решая задачи как зрительные, так и вербальные, достигла только этого уровня…
Она указала на строчку, помеченную числом «70»;
— Скажем, когда я попросила ее определить, что общего у банана, яблока и апельсина, Мария ответила: «Груша». Это не совсем… то есть ее ответ в некотором смысле связан с сдачей., но не учитывает того, что все они — фрукты.
Патрисия не знала, сколько еще сможет это выдержать, и откинулась на спинку стула:
— Прошу вас, просто скажите мне то, что собирались сказать, доктор Кавазос.
— Что ж… Хорошая новость: функциональное развитие Марии превышает уровни, характерные для идиотов и имбецилов…
— Но нормальной мою дочь вы не считаете. Она… как вы сказали? Дебил?
Доктор Кавазос коротко кивнула:
— Мария сама может заботиться о себе. У нее нет каких-либо физических недостатков. У нее имеются основные жизненные навыки. Но вы правы, ее развитие соответствует нашему определению дебилизма.
Патрисия с трудом проглотила застрявший в горле ком.
— Ну и как долго этот… эта фаза… может тянуться? Сколько еще ждать, пока Мария не преодолеет ее?
Психолог замялась с ответом.
— Как мне подсказывает опыт, сеньора Диас, это не «фаза», и из нее невозможно вырасти.
Патрисия смотрела на нее, не видя. Что несет эта женщина? Мария не просто развивается медленнее прочих, на самом деле она… как там принято выражаться? Слабоумная?
— Я постараюсь уделять Марии еще больше времени, — очень тихо, скороговоркой произнесла она. — Помогу ей…
— Мне очень жаль, сеньора Диас, — мягко прервала ее доктор Кавазос. — Поразивший Марию недуг — не из тех, что можно исправить… Вы только не поймите неправильно, — поспешно добавила она, — Мария может и будет продолжать учиться, усваивая все новые и новые навыки. Она вполне способна любить и быть любима…
— Но если Мария и дальше будет отставать от сверстников, как же она получит диплом? Как она сможет успевать в старших классах? Как потом найдет себе работу?
Психолог подалась вперед и понизила голос:
— По-видимому, вы не совсем верно меня поняли, сеньора Диас. Мария никогда не получит диплом. Она не сможет посещать занятия старшей школы или ходить в колледж. И почти наверняка не удержится на высокооплачиваемой работе. Отныне Марии требуются особое внимание и уход.
— И так — до конца ее дней?
— Правильно. Но, к счастью, существуют специальные школы, где она сможет получить всю необходимую помощь и где будет общаться с другими такими же детьми, не подвергаясь остракизму и насмешкам.
Патрисию бросило в жар, перед глазами все поплыло… И тогда она не сдержалась и заплакала:
— Это я виновата! Роды, они слишком долго длились. Я неправильно тужилась. Ребенку требовалась помощь, и доктору пришлось делать кесарево сечение, чтобы…
— Нет, сеньора Диас. Состояние Марии — вовсе не результат того, что вы сделали или не сделали, даже не смейте себе винить.
— О боже, боже… Моя Мария… Моя бедняжка Мария…
— Я знаю, как сложно вам это принять, сеньора Диас. По себе знаю, ведь мне было не менее сложно сообщить вам о…
Патрисия решительно поднялась со стула.
— Где Мария сейчас?
— Полагаю, на занятиях. В своем классе.
— Вас не затруднит сходить за ней? Скажите, что я буду ждать ее у входа в школу. Мне бы хотелось немного побыть с ней.
2
Мария выбежала из школьных дверей. Лямка ранца закинута на плечо, во второй руке — неразлучная Анжела.
«Эта кукла, — с желчью подумала Патрисия. Нельзя было разрешать ей оставить у себя эту куклу. Если бы я настояла еще тогда, может быть, она…»
— Мама! — крикнула Мария, сияя улыбкой. — Почему ты в школе?
Патрисия опустилась на колени прямо посреди тротуара, раскинула руки. Мария врезалась в нее, крепко прижалась, и в этот миг Патрисия поняла, что ее дочь — та же дочь, какой всегда была, что она будет продолжать любить ее, ведь это ее материнский долг — любить свою дочь, слабоумна она или нет.
— Я решила, ты не откажешься от мороженого… — объяснила она, смахивая слезы, дрожащие на ресницах. — Ну и как насчет мороженого?
— Да, пожалуйста! Можно мне шоколадное? Можно шоколадное? Можно?
— Какое только захочешь, золотце.
— А потом? Мне нужно будет вернуться в школу?
Патрисия поднялась с колен и взяла дочь за руку:
— Как раз об этом я и хотела с тобой поговорить.
Елизавета
1
Вскоре после того, как Зед и остальные скрылись из виду, поднялся несильный пока ветер и сизые небеса стали понемногу протекать. Потом, минут через двадцать, они прохудились совсем, извергнув косые потоки дождя, который защелкал по железной крыше лачуги, словно ярмарочный аттракцион «Колесо Фортуны» на пределе своих оборотов. Елизавета сидела по-турецки, опершись спиной об опорный столб. Хесус и Пита устроились на полу напротив. Стена за ними была сплошь увешана куклами, их глаза поблескивали в мутном полумраке, а округлые детские личики едва выступали из путаницы угловатых теней.
В небесах прокатился первый громовой раскат. Елизавета повернулась к дверному проему лачуги — сквозь качавшиеся деревья еще можно было видеть небольшой отрезок канала. Сплошь пена да брызги. Она решила, что в обозримом будущем возвращения лодочника они не дождутся. Это означало, что им придется, хочешь не хочешь, а провести на этом острове ночь в сырости и холоде.
Елизавета гадала, сумели ли остальные найти лагерь, разбитый братом Розы. Если так, там ли еще Мигель и Люсинда? Все ли у них хорошо?
Или они все-таки покалечились? Погибли? Просто растворились в воздухе?
Елизавета не могла поверить, что им довелось оказаться втянутыми в подобную ситуацию. И как только, скажите на милость, они впутались в такую детективную историю? Поездка предвещала приятный отдых, тихий выходной вдали от суеты. Безмятежное путешествие по каналам, яркое солнце, мексиканская кухня, легкомысленное приключение — и только.
Так она и знала. Нужно было прислушаться к советам лодочника. Плюнуть на съемки передачи и, не высаживаясь, вернуться в Куеманко. Сделай они так, Елизавета уже вернулась бы в casita — гостевой домик на территории усадьбы в Сан-Анхеле, где она жила и работала гувернанткой. Там сейчас ее дом. А во время нередких для Мексики летних тропических бурь лучше сидеть дома: эти шторма бывают весьма разрушительны. Всего с месяц тому назад тропическая буря почти совсем разорила широкую, в несколько сотен миль, полосу земли вдоль Тихоокеанского побережья. Буря застала их с Хесусом в Акапулько; они переждали буйство стихии на пригородном курорте, который так и продолжал работать в нормальном режиме, но большинство близлежащих районов остались без подачи воды и электричества. Улицы превратились в бурлящие реки,
