Вэнь, — наказал он слуге.
— Нет еще, — отвечал Дайань, вернувшись. — Тут вон Чжэн Чунь со слугой дяди Хуана Четвертого, Лайдином, вас заждались, на пир приглашают.
Симэнь сел в паланкин. Его сопровождали слуги и солдаты. Когда он прибыл к дому Чжэн Айюэ, толпа зевак расступилась. У ворот стояли навытяжку два сторожа. Чжэн Чунь с Лайдином доложили о госте.
Ин Боцзюэ и Ли Чжи, игравшие в двойную шестерку, поспешно отложили игру. Навстречу Симэню вышли Айюэ и Айсян. Причесанные по-ханчжоуски, нарумяненные и подпудренные, украшенные цветами сливы и бирюзой, они в отделанных мягкой выдрой и пушистым зайцем нарядах походили на фей цветов. Встретив гостя у паланкина, они проводили его в гостиную. Симэнь не велел, чтобы его встречали музыкой. Первыми ему отвесили поклоны Ли Чжи и Хуан Четвертый, потом вышла хозяйка дома и, наконец, перед ним грациозно склонились в приветствии сестры Айюэ и Айсян.
В гостиной стояли два кресла, в которых разместились Симэнь Цин и Ин Боцзюэ. По бокам уселись Ли Чжи, Хуан Четвертый и обе певицы.
— Паланкин прикажете оставить или отправить домой? — спросил Симэня стоявший рядом с ним Дайань.
Симэнь распорядился, чтобы солдаты отнесли паланкин, а Циньтуну наказал заглянуть к сюцаю Вэню.
— Если учитель дома, оседлай ему каурого, — велел он.
Циньтун поклонился и ушел.
— Что ж ты, брат, до сих пор не приходил, а? — спрашивал Боцзюэ.
Симэнь рассказал ему о визите начальника Ань Чэня. Немного погодя Чжэн Чунь подал чай. Айсян поднесла чашку Боцзюэ. Айюэ ухаживала за Симэнем.
— Прошу прощения! А я-то думал, ты меня угостить хочешь, — протянув руки к Айюэ, воскликнул Ин Боцзюэ.
— Больно многого ты захотел! — заметила Айюэ.
— Вот негодница! — заворчал Боцзюэ. — Только за своим ненаглядным ухаживает, а на гостей ей наплевать.
— Какой гость нашелся! — говорила Айюэ. — Тут и без тебя есть за кем поухаживать.
После чаю со стола убрали посуду, а немного погодя появились четыре певицы, которые должны были исполнять сцены из «Западного флигеля». Стройные и гибкие, точно цветущие ветки, с развевающимися вышитыми поясами, они приблизились к Симэню и отвесили низкие поклоны. Симэнь спросил каждую, как ее зовут, а потом обратился к Хуану Четвертому:
— Когда они будут петь, мне бы хотелось услышать это в сопровождении ударных, а не струнных.
— Как прикажете! — отозвался Хуан Четвертый.
Появилась хозяйка заведения.
— Вам, может, холодно, батюшка? — спросила она Симэня и велела Чжэн Чуню опустить зимние занавеси, подбросить в жаровни лучшего угля и благовоний.
В дверях показались головы бездельников-прилипал, прослышавших о прибытии в заведение почтенного Симэня, у которого можно поживиться. Они столпились у дверей, но войти не решались. Один из них, знакомый с Дайанем, отвесил слуге почтительный поклон и попросил замолвить хозяину словечко. Дайань осторожно подошел к Симэню и шепнул на ухо, но стоило тому только раз крикнуть, как от ватаги и след простыл.
Подали фрукты и вино. В центре стояли два стола. Один из них занял Симэнь, за другим должны были сидеть Боцзюэ и сюцай Вэнь, место которого оставалось пустым. За столом сбоку разместились Ли Чжи и Хуан Четвертый. По правую руку устроились обе сестры. Столы ломились от диковинных яств. В золотых вазах красовались цветы. Тут же расположились певицы.
Только налили вино, появился сюцай Вэнь. На нем были высокая шапка, расшитый облаками зеленый халат, белые туфли и бархатные чулки. Он сложенными руками приветствовал собравшихся.
