Не успели мы с Тихоном повосхищаться комфортом Фединой каюты, как на столе уже появилась солдатская кружка со спиртом и три граненых стакана. Пили мы неразведённый, а чтобы окончательно не спалить глотку должны были после опрокинутого стакана бежать к умывальнику – в каюте у Феди был и умывальник, и душ, и туалет, - открывать кран и хлебать воду, стараясь при этом не выдыхать спиртовые пары. Зрелище надо вам сказать достойное циркового представления. Только мы покончили с кружкой, как в дверях каюты появился сердитый мужичёк средних лет, который оказался механиком теплохода «Кострома». Узнав, что мы Федины сокурсники мех сразу же сменил гнев на милость, и, отлучившись на несколько минут, опять возник перед нами, но уже с бутылочкой из-под кетчупа, в которой был явно не соус. Всё опять повторилось, только вот механик к крану не бегал, а по-сибирски закусывал «беломориной». Потом мех послал Федю за добавкой, и тут уже появилась пол-литровая бутылка опять же со спиртом. На полпути к её ликвидации механик был вызван к капитану и мы - я, Тихон и Федя, уже порядком окосевшие, решили выйти на палубу и подышать свежим воздухом. Тут хозяин каюты как бы невзначай вспомнил, что у другого борта «Костромы» стоит рефрижератор, на котором всю навигацию работала девчонка с нашего курса. Да-да, девочки, которых угораздило поступить на механический факультет, также, наравне с парнями проходили практику, а некоторые даже умудрились попасть в Сибирь. Мы с Тихоном, особенно он, радостно отреагировали на эту новость – встретить знакомого человека на краю света всегда приятно, а уж знакомую девушку тем паче. Мы прихватили с собой две бутылки портвейна – про них мы и не вспоминали, какой к чёрту портвейн, когда есть спирт! – и с трудом спустившись по крутым трапам надстройки Фединого теплохода, вышли на палубу.
За разговорами и периодическими питейными процедурами мы, сидя в Фединой каюте и не заметили, как наступила ночь. Ночь сибирская, густая и вязкая, и только бортовое и палубное освещение многочисленных теплоходов не давало окончательно потеряться в пространстве и времени. Ночью уже вовсю подмораживало, и было видно как многотонные крышки, закрывающие трюма теплохода блестят от инея, а вдыхаемый воздух освежал и покалывал прокуренные лёгкие. Мы, поскальзываясь и чертыхаясь, задевая ногами за острые железки, добрались да борта, у которого стоял реф, и стали орать, выкрикивая имя нашей знакомой. Нам долго ни кто не отвечал, но потом появилась девушка Галя, которая кутаясь в телогрейку, смотрела на нас непонимающими глазами. Она явно не испытывала восторга от нашего полуночного визита. Мы же радостно загалдели, Тихон стал размахивать бутылками и настойчиво намекать, что неплохо бы было, если бы девушка пригласила нас к себе. Галя испугано махала на нас руками и просила, чтобы мы прекратили орать и уходили. Тут из какой-то двери надстройки вылез взлохмаченный мужик в трусах и майке и стал поливать нас отборным матом. Мужик был пьяным, мы тоже далеко не трезвые – сами понимаете в каких выражениях и с какой интонацией происходило наше общение. Потом мужик нырнул обратно в дверь, а Галя, перегнувшись через фальшборт, отчаянно зашептала:
- Уходите, парни, пожалуйста! У него ружьё есть, точно, за ним побежал!
- Да, ладно тебе, - ухмылялся Тихон.
- У нас тоже ружья найду… - Федя не успел договорить, потому что мы увидели, как лохматый матершинник выскочил из двери с двустволкой наперевес. Нас спасло только то, что заряжать своё оружие этот мудак стал лишь тогда, когда уже выскочил из надстройки. И всё равно первый дуплет просвистел у нас над головами, когда мы ещё не успели прыгнуть за трюмные крышки. Вторым залпом ебанутый на всю голову жахнул по самим люкам, но мы уже были надёжно укрыты толстым металлом.
- Пиздец, блядь… - прошептал лежащий рядом со мной Тихон, потирая ушибленное колено.
- Сходили на блядки… - вздохнул Федя, уткнувшийся лицом в холодную палубу.
Я лежал на спине и смотрел на яркие звёзды сибирского неба. «А мог бы их больше и не увидеть», - почему-то подумалось в тот момент.
- Галька, сучка, ёбаря себе завела, - процедил сквозь зубы Тихон, - Вот тебе и тихоня…
- Да хер с ней, - я постарался заглянуть за краешек люка. - Вроде ушли, давай Федя отползай к настройке…
- Во, блядь, расскажи кому, не поверят, - хихикнул Фёдор и действительно пополз по палубе.
