Для остальных это стало сигналом к атаке. Они ринулись на меня. Я блокировал хук первого и двинул локтем в голову. Отбил два удара второго и прямым с ноги отбросил его на несколько шагов. От кулака третьего уклонился, схватил противника поперёк туловища и швырнул на дорогу. Первого сбил с ног бэк-киком. Вскочил второй. Я блокировал голенью его ногу, плечом — кулак. Удар в корпус — и противник опять растянулся на дороге. Первый поднялся, я закрылся предплечьем с одновременным ударом коленом и последующим ударом локтем. Второй удар коленом отправил противника в придорожную канаву.
Энергия моя циркулировала всё активнее, удары становились сильнее.
Поднялся дружинник, с которым мы общались. Он достал из-за пазухи пистолет. Я перехватил руку. Выстрел. Пуля пролетела рядом с моим лицом. Я вывернул ему запястье, дружинник выгнулся назад. Удар предплечьем в грудь — и тот опять на дороге. Ногой двинул по руке с пистолетом. Рука хрустнула и впечаталась в асфальт. Дружинник выронил пистолет и заорал, схватившись за запястье.
Один из бойцов извлёк из-под пиджака телескопическую дубинку. Замахнулся. Я поставил блок, провёл апперкот локтем, и ударом ногой сверху вниз прибил его к дороге так, что по асфальт раскололся.
Увернувшись от дубинки следующего дружинника, я поднял лежащий на дороге пистолет. Боец замахнулся снова. Я выстрелил ему в руку. Он схватился за плечо и выронил орудие.
— Стоять! — крикнул я последнему, который выбрался из канавы, достал дубинку и хотел снова напасть на меня. — Хорошо подумал?
Остальные двое тоже поднялись. У главное, который угрожал мне, запястье висело плетью. У другого разве что костюм помялся.
— Вы, ребят, переборщили, — сказал я. — Но сегодня я добрый. Валите, пока не передумал. И передайте великому князю, или кто вас там послал, что если ещё раз вас отправит, получит обратно по частям.
Дружинники, пятясь, отступили к внедорожнику и уехали.
Я осмотрел оружие, которое осталось в моей руке. Такие пистолеты прежде мне не встречались. В задней части, со стороны спускового механизма располагался энергетический блок. В рукоятке, как и у обычных пистолетов, имелся магазин, но вместо патронов он был набит шарообразными пулями из какого-то непонятного сплава. При всём при этом оружие оказалось весьма компактное.
Я догадался, что пистолет этот — энергетический. Вот только за незаконное хранение подобного агрегата могли упечь далеко и надолго, ну и я подумал, что лучше от него избавиться. Блок и обоймы вынул и зашвырнул в кусты, а сам пистолет положил на асфальт и разбил ударом ноги. После чего со спокойной душой сел в машину и поехал дальше.
* * *
Утром меня разбудило пиликание смарт-браслета. Звонил Геннадий Михайлович.
— Артём, зайди после завтрака в кабинет, — велел он.
Утро начиналось не лучшим образом. Я сразу понял: либо мне сейчас будут полоскать мозги из-за очередного конфликта с Лёхой, либо — за нашу «прогулку» с Вероникой Борецкой. Так или иначе, разговор предстоял не из приятных.
Когда я вошёл в кабинет, Геннадий Михайлович и Николай сидели на диванах и что-то обсуждали. На столе лежала пластиковая папка с бумагами.
Я пожелал доброго утра.
— Доброе утро, Артём, присаживайся, — сказал Геннадий Михайлович.
Я устроился на третьем диване. Николай оказался по левую руку от меня, Геннадий — по правую.
— Пришло время, Артём, — сказал Геннадий. — Ты должен узнать одну важную вещь, касающуюся тебя и твоего происхождения, — он пододвинул ко мне папку. — Внимательно изучи эти документы.
Я открыл папку. Внутри лежали несколько бумаг. Я вытащил их и стал просматривать. На одной из них были результаты ДНК-анализа. Четыре колонки. В первой какие-то аббревиатуры, в остальных — числа. Над второй колонокой написано моё имя, над третьей — Эдуард Михайлович Востряков, над четвёртой — Анна Сергеевна Вострякова, в скобочках Елецкая.
