«Такая молодая, — покачал головой Славик, с жалостью глядя на фигуру женщины. — И так довела себя!»
Вера остановилась на высоком холме, под которым величаво несла свои воды Москва-река, полные слез глаза невидяще смотрели в небо.
«Она повсюду! Для нее не существует преград! Я одна! Бороться бесполезно! — Плечи судорожно тряслись, медленно поникали под тяжестью охватывающей Веру безысходности. — Все напрасно».
— Извините. — Вера повернулась на робкий голос, около нее стоял старый священник с большими грустными глазами. — Прошу меня извинить, я видел, как вы выбежали из храма… У вас горе?
— Наверное — да.
— Что гнетет вас? Вы усомнились в вере?
— Никто не может мне помочь, — прошептала женщина. — Никто. Они сильнее всех.
Священник огладил бороду, в его глазах мелькнуло понимание.
— Это ложь. — В тихом голосе священника звучала твердая уверенность. — Они хотели бы, чтобы так оно и было. Они стараются внушить это нам, но это ложь. — Они слабы. Раз у вас хватило сил, чтобы прийти сюда — значит, они слабы.
— Но она была там, в храме… Я видела.
— Они умеют обманывать.
«Ложь. Очередная галлюцинация. — Вера посмотрела на обожженную руку. — Они умеют обманывать».
— Вы должны быть сильной.
— Я совсем одна.
— Вам могут помочь. — Священник мягко взял женщину за руку. — Вы слышали о таком месте — Забытая пустынь?
Вера покачала головой.
— Оно находится не очень далеко, в Подмосковье, — священник помолчал. — Поезжайте туда, расскажите им обо всем, что вас гнетет, расскажите им все. Они помогут вам победить демонов.
— Значит, демоны существуют? — Женщина с последней надеждой посмотрела на старика.
«Господи, пусть он скажет, что я сумасшедшая!»
— Тьма соперничает со светом с того самого момента, как Господь создал мир, но ненависть и жестокость исчадий Ада не должны пугать вас. Вы сумеете пройти свой путь, вера ваша крепка, и демоны будут низвергнуты в геенну. — Священник снова выдержал паузу, его лучистые глаза успокаивающе смотрели на Веру. — Поезжайте в Забытую пустынь.
— Но почему мне не могут помочь здесь?
— Поезжайте в Забытую пустынь.
Константин
Аромат мускуса! Чарующие глаза заставили бешено застучать сердце, наполнили томительным желанием, жгучей нежностью.
— Анна!
Она сидела на его столе, длинный черный плащ наглухо застегнут, но полы раскинуты, и Куприянов видел ее длинные, до колен, блестящие сапоги, бедра.
«Что у нее под плащом?»
Она сводила с ума.
— Анна! — Константин подошел, девушка чуть откинулась назад, в черных глазах — страстное обещание. — Ты играешь со мной.
— Я должна быть уверена, что это настоящее. — Быстрый взмах пышных ресниц.
— Как я могу доказать? Скажи! — Он потянулся к ее волнующим губам, полным, ярко-красным. — Я сделаю все!
— Не здесь. — Теплая ладонь погладила его щеку. Константин целовал тонкие пальцы с длинными ногтями.
— А где?
— Сегодня. — Анна вложила в карман его рубашки пластиковый прямоугольник. — В полночь.
Мускус пьянил, близость желанного тела туманила рассудок.
— Анна!
Девушка мягко отстранила его, прошлась по кабинету по направлению к дверям.
— Не исчезай! — Щемящая боль пронзила сердце.
— Мы обязательно увидимся! — Анна направилась к двери. — В полночь.
— Константин Федорович, звонит Штанюк, говорит, что это очень срочно.
— Маргарита Викторовна, скажите ему, что я перезвоню через десять минут!
Того мгновения, которое Куприянов потратил, отвлекшись на секретаршу, Анне хватило, чтобы исчезнуть. Когда Константин поднял голову от интеркома, в кабинете никого не было.
«Не может быть!»
Куприянов рывком распахнул дверь и выскочил в приемную. Маргарита Викторовна деловито стучала по клавиатуре.
— Штанюк очень недоволен, он говорит…
— Где она?
— Кто? — удивленно подняла брови секретарь.
— Женщина, которая была в кабинете. Которая только что из него вышла!
— Здесь никого не было.
— Хватит мне врать! — рявкнул Константин. — Вы что, ослепли? Только что из моего кабинета вышла женщина!
— Никто не входил в ваш кабинет, Константин Федорович. — Маргарита Викторовна поджала губы. — И никто не выходил.
— Проклятие. — Куприянов взял себя в руки. — Извините, Маргарита Викторовна, вы не сделаете мне кофе? Кажется, я устал.
— Я это вижу, Константин Федорович. — Пожилая женщина поднялась и холодно посмотрела на шефа. — Кофе будет готов через пять минут.
