кочки оказались утками. Штук двадцать птиц держались плотной кучкой. Я прицелился в центр этой кучи и пальнул. Они только встали взлетать – выстрелил второй раз. Шесть штук остались на воде. Я собрал их и принес.
– Оказывается, все просто, – сказал я, обращаясь к Юрику.
– Конечно. Сидячих – что не убить, – развел руками Юрий Иванович.
– Стрелять надо уметь, – заносчиво заявил Николай.
– Главное, мы с двенадцатого калибра в утку не можем попасть, а он с двадцать восьмого уложил сразу шесть, – высказался Юрик.
– Дело не в калибре оружия, а в умении стрелка, – отозвался Николай Константинович, которому до сегодняшнего утра не удавалось попасть ни в одну утку.
Из-за хребта донесся треск трактора. Вскоре к нам подъехал «Беларусь» с тележкой. Из кабины спрыгнул мужчина средних лет в замасленной телогрейке и кирзовых сапогах. По виду кавказской национальности.
– Здравствуйте, – обратился к нам тракторист и поздоровался с каждым за руку. – Я Мусса, – представился он. – Талгат просил вас на станцию отвезти.
Мы не стали расспрашивать Муссу, как он нас нашел. Было и так понятно. Нас видело, по крайней мере, три местных жителя. И столько же человек могли наблюдать за нами скрытно или мимоходом.
Я заглянул в тележку. На дне валялись несколько кирпичей. Сорванным пучком полыни я подмел пыль и осколки, а целые кирпичики сложил в сторонку. После этого принял вещи. Когда оглядел уложенные у переднего борта рюкзаки и спальники, мне показалось, что стройматериал в кузове лишний. Пока ребята толковали о чем-то с Муссой, четыре кирпича я уложил в рюкзак Николая, а остальные шесть – в Юрикин мешок. Теперь в тележке стало просторней, а главное, кирпичи были надежно пристроены, а не валялись грудой хлама и не создавали угрозу нашему здоровью, начни мы двигаться по буеракам.
– Поехали, – кинул я клич товарищам.
Все расселись, и трактор тронулся.
К обеду мы докатили до поселка. Перегрузили вещи в бортовой грузовик во дворе Муссы, после чего он пригласил нас в дом.
Просидели у гостеприимного хозяина до позднего вечера. За это время успели отобедать, поужинать, а в промежутке между приемом полноценной пищи попить чаю. С наступлением ночи Мусса привез нас на станцию.
Когда разгружали багаж, я заметил, что Николай, заполучив свой рюкзак, оценивающе потряс его и ненадолго задумался, потом решил проверить. Уже развязал тесемки, оглядел содержимое и запустил руку внутрь. Я тихонько подошел к нему и смиренно принял из его рук кирпичи.
– Только не вопи, – предупредил я «принца на горошине».– Я Юрику тоже подложил аналогичный подарок. Пусть попотеет.
Юрий Иванович обнаружил стройматериал только дома, когда высвобождал свой вещмешок.
Но меня рядом не было.
САРАНЧОВАЯ СТАНЦИЯ
I
Все когда-нибудь кончается. В течение десяти лет мы ежегодно на неделю выбирались на Бакланьи озера. И с каждым разом все чаще приходили к мысли, что угодья истощаются. Да и местность эта уже не казалось дикой и раздольной, как прежде.
В годы полноводья озера переполнялись. Вода разливалась, и тогда терялись привычные глазу уютные природные уголки. Водоемы становились размытыми, бесформенными, безжизненными. Утки разлетались на большие расстояния в поисках новых мест кормежки. Фазаньи гнезда оказывались затопленными, численность птиц резко сокращалась.
К тому же со временем каждый из нас обзавелся автомобилем. Эти угодья мы исколесили вдоль и поперек. Хотелось чего-то новенького.
Нас заинтересовали охотничьи просторы, расположенные ближе к Балхашу, в районе так называемой «саранчовой станции» – нашего последнего прибежища на Бакланьих озерах.
«Саранчовой станцией» называлось местечко на реке Аксу, где среди тростников, вдали от населенных пунктов, стоял домик. В нем когда-то, в период массового нашествия саранчи, размещалась группа работников, следивших за перемещением этих насекомых. Когда саранчовый бум прошел, там с семьей поселился егерь. Последние три сезона мы неизменно навещали его и за это время сдружились. Под прикрытием егеря охота была разнообразней и продуктивней, особенно когда приходилось охотиться вместе.
Гена – так звали егеря – был одних лет с нами. Жил с женой и пятилетним сыном. Люди они были хозяйственные. Завели свиней, в округе круглый год паслось стадо коров. Раз в месяц Гена забивал скотину, и мясо отвозил на рынок в Талды-Курган. В этом городе жили его мать и дочь, которая оканчивала школу и готовилась поступать в институт.
На озерах Гена промышлял ондатрой. Не упускал возможности поохотиться с гостями на копытных животных, пострелять птиц.
В тот наш последний год охоты на Бакланьих озерах мы приехали к егерю на Юрикином «Москвиче». Добирались долго и сложно. Предстояло проехать около пятисот верст до Балхаша, а затем добираться до места другим транспортом.
Первый день нашего вояжа выдался пасмурным, холодным. По пути нас дважды окатывал ливень. Находиться на заднем сидении этого отечественного автомобиля было настоящим испытанием – все равно что ехать зимой в кабриолете с открытым верхом. Дуло из всех щелей. И хотя Юрий Иванович включил печку на полную мощность, тепла от неё едва хватало передним седокам. Мне приходилось кутаться во все свои теплые вещи, но это не спасало. Оставался единственный выход: залезть с головой в спальный мешок, что я и сделал, чтобы не околеть.
Компанию нам с Юриком составил тогда Владимир Петрович. Планировали доехать до поселка Тулебаева, что располагался у Балхаша. Оставить машину у родственников моего сослуживца и двадцать километров до саранчовой станции прокатиться на тракторе. Но в последний момент, когда мы уже загнали автомобиль во двор гостеприимных хозяев, а их внучок, шустрый малый, помчался к трактористу с вестью о нашем приезде, Юрик заартачился и не пожелал на неделю оставлять свою новую машину у незнакомых ему людей.
Пока рядились, наступил вечер. Наконец, решились ехать на «Москвиче», но с условием, что впереди будет ехать трактор – на случай, если застрянем.
Солнце уже коснулось крыш соседних домов напротив, когда мы двинулись в путь. Сельчане могли наблюдать необычный кортеж: впереди пылил колесный трактор «Владимировец» с двумя местными джигитами, а следом катил белый, с грязными подтеками «лимузин», на котором значились столичные номерные знаки. За рулем автомобиля с важным видом восседал дородный мужчина средних лет в галстуке, а из задних окон выглядывали две собачьи морды с висячими ушами. Такой спаренной колонной мы торжественно проследовали по центральным улицам поселка Тулебаева, отметились в соседнем ауле Ульга, попутно предстали перед гражданами селения Красный Рыбак и загадочно исчезли в прибрежных дюнах Балхаша.
Нам повезло, что в тот день прошел дождь, и песок был прибит. И, тем не менее, на поворотах и небольших взгорках Юрик отчаянно вертел баранкой с выпученными от напряжения глазами, а его авто натужено ревело, преодолевая вздыбленную трактором зыбучую поверхность дороги.
На место приехали уже в сумерках. Гены дома не было. Маша, его жена, сообщила, что он уехал с кем-то на уток в
