Бронвен говорит:
— Он свяжется с нами, когда…
— Магия Фэллон разблокирована. Я хочу вернуть себе свою пару, и я хочу, чтобы она вернулась немедленно, твою мать!
— Она всё ещё должна убить Данте, Лоркан.
— Что ей нужно, так это вернуться домой, ко мне.
Хриплый голос Лоркана наполнен яростью, что заставляет моё и без того уже разбитое сердце сжаться ещё сильнее.
Несмотря на то, что я силюсь остаться вместе с Лором, я покидаю сознание Бронвен и снова оказываюсь в обсидиановом подземелье с крепко сжатыми кулаками и челюстью.
— Ты в порядке?
Одна из бровей Юстуса приподнимается.
Похоже, мои глаза побелели.
— Да. Я в порядке.
Ложь. Я не буду в порядке, пока не вернусь к Лору.
Юстус всё еще странно на меня смотрит, нахмурив лоб, словно это первый раз, когда он наблюдает за тем, как мои глаза меняют цвет.
— Я могу использовать какое-нибудь заклинание?
Брови Юстуса распрямляются.
— Кровь не действовать на него.
Другими словами, мне придётся положиться на свои физические и умственные способности.
Легче лёгкого.
Плёвое дело.
Всё равно, что забрать конфету у эльфа.
Кого я обманываю?
Я вытираю вспотевшие руки о розовую ткань. Как же я хочу быть смелой, как же хочу, чтобы Лоркан был со мной рядом. Но если бы это случилось, он бы сам свершил правосудие. Пророческие слова Бронвен проникают мне в голову, ясные, как то утро, в которое она их произнесла.
Лоркан всё ещё думает, что убьёт Данте, потеряв в процессе свою человечность, ведь именно это должно произойти, если он заставит моего бывшего любовника исчезнуть прежде, чем его проклятие будет снято.
А я слишком эгоистична, чтобы рисковать человечностью Лоркана, потому что отказываюсь жить в мире, где его нет. По этой причине, я не говорю Юстусу о том, чтобы он сообщил о нашем местонахождении.
— Было бы здорово, если бы Мириам могла снять магический барьер.
— Скоро.
К слову о барьере…
— Лор упоминал, что Данте стёр магический знак в подземелье. Это неправда?
— Если магический знак свежий, его не стереть, потому что кровь проникает глубоко в камень. Чтобы отменить заклинание, ведьма должна вернуть себе свою кровь.
— Вы можете управлять кровью Мириам, значит чисто теоретически, вы можете отменить её заклинание, верно?
— М-м…
— М-м?..
Его тело напрягается, но затем он двигает плечами так, что его мелкие суставы хрустят. А затем бормочет на люсинском:
— Может быть.
— Значит, камень, который связан с магическим барьером, нельзя уничтожить?
— Да.
Юстус направляется в сторону выхода из погреба.
— Даже, если его сломать?
— Да.
Я наклоняю голову в сторону, и волосы падают мне на плечо.
— На какое количество частей он раскололся?
— На три.
Я рада, что их немного.
— И все три части находятся в подземелье?
— Нет. Мы обсудим это позже, Фэллон.
— Но вы знаете, где они находятся?
— Да.
— Где?
— Не в Люсе, — бормочет он, после чего командует солдатам, которые слоняются по узкому коридору, отпереть мою клетку.
ГЛАВА 20
Мне не терпится обсудить с Юстусом руну, отвечающую за магический барьер, но вокруг нас слишком много поклонников Данте, чтобы мы могли обсуждать такую щекотливую тему. Но хотя бы мысли о ней отвлекают меня от места нашего назначения и от того, что я должна буду совершить, когда окажусь там.
Когда мы входим в подземелье, я осматриваю богато украшенные двери. Как бы мне хотелось, чтобы они не были заперты. Как бы мне хотелось хотя бы глазком взглянуть на свою бабку или услышать от неё слова ободрения, но Мириам скрыта от моего взгляда.
Мы с Юстусом идем по туннелю, ведущему в ванную, куда приводил меня Като в тот день, когда мою магию разблокировали. Мы минуем её, а затем проходим мимо бесконечных рядов закрытых дверей.
— Значит Коста жил под землей? — спрашиваю я Юстуса.
— Только в конце своей жизни, когда уже был не в себе и думал, что Рибав восстанет без участия шаббианцев.
