на затылке Пайпер встали дыбом.
– Вы… знали меня, когда я была ребенком, или…
– Да. Да. Так и есть. – Опал прижала руку ко рту, потом опустила ее. – Я Опал Кросс. Твоя бабушка.
* * *
Твоя бабушка.
Эти слова прозвучали так, словно предназначались кому-то другому.
Люди, которые рождественским утром надевали уродливые вязаные свитера или засыпали на заднем сиденье микроавтобуса после поездки в Бейкерсфилд. Родители ее матери жили в Юте и общались посредством редких телефонных звонков, но родители Генри… Ну, она так давно перестала задаваться вопросом о семье со стороны родного отца, что их существование словно растворилось в небытии.
Но женщина никуда не исчезла. Она стояла перед Пайпер и смотрела на нее, будто увидела привидение.
– Прошу прощения, – наконец прошептала Пайпер после долгого молчания. – Мик посоветовал мне прийти сюда. Он предположил, что я знаю, кто вы такая. Но, к сожалению, я этого не знала.
Опал собралась с духом и кивнула.
– Неудивительно. Боюсь, мы с твоей матерью расстались не в лучших отношениях. – Она еще раз окинула Пайпер взглядом, слегка покачав головой и, казалось, не находя слов. – Пожалуйста, входи. Барбара скоро придет на кофе, так что я накрыла на стол.
– Спасибо.
Пайпер смущенно вошла в квартиру, теребя пальцами подол спортивной футболки. Она встречалась со своей давно потерянной бабушкой в пропотевшей спортивной одежде.
Классика.
– Ну, я не знаю, с чего начать, – сказала Опал, присоединяясь к Пайпер в небольшой комнатке рядом с кухней. – Садись, пожалуйста. Кофе?
Немного сбивало с толку то, как эта женщина смотрела на нее: как будто она восстала из мертвых. Это было немного похоже на ее собственные ощущения. Как будто она вошла в пьесу, которая уже идет, и сюжет знают все, кроме нее.
– Нет, спасибо. – Пайпер указала на раздвижную стеклянную дверь, ведущую на небольшой балкончик. – П-прекрасный вид.
– Правда? – Опал устроилась в кресле, взяла недопитую кружку с кофе и снова ее поставила. – Сперва я хотела жить в квартире с видом на гавань, чтобы чувствовать себя ближе к Генри. Но столько лет прошло, и это просто превратилось в печальное напоминание. – Она поморщилась. – Прости. Не хочу, чтобы ты посчитала, будто мне все равно. Но легче быть прямолинейной.
– Все в порядке. Можете быть прямолинейной, – заверила Пайпер, хотя и чувствовала себя немного ошарашенной. Не только внезапным появлением бабушки, но и тем, как она говорила о Генри, как будто он умер только вчера, а не двадцать четыре года назад. – Я мало что помню об отце. Только какие-то мелочи. И мне мало что рассказывали.
– Да, – сказала Опал, откидываясь на спинку стула и стискивая зубы. – Твоя мать была полна решимости оставить все это в прошлом. Некоторым это сделать труднее. – Повисла пауза. – Я была матерью-одиночкой с детских лет Генри. У меня с его отцом были… ну, случайные отношения, которые ни один из нас не собирался продолжать. Твой отец был всем, что у меня было, не считая моих друзей. – Она выдохнула, явно собираясь с духом. – Что ты делаешь в Вестпорте?
– Мы с сестрой… – Пайпер помолчала, прежде чем смогла перейти к части о стрельбе конфетти и полицейских вертолетах. По-видимому, потребность произвести хорошее впечатление на бабушку была сильной, пусть даже она встретилась с ней уже во взрослом возрасте. – У нас просто отпуск. – По какой-то причине она добавила: – И мы хотим немного покопаться в наших корнях, пока мы здесь.
Опал потеплела, даже, казалось, почувствовала облегчение.
– Очень рада слышать.
Пайпер поерзала на стуле. Хотела ли она, чтобы ее отец стал более… значительно присутствовать в ее жизни? Какая-то, довольно большая, часть Пайпер не хотела привязываться к Вестпорту на эмоциональном уровне. Ей открылась совершенно новая грань ее мира, ее существования, и это ее пугало. Что ей с этим делать?
Она так мало ощутила при виде медной статуи – что, если то же самое произойдет и сейчас? Что, если ее отстраненность от прошлого задела Опал и теперь женщина разочарована? Она явно уже достаточно натерпелась и без Пайпер.
Тем не менее не помешало бы узнать немного больше о Генри Кроссе, человеке, который стал ее с Ханной отцом. Об этом человеке люди говорили с тихим уважением. Этого человека почтили памятником в гавани. Ведь так? Только сегодня утром во время пробежки она увидела венок из цветов, возложенный к его ногам. Ее мать была права. Он был сам Вестпорт. И хотя Пайпер испытала меньше эмоций, чем ожидала, когда впервые посетила медную статую, ей определенно было любопытно о нем узнать.
– У вас осталось что-нибудь после Генри? Может, несколько фотографий?
– Я надеялась, что ты спросишь. – Опал вскочила, двигаясь чертовски быстро для женщины ее возраста, прошла в гостиную и достала коробку с полки под телевизором. Снова села на место и сняла крышку, пролистала несколько листков бумаги и вытащила конверт с надписью «Генри». Подвинула его через стол к Пайпер.
– Смотри.
Пайпер повертела конверт в руках, мгновение поколебавшись, прежде чем открыть его. Оттуда вывалилось старое рыбацкое удостоверение с зернистой фотографией Генри в ламинированном уголке, бо́льшая часть его лица была скрыта повреждениями от воды. Там была фотография Морин, на двадцать пять лет моложе. И маленький снимок Пайпер и Ханны, прикрепленный скотчем к оборотной части фотографии.
– Они были в его койке на «Делле Рэй», – объяснила Опал.
У Пайпер стиснуло горло.
– О, – выдавила она, проводя пальцем по загнутым краям фотографии, на которой были запечатлены она и Ханна.
Генри Кросс не был призраком; он был человеком из плоти и крови, с сердцем, и он любил их всем этим сердцем. Морин, Пайпер, Ханна. Опал. Были ли они частью его последних мыслей? Было ли это безумием – чувствовать, что они бросили его? Да, он выбрал опасную работу, но все равно заслуживал того, чтобы о нем помнили люди, которых он любил. Его помнила Опал, но как насчет ближайших родственников?
– Он был решительным человеком. Ему нравилось спорить. Нравилось смеяться, когда споры заканчивались. – Опал вздохнула. – Твой отец любил тебя до безумия. Называл своей маленькой первой помощницей.
То чувство, которого Пайпер не хватало у памятника… Оно нахлынуло сейчас медленным приливом, и ей пришлось моргнуть, чтобы избавиться от внезапно подступивших горячих слез.
– Прости, если это оказалось слишком, – сказала Опал, нерешительно кладя руку на запястье Пайпер. – У меня не так много гостей, и большинство моих друзей… Ну, это сложно…
Пайпер оторвала взгляд от фотографии, на которой были она и Ханна.
– Что – сложно?
– Что ж. – Опал уставилась в кофейную кружку. – Люди склонны избегать скорби. Любого горя. И нет никого, у кого было бы больше горя, чем