Другие документы тоже содержали массу чисел и аббревиатур. Но я понял только один показатель, поскольку к нему имелась расшифровка: ОЭП — общий энергетический потенциал. Напротив — число 1053 и много-много цифр после запятой. Вверху на каждом листе стояли мои имя, фамилия, отчество, год рождения, группа крови.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Что это значит? — спросил я, положив бумаги на место, хотя я, и сам обо всём догадался. Слова Иры о том, что я — приёмный, великая тайна, которую родители хранили от меня, результат ДНК-теста… Всё встало на свои места. Я понял, кто я, но желал услышать это лично из уст тех, кто сидел в этой комнате.
— По крови ты — Востряков, — объявил Геннадий Михайлович. — Твои настоящие родители — Эдуард и Анна Востряковы. В год тебя отдали в семью Тарасовых. С тех пор они растили и воспитывали тебя.
— Добро пожаловать в семью, брат, — Николай усмехнулся. — Теперь ты — один из нас, — он поднялся и протянул мне руку. Я тоже встал. Он обнял меня и похлопал по спине. То же самое сделал и Геннадий.
Я сел и снова взял бумаги. Надо было что-то спросить, а я не знал, что именно. Словно в ступоре каком-то пребывал. Я не испытывал ни радости, ни удивления. Скорее чувствовал растерянность и непонимание, что всё это значит для меня. И потому я просто перебирал документы, делая вид, что изучаю их.
— Наверное, для тебя это несколько необычно, — нарушил молчание Геннадий. — Ты всю жизнь прожил простым человеком и воспитывался слугами. Теперь всё изменилось. Теперь ты — один из князей Востряковых со всеми вытекающими последствиями. Если есть вопросы, задавай не стесняйся.
— Но почему? — я кинул бумаги на стол и откинулся на спинку дивана. — Почему я воспитывался у Тарасовых, если мои родители — Востряковы?
— Если у отпрыска закрыты каналы, его обычно изгоняют из рода, — ответил Геннадий. — Эдуард решил не дожидаться, пока ты достигнешь сознательного возраста. Посчитал, так будет лучше и для нас, и для тебя.
— А зачем меня отдали в солдаты? Хотели от меня избавиться?
— Понимаешь, Артём, многие вещи объяснить не так просто, как кажется. Твой отец мёртв, и мы никогда не узнаем, чем он руководствовался, идя на этот шаг. Я хорошо знал Эдуарда, но даже я не могу объяснить его поступок. Возможно, он подспудно винил тебя в смерти твоей матери. Она умерла при родах. Эдуард любил её, а тут — такое ужасное совпадение. Эти два несчастья стали для него тяжёлым ударом. Возможно, они и повлияли на его решение, хотя это и не оправдание ни в коем случае.
— А я, значит, должен был расплачиваться, — проговорил я.
— Артём, — строго произнёс Геннадий Михайлович, — никто из нас не без греха. Все люди подвержены эмоциям, многие совершают ошибки. Теперь твой отец мёртв стараниями наших врагов, а ты — здесь, с нами. Может быть, стоит подумать о настоящем, а не ворошить прошлое, вытаскивая старые обиды?
— Ладно, будем думать о настоящем, — пожал я равнодушно плечами.
— На самом деле, Эдуард хотел рассказать тебе о твоём происхождении, — продолжал Геннадий. — Для этого в прошлый четверг он и пригласил тебя на обед. Теперь его воля исполнена: ты полноправный член семьи. Осталось дело за малым: подготовить документы и, поскольку ты — наследник второго порядка, оформить на тебя твою долю. Завещание, по всей вероятности, Эдуард не составил, поэтому тебе по закону полагается четвёртая часть от сорока процентов, то есть десять процентов имущества и активов отойдёт тебе. С наследством сейчас разбираются юристы. Ну и вам всем надо собраться и решить, кому что достанется, как разделите активы, чтобы в будущем не было недопонимания. Но это уже потом, когда будет готов отчёт.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Неплохо, — согласился я.
— Ещё бы! — рассмеялся Николай. — Да, кстати… Надо это дело отметить, — он поднялся, подошёл к бару и, вынув оттуда бутыль вина и бокалы, налил всем. — Пока в нашем тесном кругу. Остальным сообщим потом.
Мы подняли бокалы, выпили.
— Да, верно, — проговорил Геннадий. — Вначале подготовим тебе документы: паспорт, грамоту и прочее. Полагаю, потребуется около недели. А потом соберём всех и объявим. Как ты на это смотришь?
