все более усложняла упражнения, проверяя степень былой растяжки и гибкости в членах, но долгий перерыв и слабость взяли вверх, и она обессилено рухнула на кровать, завернувшись в одеяло. Свежий воздух и приятное напряжение в мышцах убаюкали ее, и она снова уснула.
Второе пробуждение было уже, когда солнце встало и уверенно вступало в свои права, освещая комнату ярким теплым светом. На часах стрелка перешла за одиннадцать часов, медленно приближаясь к полудню.
Легко позавтракав, Алена пришла в свое привычное состояние суетливой заботы, бешенным веником носясь по маленькой квартире. Желая показать себя настоящей хозяйкой, она пыталась делать все одновременно, постоянно подгоняя себя, в итоге тратя время на бесцельную суету. Ей хотелось понравиться Ивану. Говоря себе вслух, что красотой она завлечь его вряд ли сможет, ловя свое отражение в зеркале. Но в глубине души она чувствовала свое лукавство, вспоминая его откровенные взгляды и легкое подрагивание руки, когда она как бы невзначай касалась ее своей ладонью. Она совсем не понимала его нерешительности, считая, что уже давно пора было отбросить все предрассудки и стеснительность, возраст обязывал.
Иван пришел ровно в два, как и обещал. Она, не спрашивая, отворила дверь, широко улыбаясь ему светящейся улыбкой и, ничего не говоря, втащила его в квартиру.
— Привет, — улыбнулся он, осматривая прибранную квартиру.
— Привет! — Алена обняла его за шею и, неожиданно даже для себя, поцеловала его в губы.
От ее волос приятно пахло цветочным ароматом шампуня, вкус алых губ, слегка подведенных помадой, передал ему некий привкус копченой грудинки и сыра, на которые она налегла, когда готовила незатейливое угощение для них. Она это почувствовала и смущенно стерла с его губ этот жирный налет.
— Ну что? — нахмурилась она, видя, как он беззвучно смеется, глядя на нее.
— Ничего, все прекрасно, — Иван снял куртку, оставшись в одной бледно-розовой рубашке, на полу остался стоять его старомодный кожаный портфель, смешно надувшийся от содержимого.
Чувствуя возрастающее в нем напряжение, Алена открыто распустила волосы, накрывшие шелковистой волной плечи, еле заметно подрагивающие от нетерпения. Потом он еще долго целовал ее, нежно гладя ее плечи и спину, бережно контролируя свою разгоряченную силу, боясь сломать или раздавить ее хрупкое на ощупь тело. Распаляя себя и ее все больше, он весь напрягся, боря в себе стремительность желания. Она прижималась к его напряженному торсу, шепча еле слышно: «Ну не здесь же, не здесь». Легко, как пушинку, он поднял ее на руки и отнес в комнату…
Солнце игриво грело их обнаженные тела, не оставляя ни малейшей возможности для недосказанности или секрета друг от друга.
— Пойдем, поедим? — Алена водила пальчиком по его умиротворенному лицу, губам, совсем не пахнущим сигаретами, видимо он сегодня не курил.
— Наверно пора уже, — он поцеловал ее ладонь.
— Так лень, — она сильнее прижалась к нему, — но надо!
Она соскочила с кровати и, быстро накинув на себя разбросанную на полу одежду, убежала на кухню. Зашумел за стенкой чайник, раздался звон расставляемой в спешке посуды.
— Ну где ты там? — крикнула она ему с кухни.
— Сейчас буду, — Иван педантично расправлял на себе рубашку, медленно заправляя ее ленивыми руками в брюки.
На кухне его уже заждался накрытый праздничный стол, уставленный тарелками с маленькими бутербродиками и рулетами из ветчины с сыром. Нетерпеливая хозяйка силой усадила его за стол, гневаясь его недопустимой медлительности, о чем было тут же сказано. Ее руки, как бы невзначай, касались его, помогая ориентироваться за столом, указывая, с чего начать в первую очередь, в итоге Алена села рядом, ласково, как кошка, прижимаясь к большому зверю.
Оказалось, что Иван ест немногим больше, чем она. У Алены разыгрался зверский аппетит, щеки порозовели, налитые теплой энергией счастья. Пока она убирала со стола, он сходил за портфелем, сразу сделавшись серьезным, как обычно.
— Значит так, — Иван разложил на столе принесенные им коробки с невыговариваемыми названиями.
— Я составил для тебя график, согласно указаниям Юрия.
— Ну, ты даешь! — Алена с уважением посмотрела на разложенные перед ней листы, исчерченные строгими таблицами. — Ты странный и удивительный. Я никогда не встречала такого как ты.
— Ты меня плохо знаешь. Познакомишься поближе, поменяешь мнение.
— Возможно, — она игриво закусила губу. — А я тебе как?
— Ты глупая, но не дура.
— Я тебе уже говорила, что ты хам?
— Да, несколько раз.
— Не понимаю, зачем тебе нужна такая глупая? — наигранно обиделась она, понимая правильно его слова.
— Наверно, потому, что сам дурак. Это бессмысленный разговор, давай вернемся к делу.
— Хорошо, мой капитан! — она приложила ладонь ко лбу, вытянувшись по струнке.
— А должны быть только осмысленные разговоры? Ну, чтобы смысл был, настоящий такой, да?
— Нет, конечно, я не такой зануда.
— Но зануда, да?
— Безусловно, как и ты.
— Я не буду обижаться на твои слова, — Алена подняла палец вверх, выделяя свою мысль. — Но только потому, что мне об этом постоянно говорит мама.
— Маму надо слушать. Давай теперь меня послушай, — он разложил коробки по порядку, сверяясь с таблицей.
— Мне все понятно, — уверенно заявила Алена.
— Уж с таблицами я работать умею, не зря пять лет училась.
Он хотел что-то сказать, но только прокашлялся.
— Честно, я все сделаю, как написано. Ведь это мне надо, правильно. Сколько это все стоило?
Он поморщился, подбирая слова для ответа, но она опередила его, звонко поцеловав.
— Мы с тобой договаривались, ты же не мог забыть?
— Нет, не забыл, — он достал чек и протянул ей, Алена широко раскрыла глаза и присвистнула.
— Потерпишь полгодика? Я быстрее не накоплю.
— Я не хочу на тебя давить, но это неправильно.
— Почему это? Я тебе не жена, мы с тобой всего два дня знакомы.
— Срок не имеет значения.
— Тебе не кажется, что ты чересчур всерьез воспринимаешь наши отношения? А вдруг все скоро закончится?
— Почему? — нахмурился он.
— Ну, не знаю, я тебе надоем.
— Нет, такого не будет, — Иван пристально посмотрел ей в глаза, в уголках которых горел ярким огнем его сдерживаемый силой воли гнев и обида.
— Я опять сболтнула лишнего, — она по-кошачьи погладила его по груди. — Я же дура.
— Нет. Ты не дура, нечего прибедняться, это тебя не красит.
— А что меня красит?
— Улыбка.
— И все? — Алена обиженно надула губки, картинно поморгав ресницами.
— Не мучай меня! — возмутился он, прижав ее к себе.
— Да ладно, не обижайся, я же шучу. Уже темнеет, — вздохнула она, взглянув за окно, где уже давно скрылось солнце, подсвечивая нависшие на небе низко плывущие облака.
— Да, и мне уже пора идти.
— Как? — но я
