— Погоди!
Филип кивает другим, а затем осторожно переводит их через улицу.
* * *
— У тебя есть сигареты? — спрашивает молодая женщина, ведя группу через вестибюль здания, запирая за собой дверь на замок. — Мы выкурили всё до последнего окурка.
Она немного ранена: шрамы на подбородке, ушибы на лице, один глаз налит кровью как от сильного удара. Но всё же, исключая эти грубые детали, она производит впечатление на Филипа как привлекательная женщина с васильковыми глазами и поцелованной солнцем кожей, какая встречается только у фермерских девушек — разновидность легкой, неприхотливой красоты. Однако, её вызывающий наклон головы, её пышные соблазнительные формы, скрытые под громоздкой одеждой, источают аромат Матери-Земли, а никто не смеет покушаться на святое и трогать Землю-Мать.
— Прости, мы не курим, — говорит Филип, придерживая дверь для Брайана.
— Вы все выглядите как жертвы взрыва, — говорит женщина, проводя их через зловонную и замусоренную комнату, с одной стороны которой выстроились восемнадцать пар почтовых ящиков и звонков. Брайан осторожно опускает Пенни на землю. Малютка немного пошатывается от головокружения, справляясь с координацией. В воздухе пахнет тлением зомби. Здание отнюдь не выглядит безопасным.
Молодая женщина опускается на колени перед Пенни.
— Ну не милашка ли?
Пенни ничего не отвечает, только смотрит вниз.
Женщина смотрит на Брайана.
— Она твоя?
— Она моя, — говорит Филип.
Женщина убирает руками пряди волос с лица Пенни.
— Меня зовут Эйприл, милая, а тебя?
— Пенни.
Голос ребенка звучит так мягко и нервно, что похож на мяуканье котенка. Женщина по имени Эйприл улыбается и похлопывает девочку по плечу, затем поднимается и смотрит на мужчин.
— Давайте пройдем внутрь, пока мы не приманили сюда ещё больше этих тварей."
Она подходит к одному из домофонов и нажимает кнопку.
— Папа, впусти!
Через статические помехи, голос отвечает:
— Не так быстро, девочка.
Филип хватает ее за руку.
— У вас здесь есть энергия? У вас есть электричество?
Она качает головой.
— К сожалению, нет… домофон работает от аккумулятора. — Она нажимает кнопку. — Ну же, папа.
Через электрический треск:
— Откуда мы знаем, что этим людям можно доверять?
Нажимает:
— Так ты нас собираешься впускать?
Треск:
— Скажите им, чтобы они бросили свои ружья.
Она издаёт ещё один тяжкий вздох и обращается к Филипу, который качает головой, показывая, что это исключено.
Щелчок:
— У них маленькая девочка, ради всего святого. Я ручаюсь за них.
Потрескивание:
— А Гитлер рисовал розы… мы ничего не знаем об этих незнакомцах.
Щелчок:
— Папа, открывай чёртов замок!
Потрескивание:
— Ты видела, что произошло в Друид Хиллс.
Эйприл хлопает ладонью по домофону:
— Это не Друид Хиллс! Впусти нас, черт возьми, пока у нас мох на задницах не вырос!
Резкое металлическое жужжание сопровождается громким лязгом, отскакивает автоматическая задвижка и открывается внутренняя защитная дверь. Эйприл ведёт всех через дверь, а затем вниз в потрепанный, кисло пахнущий коридор с тремя дверями квартир по обе стороны. В дальнем конце коридора — металлическая дверь с надписью "Лестница", заколоченная досками крест-накрест.
Эйприл стучится в последнюю дверь справа, в квартиру 1С, и через секунду дверь открывает копия Эйприл, но постарше, тяжеловеснее и грубее.
— Мой Бог, что за прелестная девчушка! — восклицает крупная молодая женщина при взгляде на Пенни, держащую Брайана за руку.
— Заходите, ребята… не могу вам передать, как чудесно вновь видеть кого-то, кто способен удерживать слюни во рту.
Сестра Эйприл, представившаяся как Тара, выглядит грузной и неотёсанной. Она пахнет сигаретами и дешёвым шампунем. На ней старомодный балахон с цветочным принтом, чтобы скрыть излишнюю полноту. Из выреза платья возвышается пышное, словно хлеб, декольте с маленькой татуировкой дятла Вуди на одной груди. У неё такие же поразительные голубые глаза как у младшей сестры, только густо подведённые и раскрашенные синевато-стальными тенями. Накладные ногти настолько длинные, что она вполне могла бы открыть ими консервную банку.
