июнь 1984 посёлок Джебарики-Хая
Посёлок с таким смешным названием до сих пор благополучно (а куда он на хрен денется, разве что очередным мощным весенним паводком смоет) находится на реке Алдан, правом притоке реки Лена. И даже знаменитая ещё в советские времена угольная шахта там функционирует. Нашёл в интернете карту Якутии, теперь по-модному называемой Республика Саха, и, отыскав Джебарики, прямо-таки проронил слезу. Жив курилка! Вот только ничего о легендарном пивном заводе в инете не было. Про шахту было, а о пивзаводе – нет. А ведь 26 лет назад именно пивной завод был здесь главной достопримечательностью…
Рейс за углём в Джебарики на нашем судне встретили на ура. Суть радости коренных жителей, из которых состоял весь наш комсостав плюс повариха и радист, мы мотористы-практиканты поначалу не поняли, но когда нам разъяснили в чём тут дело, то и мы прониклись важностью момента. Помимо хорошего заработка и колыма, нам предоставлялась возможность затариться превосходным бутылочным пивом, производством которого и был славен посёлок городского типа Джебарики-Хая. Пива нам всем ужасно хотелось, и когда мы уже пришли на место и встали под погрузку даже наш кэп, завязавший алкаш, не посмел противиться организованному походу за пенным напитком. Я, радист Ваня и ещё один практикант ленинградец Клим должны были обеспечить экипаж пивом, а заодно купить в магазине для речников свежий хлеб и закончившиеся у поварихи специи.
Серые однотипные двухэтажные бараки по обеим сторонам улицы, незнающей, что такое асфальт – это и есть горняцкий посёлок Джебарики-Хая. Такие же серые и унылые люди, в основном монголоидной расы, хорошо знающие, что такое алкоголь – и это Джебарики-Хая. Если бы тогда мимо нас проехал в пролётке какой-нибудь Прохор Громов, или кто-то ещё из персонажей «Угрюм-реки», то я бы несколько не удивился. Время застыло на просторах Сибири, и здесь по-прежнему было начало века, а ни как ни его конец. Может я, конечно, что-то и подзабыл – четверть века всё же прошло, – но в памяти осталась именно такая безрадостная картинка.
Прикупив необходимые продукты, мы рванули на поиски нашей главной цели, пивного завода. Слава Богу, что всё в этом посёлке находилось поблизости. Пивзавод был буквально через несколько кварталов неказистых бараков. Около проходной было очень оживленно, и мы узнали у местных, что поспели как раз к выходу свежей партии. Рядом с проходной имелся небольшой павильончик, в котором и ожидалась распродажа. Мы заняли очередь, и стали смотреть, как в заводские вороты въезжают фургоны и просто бортовые машины. Открытия павильона ждали не более получаса, за это время мы с Климом успели познакомиться и поболтать с двумя девчонками-якутками, которые приехали тоже за пивом на машине из какого-то далёкого места с двумя молочными флягами. Мы угостили красавиц, а девушки были очень даже ничего, сигаретами, и пригласили их в свои далёкие города, Клим в Питер, а я в Горький. Девчонки сказали смеясь, что после того как окончат школу, обязательно к нам приедут, но лучше бы было, чтобы мы оказались из Москвы.
- Во, блядь, и этим столицу подавай, а?! – хмыкнул Клим, ярый патриот «северной пальмиры».
- Да они кроме Якутска, да Москвы больше и городов-то не знают, - рассмеялся я.
Тут к павильону подошла дебелая русская баба в белом халате и игривой наколочке в волосах, окинула толпу страждущих недобрым взглядом и никуда не торопясь стала отпирать тяжёлый навесной замок. Очередь радостно загудела, оживились и мы. Торговля, несмотря на сонную физиономию продавщицы, шла бойко и вот мы уже обладатели трёх ящиков только что «сошедшего с конвейера» жигулёвского. Забив до верха, прихваченные с собой рюкзаки, мы немного приуныли – тяжесть была неимоверная. И всё бы ничего, но наш неугомонный Ваня потащил нас с Климом в ещё одну достопримечательность Джебариков, в местный ресторан.
После того как усевшись за столик покрытый липкой клеёнкой, наш массовик затейник заказал чем-то недовольной официантке сразу три бутылки водки я понял, что добром это всё не кончится. И как в воду глядел. Добравшийся до свободы Ваня быстро нажрался до положения риз, и нам с Климом, тоже изрядно поддавшим пришлось тащить не только уже ненавистное нам пиво, но и расплывающегося Ванюшу. В результате мы, конечно же, опоздали к назначенному нам капитаном времени и когда подошли к угольному причалу нашего судна не увидали. Кое-как по рации связались со своими, а как потом выяснилось, капитан специально увёл «эстэшку» от берега, когда понял, что мы грубо опаздываем, и резонно предположил, что это значит, что мы нажрались, и за нами через пару часов приехали на катере второй помощник с механиком.
