– Я образно... Я не в прямом смысле, – вывернулась Аяна. – А те, которые о путешествиях?
– Зачем мне это?
Аяна сдалась.
– Ладно. Мы говорили про вышивку. Мне кажется, то, что не приносит удовольствия, нет смысла делать. В конце концов, в нашей жизни неприятного и так хватает, чтобы ещё и заставлять себя вышивать.
– Терпение и покорность очищают грехи совести, – сказала Айлери, погружая Аяну в прохладную толщу мутного уныния. – Я начала её, и я должна её закончить. Начатое нужно завершать, иначе возникнет беспорядок в делах и в мыслях.
– Что закончить? – подошла к ним весёлая Гелиэр.
– Я про свою вышивку. Капойо сказала, что её нужно бросить, раз она не доставляет удовольствия. Ты тоже так думаешь?
– Я не знаю, – пожала плечами Гелиэр. – Мне приятно вышивать с вами и болтать, но я об этом не задумывалась. Моя вышивка теперь тоже пылится, – хихикнула она, но посмотрела на Аяну, потом на Айлери, которая шла, разглядывая носки своих тёмно-розовых туфелек, и явно упала духом.
– Да. У тебя прибавилось хлопот, – кивнула Айлери. – Ты теперь тоже замужем.
Гелиэр ещё больше помрачнела, покосившись на Аяну, и Айлери заметила это.
– Можно тебя на минутку? – сказала она, шагая к Гелиэр. – Капойо, иди вперёд.
– Аяна, она сказала мне, что у тебя слишком много свободного времени, – сказала Гелиэр, закрывая дверь. – Она сказала, чтобы я заняла тебя работой, потому что ты говоришь странные вещи и ведёшь себя дурно и странно.
– Она не первая говорит такое.
– Она сказала, чтобы я поскорее избавилась от тебя.
Аяна ошарашенно замерла, сводя брови.
– Что?
– Не смотри на меня так, – пожала плечами Гелиэр. – Она говорит, что твоё поведение недопустимо в таком хорошем доме, и чтобы я не дожидалась окончания договора и поговорила с Миратом, чтобы он отпустил тебя.
Аяна схватилась за переносицу.
– И чем я её так не устроила? Многоглазой рыбой, которую вышиваю?
– Не знаю, – сказала Гелиэр. – Расшнуруй меня. Душно.
Душно. Именно это слово очень, очень подходило ко всей их этой прогулке. Аяна покачала головой, распуская ленты на спине киры Атар.
– Как ты выкрутилась с Ридой?
– Я сказала всё как есть.
Аяна шагнула, обходя её, и взглянула в весёлые глаза, которые были сейчас чистыми и незамутнёнными, как летнее небо над заливом.
– Что же ты ей сказала? – с таким же весёлым подозрением спросила она.
Гелиэр подняла кисти рук и изобразила когти хищной птицы.
– Вот это. Я ни слова не солгала, – пожала она плечами. – Я просто не стала говорить ей всё. Прямо как ты тогда. Напустила тумана.
Она дёрнула за шнурок у двери.
– Есть хочется. Знаешь, что ещё мне сказала Айлери? Она сказала, что есть один хороший способ избежать... излишне частого внимания Мирата. Надо просто сказать, что дни неподходящие.
Аяна села и закрыла глаза рукой.
– Мне было настолько неловко, насколько это только возможно, – сказала Гелиэр, поморщившись. – То, что происходит, настолько...
– Странно, – сказала Аяна, кивая. – Я знаю. Я знаю. Я тут всего полгода, но уже начинаю чувствовать, как тону в душном болоте ваших странных порядков. Всё, что происходит со мной и с Кондой, похоже на непонятный дурной сон, после которого просыпаешься в липком омерзении. Люди выглядят как люди, но они делают и говорят вещи, которые заставляют меня спрашивать внутри себя: "Что ты творишь? Что ты несёшь?" Как можно было... как можно было обманом заставить человека жениться помимо его воли и вталкивать ему в комнату девушку? Как? Что это за бред потерявшего рассудок? Как можно держать тебя или Айлери взаперти, в доме у моря, и внушать, что терпение – то, что возносит на небеса?! На небеса возносит много что, включая мороженое, но никак не терпение!!!
– Тише, Аяна, ты кричишь, – испуганно сказала Гелиэр. – Ты пугаешь меня.
– Госпожа придёт ужинать в общую комнату или будет есть у себя? – спросила Юталла, постучавшись и заглядывая в дверь.
– В общей, – сказала Гелиэр, тревожно косясь на Аяну.
– Ты сбегаешь от меня. Конечно, – сказал Аяна, хватаясь за виски. – Прости. Я заговариваюсь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Я думаю, тебе стоит съездить по поручению, – сказала Гелиэр, разворачиваясь и прямо глядя ей в глаза.
