- Так, работа нам предстоит долгая, - деловито сказал подтянутый Петр Федорович. Игоря бросило в пот, - Для начала вы мне расскажите историю вашего знакомства с этим американским господином, который вас зовет в редакцию. Так сказать, ха-ха, когда, где, и с какими целями? А потом то же самое быстренько изложите в письменном виде.
- Так и рассказывать нечего! Был симпозиум в университете. Я там доклад делал. Он несколько вопросов задал. Я на них, по-моему, очень неплохо ответил. Тем более, что у нас к тому времени были уже получены очень интересные данные. Вот и все. А потом письмо пришло.
- Э, так мы далеко не уедем, - огорчился Петр Федорович, - Как это нечего рассказывать? Еще как есть чего! Что за симпозиум? Кто его организовывал? Кто вас пригласил? Кстати, а копии приглашения у вас не сохранилось? Кто там из иностранцев был и что это за люди? Чем этот ваш редактор занимается? Насколько близко к вашей тематике? Хорошо бы, кстати, пару ссылок на его работы, чтобы видно было, что он действительно в ваших делах разбирается, а не по какой-то другой причине к вам внимание проявил. Как он вопросы задавал - из зала или лично к вам в перерыве или после заседания подошел? Если в перерыве или после заседания, то кто еще из советских ученых принимал участие в разговоре? А если никто не принимал, то кто его хотя бы слышать мог? Говорил ли он о чем-нибудь, кроме науки? Задавал ли вопросы личного характера - о семейном положении, об интересах, ну и так далее? Получал ли кто-то еще из участников от него какие-нибудь письма или приглашения? А от других иностранцев? Теперь про ваши ответы. Что за “данные” вы использовали в своих ответах? А в докладе? Есть ли копия разрешения Главлита? Что в этих данных могло американцев особенно заинтересовать? Кто у них над этим работает? Возможен ли промышленный выход? Если да, то когда? Вот видите, сколько всего нам прояснить надо! А вы говорите - “и рассказывать нечего”!
В первый раз за все время своего “дела” Игорь почувствовал настоящий ужас. Этот дымчатый Петр Федорович показался ему существом из другого мира. О чем он говорит? Какое отношение его вопросы имеют к редколлегии? Как вообще на них можно ответить? В Игоря уже начал проникать обездвиживающий архетипический страх перед “органами”, которые из любой простой и понятной ситуации при помощи вот таких вопросов могут построить не то что его “дело о вхождении в редколлегию”, а вообще любое “Дело” и, к тому же, по любой статье!
Петр Федорович был явно доволен произведенным впечатлением и несколько ослабил вожжи:
- Ну, я не говорю, что вам именно на все эти вопросы надо отвечать. Это я как бы для примера. Чтобы вам не казалось, что все так безобидно и само собой. Чтобы вы поняли важность вопроса, а не то что просто - “приглашение оттуда, согласие отсюда”. Всегда стоит попытаться понять, нет ли какого второго плана. Вот мы с вами и попробуем. А уж, конечно, кто из иностранцев приезжал, кто их приглашал, кто вас приглашал, какие вопросы их интересовали - я и без вас узнаю: во-первых, все положенные бумаги запросим от того, кто оргкомитет курировал, во-вторых, отчеты участников. Так что это пусть вас не волнует. Давайте именно на вашем контакте сосредоточимся.
За время второго монолога Петра Федоровича Игорь несколько взял себя в руки и сформулировал свой ответ Керзону:
- Понимаю, Петр Федорович, и, на что могу, постараюсь ответить. О симпозиуме вы сами сказали, что вам проще из первоисточников выяснить, чем через меня, тем более, что про организационную сторону дела я и правда ничего не знаю. Самого пригласили - уже спасибо. Само приглашение у меня, разумеется, в бумагах сохранилось. Так что хоть копию хоть оригинал я вам в любой момент представлю. Разрешение Главлита на доклад у меня, конечно, есть. Тоже могу представить. В ответах был только материал, который уже находится в печати, и тоже со всеми положенными разрешениями (тут Игорь, безусловно прилгунул, но проверке это практически не поддавалось, да и все равно даже параноик не смог бы найти в их делах ничего, требующего засекречивания). Про технологическую сторону дела в целом, я, к сожалению, не в курсе, но вот что от наших опытов до реальной технологии - дистанция огромного размера, вам любой эксперт подтвердит, если уж вы в моих словах усомнитесь. Американца я этого до симпозиума знал только по статьям, да и откуда бы мы могли встретиться - он в Союзе, как сам говорил, был в первый раз, а я до Америки никогда не добирался. Так что увидел его лично впервые именно в зале заседаний. Вопросов он задавал много и исключительно научного свойства. Часть он спрашивал в зале во время общей дискуссии, а еще несколько задал потом, в перерыве, но рядом было много других участников, и разговор был общим.
