Веди себя нормально. Вы теперь друзья, помнишь?
Джоанна заметила мои неловкие движения и немного притихла. Когда она посмотрела вниз, я увидел, как ее взгляд остановился на татуировках, которые тянулись вдоль моего предплечья.
— Могу я спросить о них? — спросила она, указывая на шрамы и пятна чернил на моей коже.
— Дерьмо. Эти у меня уже давно. Когда-то они неплохо выглядели. Никакие из них не значат ничего особенного, — солгал я. Я не заметил, что прикрыл исцарапанные крылья противоположной рукой, пока Джоанна слегка не положила свою руку на мою.
— Тебе не обязательно их прикрывать, — мягко сказала она. — Они рассказывают твою историю.
Я уставился на свою руку, которая была накрыта её мягкой ладонью. Я хотел перевернуть свою, чтобы взять ее, но вместо этого положил руку себе на колени.
— Ну, это история, которую никто не хочет слышать, — сказал я. — Это какой-то отстой.
Джоанна вытерла руки салфеткой и сделала глоток пива. Я снова смотрел на ее губы.
— Я хотела бы когда-нибудь это услышать, — сказала она. — Но только то, что ты хочешь мне рассказать.
Действительно? Она была готова выслушать мою историю и не настаивать на деталях, которыми я не хотел делиться? Не то чтобы у меня было много подруг, но большинство женщин, которых я встречал, хотели знать каждую деталь, особенно истории, которые я не хотел рассказывать. В свиданиях с морским пехотинцем было что-то такое, что, казалось, заставляло женщин больше заботиться о получении Бронзовой звезды, а не о том, сколько труда потребуется, чтобы потом оставаться в здравом уме, или о том, что я чувствую пустоту каждый раз, когда думаю о мужчинах, которым позволил умереть в бою.
— Рассказывать особо нечего. Я записался, упорно боролся, получил травму, меня отправили домой.
Она кивнула. — Значит, что-то не совсем пошло по плану, да?
— Ага. Я посвятил свою жизнь армии. Просто не так, как планировалось, думаю.
Джоанна уловила, что я закончил говорить об этом, и, к ее чести, не стала настаивать.
— Так каков новый план?
Я посмотрел на Колина, играющего на сцене, и странный, но знакомый пузырь юмора заструился во мне.
— Рок. Бог.
Я был вознагражден приступом хихиканья от нее, и от ее смеха мой желудок перевернулся. Я попытался скрыть свою реакцию глотком пива. Она так легко заставляла меня чувствовать себя чертовски хорошо: как будто прежняя часть меня, — до того, как смерть и боль ожесточили меня — возвращалась.
— Итак, расскажи мне о себе, — сказал я, желая отвлечь внимание от себя, своих татуировок и того факта, что мне каким-то образом приходиться быть другом идеальной девушке.
— Я не уверена, что есть что рассказать. Я немного скучная, если честно.
— Ни на чёртову секунду в это не поверю, — сказал я. — Как ты стала рыболовным гидом?
На ее лице расплылась теплая улыбка.
— Мой дедушка, — она рассказала мне все о нём и о том, как он взял ее под свое крыло. Она поделилась, что ее родители хотели, чтобы она была учителем, но это никогда не казалось правильным. Я понимал, каково это быть чужаком в собственной семье, но не делился этим с ней.
Я узнал, что она посещала Чикалу Фолз с детства, и я не мог не думать о том, насколько другой могла бы быть моя жизнь, если бы я встретил ее первым. Я согрелся при мысли о встрече с ней, когда мы были детьми. Я мог представить симпатичную маленькую девочку с холодными серо-зелеными глазами и грязными руками, плещущуюся в реке.
Когда она сообщила своим родителям, что пойдет не в школу учителем, а в общественный колледж в Чикалу, они были расстроены. Она все равно переехала, познакомилась с Финном на занятиях в колледже — я уже был за границей — и начала работать гидом на полную ставку. Она всё же и не заговорила о письмах — хотя я снова словил её взгляд на своём предплечье — так же, как и я.
— Значит, твои родители не понимают, что ты всё же стала учителем? — спросил я.
Её лицо растворилось в гримасе.
