нищете, практически в рабстве у крупных плантаций и корпораций.
Правящие семьи Панамы получали щедрое вознаграждение за свою поддержку; военные силы США вмешивались от их лица во внутренние дела страны десятки раз в период между объявлением независимости Панамы и 1968 годом. Однако в тот год, когда я еще был волонтером в Корпусе мира в Эквадоре, панамская история внезапно изменила свой курс. В ходе государственного переворота был свергнут Арнульфо Ариас, последний из череды диктаторов, и государство возглавил Омар Торрихос, хотя сам он не принимал активного участия в перевороте[29].
Торрихос пользовался большим уважением среднего и низшего классов Панамы. Он вырос в провинциальном городке Сантьяго-де-Верагуас, где его родители преподавали в школе. Он быстро сделал карьеру в Национальной гвардии, основном военном подразделении Панамы, которое в 1960-е годы завоевало поддержку бедняков. Торрихос заслужил репутацию человека, прислушивающегося к мнению обездоленных. Он ходил по трущобам, проводил собрания в лачугах, куда другие политики не осмеливались заходить, помогал безработным найти работу и часто жертвовал свои ограниченные финансовые ресурсы семьям, столкнувшимся с болезнью или трагедией[30].
Его любовь к жизни и сострадание к людям выходили даже за рамки панамских границ. Торрихос стремился превратить свою страну в убежище от преследований, место, где смогут найти приют беженцы с обеих сторон политических баррикад, от левых оппонентов чилийского Пиночета до правых партизан, выступавших против Кастро. Многие видели в нем борца за мир, что снискало ему славу во всем полушарии. Кроме того, он заработал себе репутацию лидера, стремящегося урегулировать разногласия между фракциями, терзавшие многие латиноамериканские страны: Гондурас, Гватемалу, Эль Сальвадор, Никарагуа, Кубу, Колумбию, Перу, Аргентину, Чили и Парагвай. Его крошечная страна с населением в два миллиона человек послужила моделью проведения социальной реформы и вдохновила лидеров всего мира, таких разных, как «прорабы перестройки», задумавшие раздробление Советского Союза, и исламские военные, например, Муаммар Каддафи в Ливии[31].
В мой первый вечер в Панаме, когда наше такси стояло на светофоре и я всматривался через шумные стеклоочистители в улыбающегося человека на рекламном щите, он произвел на меня неизгладимое впечатление – красивый, харизматичный, смелый. Судя по информации, которую я разыскал в Бостонской библиотеке, он будет отстаивать свои убеждения до конца. Впервые за свою историю Панама не была марионеткой Вашингтона или какой-либо другой страны. Торрихос так и не поддался соблазнам Москвы и Пекина; он верил в социальную реформу и в то, что надо помогать тем, кто родился в бедности, но он не отстаивал коммунизм. В отличие от Кастро, Торрихос решительно стремился освободиться от Соединенных Штатов без заключения союза с их врагами.
В каком-то неизвестном журнале, обнаруженном на полках библиотеки, я наткнулся на статью, где Торрихос прославлялся как человек, который изменит историю обеих Америк, положив конец многолетнему доминированию США. Автор ссылался на доктрину «Предначертания судьбы», популярную среди многих американцев в 1840-е годы, в которой было сказано, что завоевание Северной Америки предопределено Богом; именно Бог, а не люди, приказал устроить геноцид индейцев, уничтожить леса и практически полностью истребить бизонов, осушить болота и перенаправить течение рек, создать экономику, зависящую от непрерывной эксплуатации труда и природных ресурсов.
Эта статья заставила меня задуматься о том, как моя страна относится к миру. Доктрину Монро, сформулированную президентом Джеймсом Монро в 1823 году, использовали, чтобы вывести «Доктрину предначертания» на новый уровень, когда в 1850-е и 1860-е годы на нее ссылались как на подтверждение того, что Соединенные Штаты обладают особыми правами в Западном полушарии, включая право вторгаться в любую страну Центральной и Южной Америки, которая отказывается поддерживать их политику. Тедди Рузвельт опирался на Доктрину Монро, чтобы оправдать американское вторжение в Доминиканскую Республику, Венесуэлу и «освобождение» Панамы от Колумбии. Цепочка последующих президентов США – в частности Тафт, Уилсон и Франклин Рузвельт – руководствовались этой Доктриной, чтобы расширить панамериканскую деятельность Вашингтона к концу Второй мировой войны. Наконец, во второй половине XX века Соединенные Штаты использовали угрозу коммунизма для оправдания экспансии своей политики в страны всего мира, включая Вьетнам и Индонезию[32].
А теперь оказалось, что один человек встал на пути Вашингтона. Я знал, что он не первый – до него были такие лидеры, как Кастро и Альенде, – но только Торрихос не приплетал к этому коммунистическую идеологию и не объявлял свое движение революцией. Он просто утверждал, что у Панамы есть конкретные права – на суверенитет своего народа, земли и пересекающего ее водного пути – и что эти права обоснованы и дарованы Богом точно так же, как права Соединенных Штатов.
Торрихос также выступал против Школы Америк (в 2001 году переименованной в Институт сотрудничества в области безопасности Западного полушария) и Центра подготовки Южного командования США по ведению боевых действий в тропических условиях; оба учреждения были расположены в зоне Канала. Многие годы Вооруженные силы Соединенных Штатов предлагали латиноамериканским диктаторам и президентам отправлять своих сыновей и военных лидеров в эти учреждения – крупнейшие и лучше всего оборудованные за пределами Северной Америки. Там они приобретали навыки ведения допроса и тайных операций, а также учились военной тактике, которую они будут использовать в борьбе с коммунизмом и для защиты своих активов, активов нефтяных компаний и других частных корпораций. Они также получали прекрасную возможность сдружиться с военной верхушкой Соединенных Штатов.
Латиноамериканцы ненавидели эти учреждения – за исключением нескольких состоятельных людей, которым они приносили выгоду. Как все знали, в этих тренировочных центрах готовили карательные отряды правых взглядов и палачей, которые насаждали тоталитарный режим во многих странах. Торрихос решительно заявил, что не потерпит тренировочных центров в Панаме, и считал Зону канала частью страны[33].
Глядя на симпатичного генерала на рекламном щите и прочитав подпись под его фотографией – «Идеал Омара – свобода; не существует такой ракеты, которая уничтожила бы идеал!», я почувствовал, как по спине пробежал холодок. У меня было предчувствие, что история Панамы в XX веке еще далека от своего завершения и что Торрихос взвалил на себя тяжелую и, вероятно, трагическую задачу.
Тропический ливень бил в лобовое стекло, на светофоре зажегся зеленый свет, и водитель посигналил машине впереди нас. Я задумался о своем положении. Меня отправили в Панаму для заключения сделки, которая предполагает первый по-настоящему комплексный генеральный план развития страны. Этот план станет достаточным обоснованием для Всемирного банка, Межамериканского банка развития и Агентства международного развития США, чтобы вложить миллиарды долларов в энергетику, транспортную систему и сельскохозяйственный сектор этой крошечной, но крайне важной страны. Конечно же, это увертка,
