— Вы скажите.
— Я не знаю.
— Вам не нравится ваша жизнь?
— Нравится.
— Ну, вот видите. Уже что-то, — Хейнц улыбнулся, подошёл ближе. Жюстин попятилась, упёрлась спиной в перила. — О чём вы сейчас подумали?
— Ни о чём?
— Но я напугал вас.
— Вовсе нет.
— На приёме у врача вам тоже кажется, что он воспользуется своим положением?
— Нет, — Жюстин почувствовала, как, несмотря на холод, румянец начинает заливать щёки. — Не понимаю, о чём вы, — она поёжилась, желая подчеркнуть, что замёрзла. — Вы действительно хотите продолжать разговор на холоде?
— Я предлагал вам свою куртку.
— Тогда замёрзнете вы, — Жюстин вздрогнула, увидев, что Хейнц снимает куртку. — Это лишнее. Правда, лишнее… — она тяжело вздохнула. Хейнц накинул тяжёлую кожаную куртку ей на плечи. Куртку, от которой пахло чем-то настоящим, естественным. — Это что, настоящая кожа? — растерялась Жюстин.
— Не люблю одежду из репликатора.
— Но ведь это запрещено, — Жюстин прикоснулась пальцами к чёрной шероховатой коже. — Это же… Это же когда было живое существо. Зачем убивать животное ради… ради…
— Вам не нравится куртка?
— Нравится, но…
— Когда-то в этой одежде не было ничего особенного. Когда-то убивали не только животных ради одежды, но и людей, чтобы получить их органы.
— Это отвратительно.
— Один мой знакомый хирург клялся, что раньше органы забирали даже у мертвецов, чтобы пересадить их живым.
— Мерзость!
— Вы бы предпочли умереть, вместо того, чтобы жить с печенью мертвеца?
— Я не знаю.
— К тому же это было задолго до того, как изобрели репликаторы, и жизнь превратилась в искусственный лубрикант, посредством которого спаривается утративший природную естественность мир. — Хейнц подошёл к перилам, перегнулся через них, чтобы увидеть двор фабрики. — Поразительно, — сказал он, увидев высыпавших во двор инженеров.
— Что там? — спросила Жюстин.
— Посмотрите сами.
Жюстин перегнулась через перила, увидела коллег. Они стояли внизу, запрокинув головы, и ждали. Ждали… Чего они ждали? Зачем вообще вышли во двор?
— Как вы думаете, что они там делают? — спросил Хейнц.
— Я не знаю.
— Но они ведь ваши друзья.
— Конечно, — Жюстин попыталась отыскать взглядом в толпе Марка Скинто.
— Почему же тогда вы не с ними?
— Что значит, почему? Вы сами привели меня сюда.
— А утром? Когда я только приехал?
— Я была здесь с Марком, — она наконец-то увидела Скинто, улыбнулась ему, чувствуя за собой вину, что ушла из столовой с Хейнцем, желая показать, что думает только о нём — о Марке, даже сейчас, но Марк не заметил её, не отреагировал на её улыбку.
— Думаю, он вас не видит, — сказал Хейнц.
— Кто?
— Ваш мужчина.
— Я даже не думала о нём, — Жюстин заглянула Хейнцу в глаза, желая подтвердить свои слова, но Хейнц не взглянул на неё. Вместо этого он поднял высоко вверх руку и приветственно помахал собравшимся внизу людям. Они все помахали ему в ответ.
— Как вы думаете, если я сейчас начну хлопать в ладоши, они тоже начнут хлопать в ладоши? — спросил Хейнц.
— Я не знаю, — Жюстин почувствовала, что начинает злиться. Злиться на Хейнца. Всё, что он говорил, всё, что он делал, казалось, несло в своей базе лишь одно желание — унизить её друзей, унизить её саму. Даже эта чёртова куртка из настоящей кожи! Почему он надел эту куртку ей на плечи? Зачем? Снова хотел подчеркнуть лежащую между ними пропасть? — Вы задали мне все вопросы, которые хотели задать? — резко спросила Жюстин. По крайней мере, ей показалось, что спросила резко. Она хотела, чтобы это выглядело резко, возможно, даже грубо.
— Вы снова замёрзли?
— Нет.
— Тогда… — Хейнц заглянул ей в глаза и неожиданно улыбнулся.
Эта улыбка смутила Жюстин, заставила почувствовать свою вину, особенно, когда Хейнц жестом указал на выход с крыши.
— Вы обиделись? — растерянно спросила она. Вместо ответа Хейнц снова улыбнулся. — Я не хотела вас обижать. Просто… Просто…
Хейнц взял её за локоть, мягко направляя к выходу. Жюстин хотела возразить, но решила, что так сделает только хуже. Они покинули крышу. Зимнее солнце осталось за закрытой дверью.
Теперь спуститься по лестнице в цех. Рабочее место ждёт. Разбитый репликатор ждёт.
