берестой прикройте, а потом уже стройте, как хотите.
– Чем бы дитя не тешилось! – Ну, это Пётр по глазам прочитал у товарища.
Свинарник граф решил делать, как и бараки в Спасске-Дальнем, с насыпными стенами и столкнулся с серьёзной проблемой. Нет в стране шлака. От слова этого самого, не будем называть какого. Нет угля. Никто им не топит печи. Все топят обычными дровами, а в металлургии тоже не на угле каменном чугун получают, а на древесном угле. Берёзы в основном пережигают. Плохо, была мысли попробовать из коксовых газов химию всякую получить. Не судьба.
Пётр сел и задумался о металлургии вообще. То пьянки, то дела всякие, а тут как прояснило. Сел и спросил себя, а как сейчас сталь получают? Совсем недавно пудлингование придумали в Англии, лет десять – пятнадцать назад и до России явно ещё не дошло это изобретение. У нас, что сейчас всё ещё кричным методом получают? И чугун не варят? Не, не, он же видел чугунный котелок. Чугунок, вернее. То есть, домны есть, и жидкий чугун получают, а потом углерод тупо выжигают в горнах. Придумать бессемеровский способ? Хрен им за воротник. Ничего хорошего это не даст. Англичане с немцами и французами сразу украдут технологию и ещё больше обгонят Россию. Нужно, как и завещал Ленин идти другим путём. Ещё бы знать каким. Но точно нельзя прогрессорствовать в металлургии.
Нет, так нет, все остальные здания, что строить нужно в Студенцах, будут тоже обычные срубы. А вообще бригада плотников подобралась работящая. Они в лапу за день избушку на курьих ножках срубили. Чуть за первый день не успели крышу доделать.
Пётр Христианович сначала решил вообще здоровущий ход конём сделать. Поставить перед избушкой ведьмы не простое крыльцо, а волшебное. Чтобы посетители икать начинали, ещё ведьму не узрев. Ничего особо сложного нет. Выкопал под крыльцом яму, разместил там систему противовесов, наступил на площадку, за рычаг дёрнул и тебя на метр вверх прямо к порогу помост поднимает. Потом перехотел. Ну, перед кем тута форсить? Кто в его Студенцы приедет гениальным механикусом восхищаться. Крестьяне из Нежино за травками по привычке. Так не в коня корм. Крыльцо сделали, но по заветам сказителей со стороны леса. Типа:
– Повернись избушка к лесу задом, а ко мне передом.
– Хрен тебе Иван не царевич. Сам прогуляйся.
Или лучше так.
– «Повернул избушку, ух, разбудил старушку! Стояла себе задом, так ему, видите ли, не тем фасадом!… - И не жди от меня подмоги – уноси скорее ноги»!
Нежино встретило заливистым собачьим лаем. Пётр Христианович с собой привёз молодую суку Брунгильду. По словам немца – управляющего можно и её за пятьсот рублей продать. Но это если купят, а так рублей за триста. Да и ладно, не жили богато … Ему нужна медицина. Нужно ведьме ученицу найти, и деньги тут – второстепенное.
Николай Николаевич опять попытался графа заманить наливочку пробовать, но Пётр упёрся. Понимал, что зря, у захорошевшего хозяина легче Василису Преблудную получить, но это же потом опять утром с похмелья маяться.
– Брунгильду на Василису, Лукерью и Гнедка? – дедок стал бакенбарду на палец накручивать. Хорошие такие бакенбарды. Вот, есть же усы будёновские, а тут чьи бакенбарды, можно им смело имя соседа присваивать курдюмовские.
Гнедок был конь. Чего уж – был. Есть. Конь не может не есть, вот и сейчас сено жевал. Огромный. Агромаднейший! Не Першерон и даже не Фриз. Однако – здоровущий гад. Скорее всего, не чистокровный. Есть сейчас в России такая порода лошадей – битюг. Или правильнее Битюг. Вообще – это название реки в Воронежской губернии. Там крестьяне скрестили разных немецких коняжек со своими посконными и случайно получили эту не определённую точно породу лошадей. Строгого стандарта нет, так как селекция народная, и вскоре её ещё всякими орловскими рысаками и фризами разбавят и вообще потеряют. Но вот пока есть. И это довольно приличный её представитель. Рост в холке не менее метра восьмидесяти, сам тёмно-тёмно-коричневый, почти вороной. А грива рыжая и ноги мохнатые, как у фризов, даже ещё мохнатей, прямо, как у монгольских диких лошадок. Брехту он ещё в первый день посещения Нежино понравился. Конь был старенький, ну ещё пару лет протянет. Так ничего тяжёлого таскать Пётр Христианович его заставлять и не собирался. Наоборот, жить будет на вольных хлебах в тепле и сытости и фризок окучивать. Удовольствия сплошные.
И тут всю обедню испортила Антонина Капитоновна – секунд-майорша, вышла на крыльцо и загнала всех обедать. Ну и наливку пробовать. В результате Пётр Христианович проснулся дома, но опять с головной болью, воспоминание об «обеде» частично сохранились. Он точно помнил, что по рукам ударили, собаку он на битюга поменял, а девку с матерью ему на сдачу отсыпали.
Нет, всё, как там в детской поговорке: «Туда я больше не ездун. Не ездец».
Событие тридцать третье
Есть вещи в мире, которые за деньги не купишь, но и без денег до них не доберёшься.
Евгений Витальевич Антонюк
Кузницу построить зимой невозможно. Крупнопанельного домостроения ещё не придумали. Потому кузнец остался пока и жить и работать в своём селе. Три километра не расстояние. Если что нужно поправить из крестьянского инструмента, то ссыпайте в сани, отвезём и починим, а потом назад доставим, так Пётр Христианович народу своему рассказал. Народ покивал и разошёлся, никто ничего на починку не принёс. Нет у народа толком ничего железного, а тем более на починку. Да, чтобы продать что-то ненужное, нужно сначала купить что-то ненужное.
Раз заехал Пётр Христианович к кузнецу, два заехал, в смысле на второй день, а с его Студенцов только один заказ, прибежал пацанчик со сломанным серпом и всё. Но …
Убегание пацана граф застал. Был он без шапки и даже овчинную шубейку, явно с чужого плеча, в угол сбросил. Худой и нестриженный в заплатанных из мешковины сделанных штанов, не сшитых, сделанных. Там на тесёмках всё держалось. Может у матери и иголки-то нет. А ещё пацан был в лаптях и что-то типа куска плохо выделанной шкуры на ноги намотано под этим лаптем.
– Стоять! Бояться! Как тебя звать?
– Спирькой, вашество. – И попытался снова смыться.
– Да, стой ты, Спирька. Чего худой такой и без валенок?
– …
– Валенки есть у вас?
– …
– А ты есть хочешь?
– Хочу, вашество! – головой нестриженной замотал.
– Садись в дормез. Вместе домой поедем.
Там тоже разговора не получилось. Узнал лишь Пётр Христианович, что Спиридону Олександрову одиннадцать зим.
