который вдруг засобирался покинуть непонятную ему компанию.
IV
Ближе к вечеру мы выдвинулись к соленому озеру. Я с Володей занял позицию на берегу, где с прошлого года сохранился наш скрадок. Юрик с Лаймой расположились с другого края, напротив, в ложбинке. С собой Юрий Иванович прихватил спальник и, надо полагать, решил дожидаться уток лежа. Из-за песчаного бруствера виднелась лишь его потрепанная трикотажная шапочка, с которой он не расставался со школьной поры.
Владимир Петрович принялся поправлять растрепанное ветрами за год укрытие, а я занялся расстановкой чучел. В качестве груза использовал поленья саксаула. Тащить с собой на охоту свинцовые грузила для того только, чтобы с их помощью удерживать чучела уток на плаву, было тяжело и неразумно.
Как только покончили с приготовлениями к охоте, разместились в скрадке на стульчиках и закурили, внимательно оглядывая тускнеющий небосклон.
Для упорядоченной стрельбы договорились, что утка, летящая первой, будет моей, а следующая за ней – добыча Вовика.
Через полчаса появилась парочка уток. Увидев пенопластовых собратьев, они резко пошли на посадку. Я выстрелил, следом вступил Владимир Петрович. Поочередно обе птицы шлепнулись в воду. Дуська бросилась доставать дичь, а мы от удовольствия потирали руки. Я радовался удаче вдвойне. Прежде всего, тому, что Дуся забыла о своей вчерашней беде и смело ринулась к уткам. Азарт оказался сильнее горького опыта. Аналогичным образом мы добыли еще четырех уток и были горды выбранной тактикой.
Со стороны Юрика выстрелов не было. Я окликнул его, но ответа не последовало. Пришлось обойти озеро. А когда приблизился к укрытию, обнаружил нашего друга распластанным на спальном мешке. Из его уст исходили звуки изощренного храпа. Какое-то время я любовался безмятежной позой охотника, прислушивался к издаваемым им витиеватым напевам, а затем вынужден был потревожить его сон.
– Я, конечно, дико извиняюсь, но вы что – сюда спать приехали?
– И это тоже, – сонным голосом промычал Юрик, не открывая глаз.
Его Лаймы рядом не было.
– А где твой гончак?
– Наверное, в полазе, – тоном знатока охоты с гончими промолвил Юрий Иванович, не меняя позы. – Она долго на одном месте находиться не может – все же гончая. Ей нужен простор, она должна постоянно находиться в поисках зверя.
– Ладно, гончатник, вставай, пойдем искать твою собаку, а то ненароком заплутает в полазе.
Начало темнеть.
– Мы в лагерь. – крикнул я Володе.
– Я еще постою, – отозвался Владимир Петрович.
В лагере я первым делом заглянул в палатку. Лайма сладко дрыхла на моем спальнике.
– Тут? – спросил Юрик.
– А где ж ей быть. Спит, родимая.
До прихода Владимира Петровича подогрели вермишель. Раздали еду собакам, после чего приступили к сервировке стола. Первым делом я достал литровую бутылку со спиртом, на этикетке которой красовался в треуголке Петр I и стояла надпись: «Петровская водка».
Долго ждать себя Владимир Петрович не заставил. Как только закончили приготовления к ужину, он появился у стола. Я разлил спирт в кружки на донышке и скромно предложил тост за наше с Володей мастерство.
Юрий Иванович посчитал, что я налил ему водку, глядя на этикетку, поэтому возмутился, будто его обделили, и потребовал наполнить кружку до половины.
– Ты хорошо подумал? – спросил я его.
– Что тут думать, наливай.
Владимир Петрович промолчал, очевидно, заподозрив подлог, и осторожно сунул нос в кружку.
Мы чокнулись. Юрик глотнул спирт, поперхнулся, вскочил из-за стола с круглыми глазами и стал жадно глотать воздух. Я сунул ему в руку чайник с кипяченой водой. Юрий Иванович прилип ртом к соску, а когда бушующее внутри пламя было залито, отстранил от себя чайник и, тяжело дыша, завопил.
– Предупреждать же надо!
– Я же просил тебя подумать, – ответил я сквозь смех.
– Юрий Иванович, нельзя же быть таким бездумным, – вступил в разговор рассудительный Владимир Петрович. – Особенно когда находишься в экстремальных условиях. Повсюду лютует туляремия. Целый день мы твердим о необходимости принятия вакцины, а ты как будто с луны упал…
– Я же не могу пить чистый спирт.
– А где ты слышал, что вакцину разбавляют водой? Она же тогда потеряет свои лечебные и профилактические свойства.
– Так что, Юрий Иванович, если хочешь выжить – пей вакцину не разбавленную, – высказался я, – и благодари меня за то, что предусмотрительно захватил с собой такую панацею.
V
Легли спать рано, изрядно захмелевшими. Я устроился по центру палатки. С левого бока примостился Владимир Петрович. Справа от меня грузно разместился Юрий Иванович. В результате я оказался плотно зажатым с двух сторон и с трудом мог пошевелиться. Причем, я не привык отходить ко сну в это время, и сразу заснуть не мог. Но мои сожители, как только уложили буйные головы на возвышение в виде рюкзаков, тут же залились храпом, поочередно выводя рулады, словно демонстрировали друг перед другом свое мастерство. Поначалу я цокал, чмокал, призывал перевернуться на бок, потом стал пинать каждого, но единоборство продолжалось, на какое-то мгновение затухая и вновь отчаянно разгораясь. Отдать кому-либо из участников состязания пальму первенства было для меня затруднительно.
Отчаявшись, я схватил ружье, высунул стволы в окошечко и выстрелил… Наступило секундное затишье, после чего оба противника разом повернулись на другой бок и продолжили соревнование.
Я не помню, в котором часу заснул. Знаю только, что раза два или три выползал из палатки, курил, грелся у костра, а когда ложился, всякий раз безуспешно бился за свое право на сон. Очевидно, крепко заснул перед рассветом, потому что выстрелов на утренней зорьке не слышал. Вышел из палатки, когда солнце уже изрядно припекало. В лагере никого не было. Зашел на холм, с которого просматривалось соленое озеро, но и там ребят не увидел. «Наверное, двинули на фазаний промысел» – подумал я. Самому идти в тугай не хотелось. Время близилось к обеду, а есть было нечего. Пока суд да дело, решил приготовить плов. Когда уже забрасывал в казан мясо, в полутора метрах от меня по тропке неспешно пропрыгал маленький зайчонок, ничуть не сконфузившись моей близости. «Ну, и наглая дичь пошла» – пробормотал я, продолжая орудовать ложкой. Но все же не вытерпел, сходил к палатке, достал ружье и на всякий случай положил его рядом у костра. Закурил, прокручивая в голове эпизод с зайцем и представляя, как вот так же могла пробежать рядом и другая, более существенная живность. И тут за кустом послышалось шумное дыхание какого-то животного. Я схватил ружье, снял с предохранителя, только нацелился, как на тропу вышел Юрикин гончак. Вид у собаки был изможденный. Она тяжело дышала. Вывалившийся из мокрой пасти язык болтался на ходу. Бедное животное едва передвигало лапами, но безжалостный инстинкт толкал его вперед.
Минут через пять после того, как собака скрылась из виду, появился запыхавшийся Юрий Иванович.
– Представляешь, Лайма зайца подняла, – произнес он в ажиотаже. – Как рванула за ним…Теперь