Кэп даже не стал с нами разговаривать, а только передал через механика, чтобы мы тут же начинали приборку палубы, которая после погрузки угля скорее походила на гаревую дорожку, чем на палубу теплохода. Кэп, сука, даже не дал нам переодеться. И вот я в белых джинсах «райфл», а Клим в голубых «ливайсах» на болтах, в оранжевых спасжилетах, мотаясь как листья на ветру и еле справляясь с пожарными рукавами, окатывали палубу, а всё команда собралась на ходовом мостике и обсуждала наши ужимки и пируэты. Всё это происходило на полном ходу - как только нас загрузили, теплоход пошёл в рейс, - и потому вылететь за борт нам с дружищем Климом особого бы труда не составило. Вот интересно, кэп бы сразу стопонул судно, или же не отказал бы себе в удовольствие немного поиздеваться над нами? Потом моторист, который в то время находился на мостике, рассказал, что кэп во всеуслышание заявил, что мол «этот питерский пидорас, и эта институтская блядь» больше до конца навигации у него на берег не сойдут. Блажен кто верует, да и «блядь» я ему припомнил.
А мерзавец Ваня, который избежал наказания уборкой благодаря своему невменяемому состоянию, потом проспавшись, весь вечер таскал нам с Климом, запрещённое только для нас, пиво. Принося очередные выкраденные бутылки, Ваня хихикал и виновато улыбался.
октябрь 1984 посёлок Пеледуй
Как говорили местные, такой шуги в октябре они никогда не видели. Шуга – это такой ещё не вставший плавающий лёд, которым покрыта вся поверхность реки и от того очень затрудняется движение судна. В том году шуга образовалась очень рано и застала нас невдалеке от родной базы. Мы уже шли на отстой, а это означало, что моя практика окончена. Как не стремились наши отцы-командиры пробиться на зимовку в свою РЭБ, но против природы не попрешь. Немного не дотянув, мы получили по радио приказ идти зимовать в Пеледуй. Лично мне было абсолютно по фигу, откуда я поеду домой.
Почти все суда, приписанные к нашей РЭБ, и ещё к двум соседним, вынуждены были зайти в затон Пеледуя и встать там на зимовку. Среди комсостава нашей «эстэшки», а напомню, что они все были местными, царило уныние, радовались только мы – мотористы-практиканты. Мой кэп, весь в расстроенных чувствах, даже разрешил мне отметить день рождения как полагается, со спиртным. Проблема была только в том, что винные запасы посёлка были уничтожены почти сразу, так как тут оказалось очень много постороннего речфлотовского люда. Но я, облазив все винные точки, совершил невозможное и достал с десяток бутылок портвейна. Всё-таки вино сибиряки покупали в последнюю очередь.
Мы впервые, за всю навигацию, вот так сидели всей командой за общим столом и выпивали. Мне даже дарили подарки, правда, не помню что именно, но что дарили это точно. А вечером ко мне пришёл Тихон, его «эстэшка» тоже не прорвалась в родную базу, и сказал, что знает, где ещё стоят суда с нашими парнями. Кэп даже ни грамма не сопротивлялся, когда я попросил его, отпустить меня к моим товарищам. Конец навигации – дисциплина упала окончательно. И как нам рассказывали потом, многие залупастые капитаны и механики сидели в основном по своим каютам с заряженными ружьями в обнимку – перепившиеся практиканты могли легко припомнить им обиды, накопившиеся за полгода совместной работы. Мой кэп был неглупым человеком и поэтому, только попросив, чтобы я был поосторожней на ещё тонком льду, спокойно отпустил меня в гости. Мы с Тихоном, прихватив пару бутылок, оставшихся от моего дня рождения, направились искать теплоход «Кострома», где трудился наш хороший приятель Федя Дашков. С Федей я за всю навигацию лишь раз поболтал по рации, когда наши суда оказались почти рядом на рейде Якутска. Его сухогруз был гораздо больше и новее наших с Тихоном, и потому нам было интересно и так сказать с профессиональной точки зрения. Забегая вперёд, скажу, что кроме каюты Феди мы за почти трое суток толком так ничего и не увидели.
Пить спирт дело вообще не благодарное, а пить впопыхах и без закуски безнадёжное и чревато нехорошими последствиями. С чего это я про спирт, спросите вы, да с того, что первой фразой, которую мы услышали от Фёдора после обязательных при встрече трёх давно не видевшихся товарищей объятий и похлопываний по плечам, была: «Пацаны, у нас под бортом стоит спиртовоз!». Дальнейшие события я помню с трудом, ибо всё происходило в полнейшем пьяном угаре, стремительно и неотвратимо.