Куприянов вернулся в кабинет, плюхнулся в свое кресло, вытащил четки.
«Она опять исчезла. Опять! Почему она так жестоко играет со мной?»
Константин даже не задумывался над тем, как Анне удается исчезать, не оставляя никаких следов, буквально растворяясь в воздухе. Почему ее видит только он?
Ее черные глаза, зовущие ярко-красные губы, пышные волосы, точеная шея… Куприянов почувствовал, как на него накатывает горячая и дикая волна пронзительного желания.
— Кофе!
«Самое время!»
Секретарша, не глядя на шефа, поставила поднос на стол.
— Маргарита Викторовна, ну простите меня, пожалуйста. Нашло что-то.
— Я все понимаю, Константин Федорович.
«Старая дура!»
Куприянов сделал большой глоток, обжегся, отставил кружку и вытащил из кармана черную пластиковую карточку. Кроме четок, она была единственным реальным подтверждением существования Анны. Изящная, отделанная золотом, карточка выглядела очень солидно и весомо. На внешней стороне готическим шрифтом: «Заведение Мрака». На внутренней: тонкая магнитная ленточка, золотой чип и адрес. Никакой лишней информации.
«В полночь».
Грудной, с легкой хрипотцой голос Анны прозвучал в голове Куприянова. Прозвучал настолько реально, что он даже вздрогнул и обернулся, но в кабинете было пусто.
«Заведение Мрака». Какое странное название. Константин усмехнулся, и его взгляд случайно упал на фотографию на столе. Старую фотографию. Косте она нравилась больше всех, которые накопились у них с Верой за многие годы, и даже когда родились дети, он не сменил ее на своем рабочем столе, оставшись верным этому старому клочку фотобумаги. Костя взял фотографию в правую руку. Париж, он и Вера на Эйфелевой башне, под их ногами расстилается древний город, город влюбленных и счастливых. И они, влюбленные и счастливые, и молодые, и вся жизнь лежит у их ног, подобно парижским улицам. Вера склонила голову к его плечу, его рука на ее талии, они улыбаются.
«Они».
Куприянов не поймал себя на мысли, что впервые в жизни, глядя на эту фотографию, он подумал: «они», как будто речь шла о посторонних людях. Не поймал. Но машинально улыбнулся, глядя на старую фотографию, подержал еще немного в руке, а затем вернул на стол, и, откинувшись на спинку кресла, задумчиво повертел в руке черную клубную карточку «Заведения Мрака».
«В полночь».
Константин снял телефонную трубку и набрал мобильный Веры:
— Привет, Звездочка, как у тебя дела?
— Неплохо, — весело ответила жена. — Мы готовим тебе маленький сюрприз.
«Еще один? — скривился Куприянов. — Расскажет, каким образом она исцарапала свое тело? Или снова будет немытая и с ужасной краской на лице?»
— Сегодня?
— У тебя дела? — Голос Веры погрустнел, и на мгновение Константин едва не отказался от своих планов.
Но черная карточка приказывала.
— Да, сегодня вечером я вылетаю в Питер, там будет Карсон из «Де Бирс». Мне нужна эта встреча.
— Обязательно нужна? — В голосе Веры послышались тоскливые нотки. — А когда он приедет в Москву? Или слетать к нему…
— Звездочка, ну что значит слетать к нему? — устало вздохнул Куприянов. — Это же потерянный день, а так всего лишь одна ночь. Завтра я опять буду на работе.
— Я понимаю, — Вера помолчала. — Значит, до завтра?
— Да, целую.
Константин бросил трубку и откинулся на спинку кресла. Анна, прекрасная черноглазая Анна мелькнула перед его глазами. Она улыбалась, и Куприянов улыбнулся ей в ответ.
«В полночь».
О том, что тринадцать лет назад, в этот самый день родился его сын, Костя не вспомнил.
Лазарь
Все утро Лазарь провел в офисе клана Гангрел, просматривал список выполненных контрактов, фиксируя все подозрительные детали и отмечая всех масанов, слишком долго не имевших официального разрешения на высушивание. Таких набралось довольно много: в последнее время активность в городе уменьшилась. И только ближе к вечеру епископ направился туда, куда стремилось его сердце.
Шарлотта Малкавиан.
Тяжелый шлем, перчатки, наглухо застегнутая одежда, пусть в такую жару они и вызывали удивленные взгляды москвичей, зато надежно защищали его от убийственных лучей солнца. «Харлей» летел по улицам.
«У меня есть подарок для тебя, моя любовь».
В должности епископа имеются определенные преимущества. Под свое убежище Лазарь занял целый четырехэтажный склад, принадлежащий клану Гангрел. Первые три уровня предназначались для впавших в Спячку масанов и хранения, в случае необходимости, запасов донорской крови. Сейчас они пустовали, и никто не тревожил покой епископа. Лазарь прямо на мотоцикле въехал в грузовой лифт и нажал кнопку подъема.