— Было приятно пообщаться, — сказала Жюстин, останавливаясь возле своего станка. Хейнц кивнул, но продолжил стоять рядом. — Что-то ещё? — растерялась Жюстин.
— Моя куртка.
— Ах! — она натянуто рассмеялась, спешно сняла тяжёлую куртку, вес которой не замечала, пока не рассталась с ней. И ещё запах. Запах настоящей кожи. Казалось, она вся пропиталась этим запахом.
— Вам ещё холодно? — спросил Хейнц.
— Нет, — Жюстин спешно тряхнула головой.
— Но вы дрожите.
— Вот как?
— Можете оставить куртку себе.
— Это лишнее.
— Она подходит вам к лицу. Правда, размер не ваш, но…
— Что? — Жюстин растерялась, не зная, флиртует с ней Хейнц или просто говорит очередную странность.
— Попробуйте нечто подобное получить из репликатора, когда вернётесь домой. Задайте свой размер. Задайте материал. Не мне вам говорить, как хорошо научились машины делать подделки, — и снова Хейнц улыбнулся, стирая грань, благодаря которой можно было понять, говорит он правду или просто играет, несёт очередную чушь, как прежде о морге и писателе классике, который давно мёртв.
— Не думаю, что мне это интересно, — честно сказала Жюстин.
— Не надо думать. Просто попробуйте, и всё. Это как выйти на крышу, когда внизу встречают почётного гостя. Вы не отделяетесь от них, не бросаете их. Вы просто делаете то, что считаете верным. Просто становитесь собой, — Хейнц ещё раз улыбнулся. Жюстин хотела улыбнуться в ответ, думала о том, что должна улыбнуться, но лишь смотрела ему в глаза и хмурилась. — Ещё увидимся, — сказал Хейнц.
Жюстин вздрогнула, поняв, что коллеги давно вернулись и стоят возле её стола, терпеливо дожидаясь, когда писатель обратит на них внимание. Сейчас река лиц и слов окружит его, утащит прочь. Жюстин видела, как Хейнц поворачивается к её коллегам, улыбается. Они улыбаются в ответ. Толпа оживляется, перетекает к следующему станку.
Жюстин шумно выдохнула, только сейчас поняв, что вспотела. Вспотела не из-за тёплой кожаной куртки Хейнца. Нет. Вспотела из-за самого Хейнца.
Глава вторая
— Чем вы занимались на крыше? — спросил вечером Марк Скинто.
Жюстин ждала этого вопроса весь день, готовился к этому вопросу. Сначала думала, что Марк поговорит об этом ещё на работе, затем по дороге домой, за ужином… Но он спросил лишь поздним вечером, когда нужно было ложиться спать. Спросил, когда Жюстин уже и не ждала вопроса, надеялась, что Марк забудет о нём.
— Так ты ревнуешь? — спросила Жюстин, желая выиграть время и собраться с мыслями.
— Вы были на крыше достаточно долго. О чём он спрашивал тебя? — Марк Скинто смотрел ей в глаза, но по взгляду Жюстин не могла понять, что у него на уме. — Он бы наедине только с тобой.
— Он гей, — сказала Жюстин, надеясь, что совет Хейнца на крыше не был шуткой, и он не обидится на неё за эту клевету.
— Причём тут это? — растерялся Скинто.
— Ему не нравятся женщины.
— Я спросил тебя не о том, нравятся ему женщины или нет. Я спросил, о чём вы говорили.
— Так тебе не важно, как он себя вёл?
— Лари Эншо хотел просто знать, что Хейнц думает о нашей фабрике.
— Я не знаю.
— Он не говорил о фабрике? — Скинто растерялся ещё больше. — Но разве он приехал не для того, чтобы написать книгу о репликаторах?
— Кажется, он сказал, что хочет написать о людях, которые делают репликаторы. О нас.
— О нас? — Скинто уставился в пустоту, пытаясь понять то, что услышал. — Это нехорошо, — наконец решил он.
— Почему нехорошо?
— Весь день мы водили его по фабрике, рассказывая о репликаторах. Он мог решить, что мы горстка идиотов, которые не думают ни о чём другом, кроме работы.
— Разве это плохо?
— Я не знаю, — Хейнц шагнул к телефону, чтобы позвонить управляющему фабрикой, замер, пытаясь решить, что сказать. — о чём ещё Хейнц говорил с тобой?
— Да ни о чём, в принципе.
— Что, просто стояли и молчали?
— Нет.
— Тогда, о чём говорили?
— Кажется… — Жюстин нахмурилась. Она могла рассказать Скинто обо всех своих мыслях и чувствах, которые испытывала на крыше с Хейнцем, но вот о чём они говорили… — Он рассказывал мне о своей куртке.
— О своей куртке?!
— Она сделана из настоящей кожи. Представляешь? Когда-то это было животное, а теперь Хейнц носит его на своих плечах. И от неё так странно пахнет… Я до сих пор помню этот запах…