Когда мы почти трезвые вернулись в Федину каюту, то увидали на единственной койке сладко посапывающего механика. На столе стояла пустая поллитровка, а рядом полная бутылка из-под рома «Гавана Клуб», заткнутая пробкой из свёрнутой газеты. Тост о благополучном исходе прогулки по девочкам родился как-то сам собой.
Что с нами происходило следующие почти двое суток, я помню с трудом. А всё чёртов спирт! Им не возможно опохмелятся, ибо мгновенно пропускаешь ту тонкую черту между похмельем и состоянием полного опьянения. Помню только что мы как «зомби» по очереди поднимались кто с пола, а кто с койки – короче оттуда где накрывала новая волна тумана – подходили, а вернее подползали к умывальнику и жадно глотали противную хлорированную воду. Потом выпивали новую порцию и тут же валились без сил. К концу третьих суток огромным усилием воли я поднялся сам и растолкал Тихона.
- Слышь,- просипел я чужим незнакомым голосом, - нас, наверное, уже с собаками ищут. Вставай, надо к своим пробираться.
Мы кое-как поднялись, и не став будить Федю, и не допив остатки в уж, и не знаю, которой по счёту бутылки, потащились на выход. Была точно такая же ночь, как и в самый первый день нашего вояжа. Благополучно добравшись по тонкому льду до берега, мы с Тихоном расстались, и каждый пошёл искать своё судно.
Пока я глушил спирт и укрывался от дроби пьяного стрелка, у меня на судне произошло «ЧП». Буквально в тот день, когда я отправился в гости к Феде, второй помощник решил освободить трюма от брёвен, которые наши местные начальники везли в свой посёлок, чтобы зимой было чем топить печки. Почему живя в тайге, нужно было воровать брёвна с лесовозов и вот таким диким образом – в трюмах судна – везти их домой я не понимал, да собственно меня мало это и волновало. Так вот во время разгрузки второй не справился с управлением нашим палубным краном и придавил огромным бревном нашего Ванечку, нашего извечного массовика-затейника. Придавил, правда не на смерть, но были все опасения, что Ваня может остаться инвалидом на всю жизнь. Вот почему мой трёхдневный загул остался почти не замеченным. Вся команда сидела на измене, а второй так просто заперся у себя в каюте и беспробудно пил. Надо думать, именно поэтому кэп быстро выправил мне все необходимые документы, выдал деньги на проезд и, пообещав, что расчёт за всю навигацию он пришлёт по почте, посоветовал мне уезжать по добру по здоровому, так как уже приходил следователь, и разборки предстояли серьезные. Я не дал себя долго уговаривать, собрал свои вещи и был таков.
В местном аэропорту, где туалет был завален пустыми пузырьками из-под одеколона, мы с Тихоном очень удачно купили билеты до ближайшего крупного города. И уже через сутки пили пиво в ресторане аэропорта Иркутска.
Далеко-далеко осталась страна Лимония с её суровыми, но трудолюбивыми людьми, с её спиртом и строганиной из мороженой рыбы, с её огромными комарами и весёлыми раскосыми личиками девочек-якуток. Туда хорошо приезжать на время, но жить бы там я не стал. Чтобы жить в Сибири, надо обладать отменным здоровьем и быть немного философом.
А после практики, уже дома, в любимом и родном городе мне прозвенел первый звонок оттуда. Откуда от туда? Да вот, выйдете на улицу и поднимите голову вверх. Что там? Правильно небо, а дальше? Ну, а дальше ЭТО. В общем, то, где мы с вами будем. Теперь понятно?
Мы – «сибиряки», ну те, кто бороздил просторы Лены, Енисея и Оби, приехали в Горький, после практики, раньше других и начались бурные, почти каждодневные встречи вновь прибывающих, и естественно в родной общаге. С каждым новым приезжающим пьянка разгоралась с новой силой, и продолжалось так пока в институте не начались занятия. И вот, однажды проснувшись с утра в общаге, уж не помню, кого именно мы встречали накануне, не опохмелившись, а на скорою руку заглотив по большой кружке кофе, я с друзьями опрометью бросился в институт. Всё-таки первое занятие в году, и пропускать не хотелось. Помню, бежали быстро, так как проспали естественно, потом ещё на девятый этаж рысью. Сердце колотилось как ненормальное. Вошёл препод, и лекция началась, а у меня начались настоящие «тудорги», «крючить» меня начинает. Холодный пот, дрожь в руках, ноги ватные, чувствую, отъезжаю, братцы мои. Не спросясь у преподавателя, и ничего не сказав парням, я медленно вышел из аудитории. Голова, правда, работала чётко, и тут же направился в нашу ведомственную поликлинику, почему именно туда – загадка, но ноги сами несли. Идти было довольно-таки далеко, но даже мысли не возникло воспользоваться транспортом, в голове была чётко сформулированная задача – «дойти и там мне помогут».