– Ты решила последовать совету Айлери и избавиться от меня?
– Ты как-то раз сказала, что твой конь начинает... прости. Дурить. Он начинает дурить, если застаивается. Кажется, я теперь увидела, как это выглядит. Я думаю, тебе стоит поехать и покричать в полях.
– В прошлый раз ты сравнила меня с топором. На этот раз уже что-то одушевлённое. И на том спасибо, – сказала Аяна с печальной улыбкой.
20. Птицы каделе
Она сбежала вниз по лесенке для катьонте. Гелиэр права. И этот красивый жёлтый дом, увитый ноктой и отгороженный от мира стеной в шесть с лишним па, с ковром-лишайником на широкой лестнице, со сторожем, охраняющим сад от жильцов этого же дома, тоже действительно сводит с ума.
Ещё две недели, и она будет свободна от обязательств перед киром Эрке. Она переедет на Венеалме или к Иллире... Наверное, на Венеалме. У Иллиры теперь и так полно забот. Правда, дворик у дома на Венеалме, прямо сказать, не блещет красотой, чистотой и уютом, но это дело поправимое. Она покрасит сараюшку, в которой стоят бочки с водой, и повесит большие горшки с папоротниками на стенку нужника. Это будет красиво. Аяна прищурилась, представляя себе дворик и мысленно добавляя на него зелень резных листьев. Да. Жаль, нет лесенки или крылечка, на которых можно сидеть. Ну ничего, можно поставить скамейку.
– Вилмета, мне нужно съездить по поручению.
– Да? Не поздновато?
– Нет, но я вернусь поздно. Все, наверное, уже будут спать.
– Это что за поручение такое?
– Дела киры Атар. Кто может отвезти меня в город? Арчелл тут?
– Да. Вернулся недавно. Сейчас позову.
Арчелл, слегка помятый и очень сердитый, вышел на кухню, устало вздыхая.
– Слушаю тебя, капойо.
– Мне надо в город по поручению киры Атар. Отвезёшь?
Он вздохнул так удручённо, что Аяне стало немного стыдно.
– Поехали.
Коляска неспешно подскакивала на мостовой. Арчелл тёр лицо, зевая.
– Ты не выспался?
– Нет. Что у тебя тут? – показал он на пухло набитую сумку Аяны.
– Костюм моего брата. Слушай, – вдруг вспомнила Аяна. – Твой друг Ирселе... Он сказал, что наслышан обо мне. Что ему наболтали?
– Не имею ни малейшего понятия. Мы у порта. Куда дальше?
– К Иллире.
– Я давно не видел твоего брата, – сказал Арчелл, косясь на неё. – У вас действительно один размер ноги. Он примерял твои туфли.
– Да. У меня от него секретов нет, хоть он и странный порой.
– Он странный?! Да вся ваша семейка странная, и ты, и твой брат. Как ты вообще в дом Эрке попала с твоим-то прошлым? И, главное, к Бинот?
Аяна резко развернулась к нему.
– Что это значит?
– Я спрашиваю, как ты попала к Бинот, имея незаконное дитя? Они так трясутся над репутацией, с тех пор как Риго их облагодетельствовал!
– Откуда ты знаешь про ребёнка, Арч?
Арчелл замолчал.
– Ты не выспался и не уследил за языком. Понимаю, – сказала Аяна, зажмурившись. – Так это ты тот человек, которому Раталл оболгал меня. Ты поверил ему? Молчать бессмысленно, я знаю, что тебя посылали узнать про меня... и про брата.
Арчелл молчал, отвернувшись к небольшому окну, отодвинув край занавески. Аяна разглядывала свои руки, пытаясь ухватить обрывки мыслей.
– Ладно. Надеюсь, у тебя не вызывает отвращения мысль о том, чтобы сидеть в одной повозке с женщиной, которая так низко пала, посмев родить вне брака, от первого встречного, – злобно проговорила Аяна, вспоминая лицо Конды, который увидел кроватку сына. – Передай киру Конде, что Анвер сегодня у Иллиры. Ярвилл, останови! – крикнула она. – Я выйду тут.
Она шла по мощёной улице, слыша, как Ярвилл разворачивает экипаж, и морщась от болезненных воспоминаний. Кривое, перекошенное злобой лицо Раталла стояло перед ней, и лёгкая серебряная искра ножа, отблескивая отражением двух окошек, мчалась к нему... Аяна мотнула головой, слегка, совсем чуть-чуть, будто отклоняя нож от линии полёта, и он вильнул, уходя влево, за отшатнувшейся головой Раталла, продолжая неумолимое движение. Она представила звук, который раздаётся, и мстительно передёрнулась. Хорошо, что она тогда не попала... Отмывать от его мерзкой крови полы... Бр-р. Он не стоит этого.