Филип заходит в квартиру первым, все еще держа Ругер в руке. Остальные следуют за ним. Первым делом Филип замечает беспорядок в гостиной. Кресла завалены одеждой, груда вещей свалена в кучу вдоль одной стены, странной формы чехлы от музыкальных инструментов прислонены к обшитой досками выдвижной двери. Посреди этого хлама он с трудом замечает маленькую кухоньку слева, корзины с персиками и мойку, заваленную грязной посудой. В воздухе висит запах сигаретного дыма, несвежей ткани и пота.
Но прямо сейчас, единственное на чем может сосредоточиться Филип — это ствол 12-ти миллиметрового дробовика, направленный прямо на него из кресла-качалки в противоположной стороне комнаты.
* * *
— Ни шагу дальше, — произносит старик с дробовиком. Долговязый, обветренный годами старик, с фермерским загорелым лицом индийского держателя табачной лавки, стрижкой под "ёжик" и ледяными голубыми глазами. Тонкая трубка кислородной установки свисает под его носом, похожим на клюв грифа; резервуар стоит рядом с ним как преданный питомец. Старик едва помещается в свои джинсовые брюки и фланелевую футболку, его белые, волосатые лодыжки выступают над границей ковбойских сапог.
Филип инстинктивно поднимает свой револьвер, тотчас приготовившись к мексиканским разборкам. Он нацеливает его на старика со словами:
— Сэр, у нас уже было достаточно неприятностей снаружи, мы не хотим проблем и здесь.
Остальные замерли в ожидании.
Эйприл проталкивается мимо мужчин:
— Ради Бога, папа, положи эту штуку.
Старик стволом отмахивается от девушки.
— Замолчи, девчонка.
Эйприл останавливается, положив руки на бедра, с отвращением на лице.
С другой части комнаты, Тара произносит:
— Можем мы все просто немного успокоиться?
— Откуда вы пришли? — старик задал вопрос Филипу, всё ещё наставляя на него заряженныйдробовик.
— Из Вейнсборо, штат Джорджиа.
— Никогда не слышал.
— Это в округе Берк.
— Чёрт, это почти Южная Каролина.
— Да, сэр.
— Вы под кайфом? Спиды, крэг… что-то вроде этого?
— Нет, сэр. Почему, чёрт возьми, вы так думаете?
— Что-то не так с глазами, похоже на действие амфетаминов.
— Я не употребляю наркотики.
— Как вы очутились возле нашего порога?
— Мы слышали, что здесь открыт центр для беженцев. Но это точно не он.
— Правильно говоришь, — отвечает старик.
Эйприл присоединяется к разговору:
— Звучит так, будто у нас есть что-то общее.
Филип не сводит глаз со старика, но обращается к девушке:
— Что именно?
— По этой же причине, мы оказались в этом заброшенном месте, — отвечает она.
— Искали тот же центр беженцев, о котором все говорили.
Филип смотрит на ружьё.
— Самый популярный план спасения, я полагаю.
— Верно подмечено, — говорит старик, и слабый свист кислорода сочится из баллона.
— Ты наверняка не понимаешь, что ты наделал.
— Внимательно слушаю.
— Ты пробудил Кусак. Когда сядет солнце, под нашей дверью начнётся проклятое собрание этих тварей.
Филип засопел.
— Я сожалею об этом, но у нас не было выбора.
Старик вздохнул.
— Что же… я полагаю, что ты говоришь правду.
— Ваша дочь вытащила нас с улицы… у нас нет плохих намерений.
— Чёрт, у нас нет вообще никаких намерений… помимо того, чтобы не быть укушенными.
— Ну да… я вижу это.
Следует долгое молчание. Все ждут. Оба ружья начинают опускаться.
— Для чего эти ящики? — наконец спрашивает Филип, кивая на ряд обшарпанных ящиков с инструментами в дальней части гостиной. Его оружие всё ещё наготове, но дух "дерись или убегай" уже покидает его.
— В этих ящиках пулемёты Томпсона?
Старик разражается невесёлым смехом. Он опускает ружьё на колени, убирая палец с курка. Напряженность исчезает с его изнуренного лица. Кислородный баллон издаёт свист.
— Друзья мои, вы смотрите на всемирно известную Группу Семьи Чалмерс — звёзд сцены, экрана и ярмарок южных штатов.
Старик, покряхтывая, опускает оружие на пол. Он смотрит на Филипа, извиняется за недобрый прием, кое-как поднимается на ноги во весь рост, становясь похожим на иссохшего Эйба Линкольна.
— Дэвид Чалмерс, вокал, мандолина и отец этих двух оборванок.
Филип засовывает ружьё за пояс.
— Филип Блейк. Это мой брат — Брайан. Тот стоящий у стенки — Ник Парсон… и я благодарю вас за спасение наших задниц.