— Значит за всеми этими дверями находятся комнаты?
— Нет. Некоторые ведут в разные части королевства, отгороженные стеной. На случай, если ты решишь сбежать, имей в виду, что далеко тебе не уйти. Даже червяк не сможет найти дорогу в туннели Косты.
— Но ведь эта крыса-полурослик нашла, — говорит один из солдат, идущий прямо за мной.
Я разворачиваюсь, чтобы понять, что за идиот напрашивается на то, чтобы ему в яйца воткнули железный клинок. Когда я встречаюсь взглядом с прищуренными зелёными глазами, я понимаю, что это сказал солдат по имени Ластра.
— Полурослики не черви, солдати Ластра, но я приму во внимание ваши убеждения и мы вернёмся к ним, когда я буду править Люсом. Кто-то ещё желает поделиться своим мнением о полуросликах со своей будущей королевой, пока у неё есть на вас время?
Ластра сжимает губы и отводит взгляд. Трус.
— Ты и так уже правишь Люсом, Фэллон, — тихонько говорит Юстус. — Ты замужем.
— Связана кровью. Но не замужем.
Я смотрю на переплетённые кольца, и мне очень хочется содрать эту татуировку со своей кожи.
Пока мы идем сквозь тёмные коридоры, освещённые факелами, я углубляюсь в размышления и представляю своё воссоединение с Лором, которого я больше никогда не оставлю. Я прирасту к нему. Уверена, он будет только за. Но опять же, как можно прирасти к мужчине, способному превращаться в тени?
Моё сердце пропускает удар, когда я понимаю, что скоро я и сама смогу превращаться в дым.
Вероятно, уже сегодня.
Несмотря на то, что воздух прохладный и влажный, моя кожа не замерзает, а наоборот электризуется. Чем дальше мы продвигаемся по туннелю, тем сильнее пульсируют мои барабанные перепонки и кровь в венах. Вероятно, это заявляет о себе моя магия, а, может быть, это всё мои нервы и предвкушение.
Мне кажется, что мы проходим расстояние равное целому Тарекуори, когда перед нами, наконец, появляется тяжёлая дверь.
Юстус стучится, а я осматриваюсь вокруг. Мне кажется, что я слышу плеск воды, хотя и слабый. Можем ли мы находиться рядом с берегом? В имении Росси действительно есть частный пляж. Я начинаю представлять, что только лишь тонкая обсидиановая плита отделяет меня от внешнего мира, и что если я прижмусь кончиками пальцев к низкому потолку и надавлю, то камень приподнимется и…
Туннель сотрясается.
— Ради Святого Котла, что это такое?
Като хватается за меч. Он ещё не успел вытащить его из ножен, но его бицепс напрягается из-за адреналина, переполнившего его вены.
Юстус хватает меня за запястье и отводит мою руку назад.
— Всё в порядке, — рычит он, но его глаза выражают нечто совсем иное. — Держи свои руки подальше от камня, а не то их свяжут. Понятно?
Единственное, что мне понятно, это то, что за этой стеной кто-то есть.
Мог ли Лоркан найти укромное место Данте? Лор?
Я жду, когда камень снова начнёт сотрясаться, так же, как обитатели болот ждут, когда лето просушит их земли и прогреет ветхие дома, но ничего не происходит, что заставляет меня наморщить лоб. Если предположить, что моё прикосновение к камню вызвало этот грохот, то почему вороны ударили только один раз? Когда ответ приходит ко мне, моя надежда сдувается, точно надувной буй, потому что в потолок ударил точно не ворон.
Тогда что это было такое? Я делаю резкий вдох, когда мне в голову приходит одна мысль: что если Мириам или Юстус нарисовали на потолке магический знак, который активируется с помощью моего прикосновения? Я пытаюсь понять, как это может работать, когда Юстус распахивает дверь, за которой оказывается помещение в форме восьмигранника, выложенное чёрным камнем, и с круглой кроватью, застеленной золотым шёлковым бельём.
Я пристально осматриваю вычурное изголовье кровати, сделанное из резного дерева, покрытого золотом, и такой же безвкусной рамы, увенчанной широкой полкой. Свет, который струится от подвесного канделябра, такой тусклый, что мне приходится прищуриться, чтобы разглядеть холст, который находится за ним — портрет чернокожего мужчины с остроконечными ушами в золотой военной форме и короне, которая теперь восседает на голове Данте.
