Впрочем, через пару месяцев Игорь уже почти и не вспоминал ни о конференции, ни о своем докладе на ней - хватало и текущих дел, тем более, что шли они даже лучше, чем Игорь мог надеяться. И тут вдруг получает он письмо от того самого американского ученого, с которым так славно беседовал на конференции. А в этом письме американский корифей пишет, что планируется начать издание нового научного журнала исключительно по их общей тематике, и его пригласили стать главным редактором. В связи с этим, он составляет международную редколлегию, в которую хотел бы включить не только маститых ученых, но и способную молодежь, тем более, что именно молодежь все это новое направление и начала. Поскольку как раз в числе такой молодежи он Игоря и числит, то и предлагает ему войти в состав этой редколлегии. Обязанности предполагаются не слишком обременительными - прорецензировать несколько статей в год, при возможности принять участие в заседании редколлегии и вообще всячески пропагандировать журнал среди коллег и работников научных библиотек. Зато сам журнал будут Игорю присылать бесплатно и постоянно в течение двух лет, по истечении которых состав редколлегии предполагается частично обновлять, разумеется, не за счет талантливой молодежи, а совсем наоборот - за счет выходящих, так сказать, в тираж ученых старшего поколения. О своем решении он просил Игоря сообщить побыстрее.
Радость Игоря понять было нетрудно. Решать долго было нечего - лишь бы американец не передумал. Потому Игорь тут же и ответил благодарным и категорическим согласием. Сам перепечатал письмо на машинке и отнес его в институтскую канцелярию в незапечатанном конверте - так было положено, чтобы облегчить работникам иностранного отдела канцелярии ознакомление с деталями заграничных переписок ученых Института. После этого оставалось только поделиться радостью с друзьями и коллегами, что Игорь и сделал, хотя и с известной осторожностью, чтобы не возбуждать ненужной ревности. И стал ждать первого номера журнала, где в списке членов международной редколлегии надеялся увидеть и свою фамилию.
Однако, задолго до появления этого заветного номера Игоря вызвал к себе Директор. Поскольку он обычно сотрудников уровня Игоря повышенным вниманием не баловал, предпочитая не опускаться в общении ниже заведующих отделами, а непосредственно связанных с игоревой лабораторией интересов у Директора на тот момент не было, то Игорь, естественно несколько возбудился и стал гадать о причинах такого неожиданного приглашения. Грехов за собой Игорь не знал, а потому нервничал еще больше. Долго, однако, гадать не пришлось. Едва секретарша впустила Игоря в директорский кабинет, как он, не дождавшись даже, пока Игорь подойдет к гостевому стулу с внешней стороны его мощного письменного стола, и уж, тем более, не поздоровавшись, сразу взял быка за рога:
- Что это там у тебя за история с какой-то редколлегией и почему я об этом ничего не знаю?, - раздраженно спросил Директор.
Игорь даже как-то не сразу нашелся:
- А какая история? У меня никаких историй. Просто предложили войти в состав редколлегии одного нового журнала. С его главным редактором я в университете на конференции познакомился. Ну, я, разумеется, согласился. Письмо, как положено, послал через канцелярию. А чтобы вас такой мелочью беспокоить, так даже и в голову не пришло. Вот и все.
- Вот-вот, того, что положено, никогда в голову не приходит. Тебе не пришло! Этой дуре из канцелярии тоже не пришло! Она твое письмо и отправила, только в журнал переписала. А тут наш куратор из райотдела приходил - (имелся в виду райотдел КГБ) - порядок учета документов проверял и заодно с журналом познакомился. Так он сразу шум поднял!
- А из-за чего шум-то?, - все еще недоумевал Игорь.
- Ты что, сиську еще сосешь?, - взъярился Директор, - Дурак или прикидывешься? Правил не знаешь? Какая, к чертям, редколлегия! Ты должен был заявление в первый отдел сдать, перевод письма приложить и всю историю твоих контактов с этим редактором описать - как? где? почему? Потом мы бы этот вопрос на Ученом Совете рассмотрели, да еще с тайным голосованием. Потом все документы на тебя вместе с выпиской из решения Совета и институтским ходатайством надо было в иностранный отдел министерства отправить. Они бы запросили, кого надо, и официально нам бы ответили, чего тебе можно, а чего нет! А ты что наворотил со своей самодеятельностью? Что, я тебя спрашиваю?
Игорь пытался сопротивляться.
