не знал, что и думать: то они казались мне настоящими заговорщиками, то сплоченным братством, помешанном на мировом господстве. Со временем я стал сравнивать их с южными плантаторами в период до Гражданской войны. Это было объединение людей, основанное на общих убеждениях и личном интересе, а не тайные собрания эксклюзивной группы со зловещими намерениями. Деспоты-плантаторы росли в окружении слуг и рабов; их с детства учили, что они имеют полное право или даже обязательство заботиться о «дикарях», обращать их в свою религию и насаждать свой образ жизни. Даже если рабство было неприемлемо для них на философском уровне, они, подобно Томасу Джефферсону, оправдывали его как необходимость, чья отмена приведет к социальному и экономическому хаосу. Лидеры современных олигархий, которых я теперь называл про себя корпоратократиями, были сделаны из того же теста.
Я также стал задумываться, кому выгодна война и массовое производство оружия, перекрытие рек и уничтожение среды обитания и культуры коренных народов. И сотни тысяч людей, умирающих от голода, загрязненной воды и излечимых болезней. Постепенно я осознал, что в долгосрочной перспективе никому это не выгодно, но в краткосрочной перспективе это выгодно тем, кто находится на вершине пирамиды – моим боссам и мне, – по крайней мере, в материальном плане.
Это натолкнуло меня на другие вопросы: почему подобная ситуация не меняется, почему она существует так долго? Ответ кроется в поговорке «кто сильнее, тот и прав», и те, в чьих руках сосредоточены власть и влияние, поддерживают эту систему.
Мне казалось недостаточным объяснение, что подобная ситуация держится исключительно на власти и силе. Хотя принцип «кто сильнее, тот и прав» многое объясняет, я предполагал, что должна действовать и другая сила. Я вспомнил одного преподавателя по экономике из моей школы бизнеса, выходца из Северной Индии, который читал нам курс лекций по ограниченным ресурсам, человеческой потребности в постоянном росте и о принципе рабского труда. Согласно ему, все успешные капиталистические системы предполагают иерархию с четкой вертикалью подчинения, когда горстка на самом верху отдает приказы своим подчиненным, а на нижней ступени находится целая армия работников, которых с экономической точки зрения можно приравнять к рабам. И тогда я пришел к выводу, что мы способствуем этой системе, потому что корпоратократии убедили нас в том, что Бог дал нам право поставить нескольких наших представителей на вершину капиталистической пирамиды и экспортировать нашу систему остальному миру.
Конечно, американцы не первые это придумали. До них были древние империи Северной Африки, Ближнего Востока и Азии, а также Персия, Греция, Рим, христианские крестовые походы и все строители европейских империй после Колумба. Этот империалистический курс был и остается причиной большинства войн, загрязнения окружающей среды, голода, вымирания растений и животных и геноцидов. И он всегда пагубно сказывался на совести и благополучии граждан этих империй, порождая социальные болезни и статистику, согласно которой в богатейших странах в истории человечества наблюдается самый высокий уровень самоубийств, наркомании и насилия.
Я много размышлял над этими вопросами, но всеми силами избегал задумываться о своей роли. Я старался воспринимать себя не как ЭУ, а как главного экономиста. Вполне законная и уважаемая должность, а если мне нужны подтверждения, то достаточно взглянуть на справку о моей заработной плате: ее выплачивает MAIN, частная корпорация. Я не получал ни пенни от АНБ или какого-либо другого правительственного агентства. И это меня успокаивало. Почти.
Однажды после обеда Бруно вызвал меня к себе в офис. Он подошел ко мне и похлопал по плечу.
– Ты отлично потрудился, – сказал он. – В знак нашей признательности мы даем тебе уникальную возможность, которую мало кто получает, даже те, кто в два раза старше тебя.
Глава 13. Президент и герой Панамы
Поздним апрельским вечером 1972 года я приземлился в международном аэропорту Панамы Токумен во время тропического ливня. Как обычно в те дни, я сел в такси вместе с несколькими другими управляющими, и, поскольку говорил по-испански, занял переднее сиденье рядом с водителем. Я безучастно смотрел в лобовое стекло такси. Сквозь дождь фары осветили рекламный щит, изображавший красивого мужчину с густыми бровями и блестящими глазами. Одна сторона его широкополой шляпы была залихватски загнута. Я узнал его – героя современной Панамы Омара Торрихоса.
Я подготовился к этой поездке, как всегда наведавшись в справочный отдел Бостонской общественной библиотеки. Я знал, что одна из причин популярности Торрихоса среди его народа заключалась в том, что он решительно защищает право Панамы на самоуправление и ее претензии на суверенитет Панамского канала. Он был уверен, что под его руководством страна избежит ошибок своей бесславной истории.
Панама была частью Колумбии, когда французский инженер Фердинанд де Лессепс, возглавлявший строительство Суэцкого канала, решил построить канал через перешеек Центральной Америки, чтобы соединить Атлантический и Тихий океаны. Начиная с 1881 года французы прилагали титанические усилия, преодолевая одну катастрофу за другой. Наконец, в 1889 году проект завершился финансовым крахом, но он вдохновил Теодора Рузвельта. В первые годы XX века Соединенные Штаты требовали от Колумбии подписать договор, согласно которому перешеек переходил во владение Североамериканского союза. Колумбия отказалась.
В 1903 году президент Рузвельт направил к Панаме американский военный корабль «Нэшвилл». Американские солдаты высадились, схватили и убили популярного командира местного ополчения и объявили Панаму независимой страной. Было учреждено марионеточное правительство и подписано первое соглашение о канале; оно установило американскую зону по обе стороны будущего водного пути, узаконило американское военное вторжение и обеспечило Вашингтону полный контроль над новым «независимым» народом.
Интересно, что соглашение подписал госсекретарь США Джон Хэй и французский инженер Филипп Бюно-Варилья, который участвовал в изначальной команде, но его не подписал ни один панамец. По сути, Панаму принудили распрощаться с Колумбией, чтобы служить интересам Соединенных Штатов, в рамках соглашения между американцем и французом, что, оглядываясь назад, можно назвать пророческим началом[28].
Более полувека Панамой правила олигархия состоятельных семей с крепкими связями в Вашингтоне. Это были диктаторы правого толка, которые принимали любые меры, какие считали необходимыми, для того, чтобы их страна продвигала американские интересы. Как большинство латиноамериканских диктаторов, вступивших в союз с Вашингтоном, правители Панамы приравнивали интересы США к подавлению любых популистских движений, имевших признаки социализма. Они также поддерживали ЦРУ и АНБ в антикоммунистической работе в Западном полушарии и помогали большому американскому бизнесу, такому как Standard Oil Рокфеллеров и United Fruit Company (которую пыталась купить Zapata Corporation Джорджа Г.У. Буша). Эти правительства, по-видимому, не считали, что американские интересы можно продвигать, улучшая жизнь людей, живущих в чудовищной