- Вот вы все эти вопросики мне в письменном виде и перечислите.
- Да как же я могу их все вспомнить, когда симпозиум уже полгода назад был!
- А вы постарайтесь - ведь это вам надо редактором стать, а не мне, правда? Давайте, как помните.
После этого “как помните” Игоря вдруг осенило, что и Петр Федорович тоже на самом деле не так уж и докапывается до непонятной самому Игорю какой-то глубинно-извращенной сути, а, по преимуществу, отбывает номер, хотя, конечно, от какой-нибудь случайной информации тоже не откажется. Но в целом, ему не так уж и важно, что именно изложит Игорь, как важно, чтобы лист с его “мемуарами” был в деле.
- Хорошо, в целом я, разумеется, помню, о чем шла речь, так что думаю, что разговор реконструировать смогу,
- Замечательно, - обрадовался Петр Федорович, - вот вам бумага, вы прямо и пишите. Можно даже не все вопросы, а пять-шесть основных, понятно?
Игорю уже было понятно, и он вовсю строчил. Через пятнадцать минут бумага была в руках дымчатого, который все это время провел за чтением “Правды”. Он быстро просмотрел листочки.
- Отлично. Как раз то, что надо. С вами легко работать. А то, бывало, по полдня толкуешь, пока человек поймет, что от него требуется!
Он дружески улыбнулся Игорю.
- И даже не забыли указать, что знали американца только по статьям, и что он близкими вам вещами занимается, так что ваши достижения мог адекватно оценить. Замечательно. Это важный элемент. В общем, беседой с вами я вполне удовлетворен. Теперь мне надо будет записочку составить для руководства. Для этого вы мне опишите ваши предполагаемые обязанности в журнале и дайте ваши соображения о возможности использования его в качестве трибуны для пропаганды наших достижений. Да, и не забудьте приложить фотокопию обложки, титульного листа и списка редколлегии.
-Так ведь журнал еще не выходит!, - ошарашенно взмолился Игорь, - откуда же я все эти копии возьму? И списка редколлегии у меня нет. А письмо этому своему предполагаемому главному редактору писать и спрашивать, кого он еще зовет, так это просто неэтично, а я дураком даже про вашей просьбе выглядеть не хочу. Он меня тогда вообще отменит, и не будет у нас с вами трибуны для пропаганды. Вообще-то состав редколлегии всегда в самом журнале печатают, но ведь он еще и не выходит! Я же вам говорю! Это же замкнутый круг какой-то!
- Ну, не выходит, так начнет выходить. Тогда и сделаете все копии и мне передадите, - успокоительно произнес Петр Федорович, - Особой спешки ни у кого нет.
- Как это, “ни у кого нет”? Вы же сами знаете, что мое согласие уже там! Значит надо, чтобы разрешение до выхода первого номера было получено. А то ведь это просто какая-то ерунда будет - просить о разрешении на вхождение в редколлегию, представляя в качестве одного из документов список редколлегии, в котором уже будет моя фамилия? За кого нас примут?
- А вот это пусть вас не волнует. Наше дело - все бумаги по правилам запустить, пусть даже вы с вашим письмом и поспешили. И никто в вас камень не кинет, что вы уже в списке, а все еще разрешения просите. Именно в том, что вы его просите, и есть гарантия против возможных для вас осложнений. Неужели вы этого сами не понимаете?
- Убей Бог, Петр Федорович, не понимаю!, - Игорь решил использовать установившуюся атмосферу спокойного разговора для самообразования, - Да я вообще не понимаю, зачем такой огород из-за такой мелочи городить? Ну, пригласили меня. Ну, согласился. И ради какой-то непонятной подстраховки столько бумаг, ваше время на это уходит, нашего первого отдела, Директора, ученого совета. Для чего? Это же даже не выезд за границу!
- Как вы не можете понять, что мы для вас же стараемся! Ваши интересы и ваше спокойствие охраняем! - взыграл Петр Федорович.
- Как это? - удивился Игорь, - Как вообще мое спокойствие может пострадать, если я окажусь в редколлегии?
- А очень просто, - торжествующе разъяснил Петр Федорович, - представляете, что с вами может быть, если этот ваш журнал решит опубликовать какие-нибудь антисоветские материалы? В наших глазах вы будете точно так же ответственны за их появление, как и их авторы. Надеюсь, не надо разъяснять, какие могут быть последствия вашего участия в антисоветской возне?