- А зачем все это? Ведь он же меня лично пригласил - мне и соглашаться. Тем более, что этой тематикой в Институте все равно никто, кроме меня, и не занимается. Ну, если бы он еще написал на Институт, что просит рекомендовать одного из специалистов, тогда я бы еще мог понять. Тогда еще и Ученым Советом выбирать можно. Но тут-то? Не можете же вы ему вместо меня письмо отправить, что, вот, решил Ученый Совет не меня, а кого-то еще ввести в редколлегию его журнала!
- Да причем тут твои “можете - не можете”!, - окончательно осатанел Директор - Ты мне что дурака-то валяешь! Правила на все есть, понимаешь ты, идиот? Пра-ви-ла! И им положено следовать. А то и себе, и мне только кучу неприятностей устроишь. Ох, до чего же вы все какие-то придурковатые из университета выходите! Чему вас только там учили?
Игоря подмывало ответить, чему и каким таким законам природы, но он благоразумно сдержался. Директор, чуть успокоившись, уже более мирно продолжил:
- Ладно, письмо уже все равно ушло - не воротишь. Тут ничего не попишешь. Хорошо хоть, что наш куратор в положение вошел и никаких действий пока предпринимать не будет, чтобы тебя вконец не утопить. - Игорь вспомнил кагебешного гнома, с которым уже имел когда-то длительную беседу о кадровой политике и про себя сначала усмехнулся, а потом поежился - Но велено, чтобы мы все равно весь положенный процесс прошли. Так что давай, бегом в первый отдел, они уже в курсе. Там тебе, бестолочи, растолкуют, что и как делать. А я сам в министерство позвоню, чтобы они тебя в иностранном отделе без скандала потом приняли. Все. Иди.
II
Игорь вышел совершенно ошарашенный, почувствовав, что такое само по себе простое и даже, вроде бы, вполне лестное для него предложение на самом деле может принести ему полный подол неприятностей. Делать, однако, было нечего. Пришлось идти в первый отдел. Дорога известная - всех их от старшего научного и выше регулярно приглашали туда знакомиться с очередными инструкциями по поводу контактов с иностранцами и непрерывно меняющихся и дополняющихся правил публикации научных результатов, особенно, за границей. Каждый раз они читали совершенно бессмысленную ерунду, из которой, тем не менее, следовало, что без ведома этого самого первого отдела ни с кем из иностранцев им нельзя было и словом перекинуться, а паче такое произошло, то надо было немедленно предоставить подробный отчет как о причинах и обстоятельствах такого непредусмотренного контакта, так и о каждом слове, произнесенном в процессе общения обеими сторонами. Примерно такие же суровые правила существовали и по поводу письменного общения с заграницей. Каким образом им, все-таки, удавалось периодически посылать научные статьи в международные журналы, Игорю полностью никогда ясным не было - если строго следовать правилам, то почти ни о чем писать было нельзя, поскольку это самое почти все попадало в бесконечный список государственных секретов. Но даже и то, о чем писать было, вроде бы, можно, сначала должно было быть опубликовано в отечественной печати и только потом в иностранном (как правило, английском) варианте уже могло представляться на рассмотрение специальной экспертной комиссии и ученого совета, в случае одобрения которых, должно было направляться в соответствующий спецотдел министерства, откуда в Институт и поступало не предназначенное для широкого разглашения и снабженное положенным грифом и номером разрешение (или, иногда, неразрешение) на оправку материалов за рубеж.
Если учесть, что на опубликование в Союзе уходило около года, потом еще несколько месяцев надо было тратить на получение всех потребных разрешений, а потом еще чуть не год ждать, пока работа появится (если, конечно, примут) в международном источнике, то как бы заранее задавалось, что о твоем научном результате город и мир смогут узнать только года через два, после того как он был получен. Существовали, конечно, маленькие хитрости, которые позволяли этот срок несколько сократить, но не об исключениях идет речь, а именно о системе. Другое дело, что систему дурили, как могли, и тем и перебивались. Но и сама система на этот дуреж смотрела, как бы, сквозь пальцы, хотя и коллекционировала все нарушения, приберегая эту коллекцию до той поры, когда надо было прищучить кого-нибудь всерьез. Да еще и для того, чтобы обезопасить себя самое и иметь возможность, если, не дай Бог, что, свалить все собственные системные беды на индивидуальных нарушителей. Тем не менее, весь этот бред они все каждый раз изучали и даже расписывались в специальной ведомости по поводу того, что отеческая забота органов безопасности довела до их сведения правила охраны государственных интересов от их возможных мерзких посягательств, а они их приняли всей душой и обязуются неукоснительно выполнять. Но все эти рассуждения нескольку увели нас в сторону, а тогда Игорь быстро оказался возле обитой железом (!) двери без номера - и так все знали, что там такое есть - и нажал большую зеленую кнопку какого-то специального звонка.
