— Неужели о воздушном шаре?
— А почему бы и нет? О шаре, а еще лучше об управляемом аэростате.
Глава 53
Тому Райдеру такое предложение явно импонировало.
— Нет! — воскликнул Фаррингтон. — Эта идея слишком опасна. Я не доверяю этим хлипким мешкам с газом. Кроме того, придется воспользоваться водородом, верно ведь? А водород горит как бог знает что! — И он прищелкнул пальцами. — Кроме того, это легкая добыча для сильного ветра и бурь. И еще, где это ты найдешь пилота для аэростата? Это тебе не летчики — их много, хотя лично я за все время набрел лишь на двоих. Дальше, нам придется стать его экипажем, а это значит, что нам нужна тренировка. А что, если у нас ничего не получится? Есть и другие доводы…
— Дрейфишь? — спросил Том, улыбаясь. Мартин побагровел и сжал кулаки:
— Нарываешься на неприятности? И не жаль зубов?
— Мне их терять не впервой, — отозвался Райдер. — Но не зарывайся, Фриско. Я просто пытался подыскать еще причины, чтоб не лететь. Вроде помогал тебе, что ли.
Фрайгейт знал, что Джек Лондон никогда не проявлял интереса к воздухоплаванию. Хотя, по его мнению, человек, который вел жизнь, полную приключений, который всегда выказывал напористую смелость и был невероятно любознателен, просто обязан был стремиться к полету на новомодной машине.
Неужели он просто боится высоты?
Вполне возможно. Многие люди, которые ни черта не боялись на Земле, приходили в ужас от перспективы оторваться от нее. Это был один из тех закидонов человеческой природы, которого не следовало стыдиться.
Тем не менее Мартин, должно быть, считал позором обнаружить свой страх.
Фрайгейт готов был признаться себе в том, что и сам обладает чувством стыда. Значительную часть его он успел порастерять, но какие-то остатки все же сохранились. Он, например, был готов сознаться в своем страхе, если для него существовала рациональная причина. А вот обнаружить страх перед чем-то иррациональным он наверняка бы постыдился.
Обсудить новую идею Фрайгейта были приглашены и Нур с Погаасом. Фрайгейт постарался затронуть и все опасности, связанные с ее осуществлением.
— Тем не менее, учитывая выигрыш во времени, лететь на аэростате и более эффективно, и более экономично. Фактически, если сравнить затраты времени на полет с затратами, которых требует путешествие по Реке, можно сказать, что во время последнего нам может встретиться несравненно больше опасностей.
— Черт побери, я не опасностей боюсь! И ты это должен понимать не хуже других. Я только…
Голос Мартина прервался. Том улыбнулся.
— Чего ты лыбишься все время? Ты похож на вонючку, что нашла кучу дерьма и наслаждается его запахом!
Погаас тоже ухмыльнулся.
— Нет смысла нам всем перестрелять друг друга на столь ранней стадии, — сказал Том. — Давайте сначала узнаем, что эта сырная голова Подебрад может для нас сделать. Более чем вероятно, что он не захочет строить нам аэростат. За каким чертом ему это делать? Давайте прошвырнемся до его дома и поглядим, чего он нам провякает по сему поводу.
У Нура и Погааса нашлись дела поважнее, а потому капитан, его первый помощник и палубный матрос направились одни к тому дому из известняка, на который им указал какой-то прохожий.
— Неужели вы серьезно подумываете спереть один из пароходов? — спросил Фрайгейт.
— Это как посмотреть, — ответил Том.
— Нур никогда на такое не пойдет, — продолжал Фрайгейт, — да и из прочих — никто.
— Обошлись бы и без них, — парировал Том.
Они остановились у дома Подебрада, который стоял на холме, а его высокая крыша из бамбука почти касалась нижних ветвей высокой сосны. Телохранители провели их в приемную. Секретарь выслушал пришедших и на минуту исчез. Вернувшись, он сообщил, что Подебрад их примет через два дня сразу же после ленча.
Весь остаток дня они решили рыбачить. Райдер и Фаррингтон поймали несколько полосатых «окуней», но большую часть времени они обсуждали вопрос, каким способом лучше украсть пароход.
Ладислав Подебрад оказался рыжим, среднего роста, широкоплечим и мускулистым, с бычьей шеей, тонкими губами и тяжелым подбородком. Хотя личность была явно неприятная, а поведение холодное, но принимал он их дольше, чем они могли рассчитывать. Беседа шла хорошо, однако не совсем так, как они ожидали.
— А почему вам так не терпится добраться до Северного полюса? Я слыхал о тамошней Башне, которая, как полагают, находится в центре моря за непроходимыми горами. Не могу сказать, что я верю этой сказочке. Впрочем, здесь все невероятное вероятно и даже более чем.
Этот мир, возможно, первоначально был создан Богом. Но совершенно очевидно, что какие-то люди или кто-то похожий на них полностью переделали поверхность планеты. И мне — ученому — очевидно, что само наше воскрешение произведено физическими средствами, наукой, а вовсе не сверхъестественным вмешательством.
Вот почему это было сделано — не знаю. Но Церковь Второго Шанса предлагает объяснение, которое звучит довольно логично. Хотя у этих церковников явно недостает многих фактов, а еще уверенности в своей правоте.
Если говорить по правде, то Церковь, как мне кажется, знает об этих делах больше кого-либо другого, если мне будет позволено так выразиться.
Он постучал длинными тонкими пальцами по столу, и все замолкли. Фрайгейт, глядя на его руки, подумал, как мало пальцы гармонируют с его крепкой фигурой и широкими мускулистыми ручищами.
Подебрад встал, подошел к шкафу, открыл его и вынул что-то. Оказалось, что в руке у него спиралевидная кость — часть скелета рогатой рыбы.
— Вы все знаете, что это такое. Шансеры почитают ее за символ своей веры, хотя я пожелал бы им иметь побольше знаний. Впрочем, если бы у них было больше знаний, то отпала бы нужда в вере, не так ли? В этом отношении они ничуть не отличаются от других религий — как земных, так и мира Реки.
И тем не менее мы все знаем, что жизнь после смерти существует.
Или, вернее, я должен был бы сказать, существовала. Теперь воскрешений после смерти больше не бывает, и мы не знаем, чего еще нам ожидать. Даже у Церкви нет ответа на вопрос, почему внезапно прекратились «пересылки». Она воображает, будто бы людям было дано достаточно времени, чтобы спасти себя, и что поэтому нет необходимости продолжать воскрешения.
Либо вы уже спасены, либо нет.
Не знаю, где и в чем истина.
Джентльмены, я на Земле был атеистом, членом Чехословацкой коммунистической партии. Но здесь я встретился с человеком, который убедил меня, что религия никак не связана с рационализмом. Во всяком случае, ее фундамент в таковом не нуждается.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