— Нет. Нисколько. Видишь ли, у мистера и миссис Джеймс очень специфические представления о том, что значит быть леди. Рыбалка точно не вписывается в это. На самом деле они не считают это чем-то большим, чем хобби сорванца. Мои родители меня не понимают.
— Джеймс? Тебя зовут Джоанна Джеймс? Это удивительно. Как преступница.
Моя грудь сжалась от улыбки, которая расплылась по ее лицу.
— Пиу, пиу, — она стреляла пальцами, словно из пистолетов, и я, чёрт возьми, потерял сознание. Мы рассмеялись. Мне нравилось, что она такая, какая она есть. Я поймал себя на том, что снова смотрю на нее. Ее глаза обратились ко мне, и я растворился в их теплоте, восторге и привязанности. Мне нравилось, что я могу рассмешить ее, и что от одного только этого звука мне становилось легче.
Почему, черт возьми, все не могло быть иначе?
Разговаривать с Джоанной было легко, естественно. Я чувствовал себя более расслабленным, чем за последние месяцы. Я не хотел разрушать чары, под которыми мы находились, ставя ее в тупик, но в глубине души меня грызли её отношения с моим братом. Мне нужно было сохранить контроль и взять себя в руки. Если бы мы могли избегать разговоров о Финне, письмах или моих безответных чувствах к ней, я мог бы сделать это.
— Итак, что дальше в планах у Джоанны Джеймс? Преступления? Бродить по Западу? — спросил я.
Она макнула остатки картофеля фри в кетчуп и немного обдумала мой вопрос.
— Это, — со вздохом ответила она, — вопрос на миллион долларов.
— Не знаю, Джоанна… ты не кажешься мне мародером.
— У меня давно не было места, где можно «пустить корни». Но я знаю, что хочу найти свой дом, где я должна оказаться. Честно говоря, я думала, что у меня уже могли бы быть дети, но всё пошло не так. — Она слегка пожала плечами.
Она неловко поерзала, и я знал, что играю с огнем, спрашивая о её планах остаться, но я не мог удержаться.
— А ты? — перебила она. — Полагаю, у тебя есть выбор среди одиноких дам?
Чёрт. Разговор повернул не туда, и мне не хотелось об этом говорить.
Я так же, как и она, пожал плечами.
— Не-а. Я не из тех, кто женится. — Я постучал по своему виску. — Слишком много дерьма здесь. Мой характер непредсказуем, и я предпочитаю быть один. Я готовлюсь стать следующим мистером Бэйли. В конце концов, кто-то должен будет стать следующей городской занозой в заднице.
Она издала небольшой смешок «хм», но больше ничего не сказала.
Джоанна сменила тему, и следующий час мы провели в разговорах о сёлах, о маленьких городках против больших городов, о путешествии на восток. Она спросила о Колине и его почти музыкальной карьере. Однажды она и Финн пытались сделать Деку сюрприз на его день рождения, но вместо этого чуть не были арестованы. Я рассмеялся, потому что никогда раньше не слышал этого, но мне было немного грустно, что я такое пропустил.
Джоанна заполнила пространство легким подшучиванием. Молчания в разговоре не доставляли дискомфорта, и я был загипнотизирован, когда она напевала и раскачивалась под песню, которая ей нравилась. Потом заиграла старая весёлая кантри-песня, и её глаза затанцевали вместе с парами, танцующими на танцполе.
Хотел бы я, чтобы у меня хватило смелости пригласить ее на танец. Я знал как. Черт, я был отличным гребаным танцором, но я не мог этого сделать. Один только намёк о том, что я снова обниму ее, отправлял мои мысли на опасную территорию. Моя рука согнулась при представлении того, как ею обвиваю её тонкую талию.
Джоанна была из тех красавиц, которые были сдержанными, простодушными и искренними. Она понятия не имела, что изгиб ее задницы, вплоть до сильных ног, вызывал у меня желание сжечь все мосты, которые у меня были, отказаться от любых отношений, просто чтобы быть с ней. Но теперь, когда мы договорились быть друзьями, я упустил свои шансы.
Почему я не поклонялся этому телу, когда у меня была возможность? Мысли о ней в душе, прежде чем найти её там с горячим выражением желания лице, подорвало мой самоконтроль. Я торопился и был без ума, у меня не было времени показать ей, насколько она великолепна на самом деле. Так чертовски эгоистично.
